Но может быть, она тоже окажется предательски лживой, думал презрительно маркиз, как и все женщины. К черту их!
— Когда я возвращусь в Англию, в моей жизни не будет больше никаких Cap, — сказал он громко, — и никаких игр в притворство!
В его ушах еще раздавались слова любви, которые он говорил Саре и которые теперь заставляли его краснеть от стыда.
Он думал, что хотя она и искренне произносила свои чувствительные обещания, которые дают друг другу любовники, но все равно она смеялась над ним.
Она, безусловно, подсмеивалась над ним вместе с тем, кого любила по-настоящему, с не имеющим ни пенни Антонием, который был ее любовником в те ночи, когда он один терзался в Элвине, потому что Сара беспокоилась о своей «репутации».
«Ее репутация!»
Маркиз горько рассмеялся.
Он мысленно повторял эти слова, когда ехал на своих превосходных лошадях из Элвина туда, где проселочная дорога пересекалась с большаком, ведущим к Дувру.
В первой дорожной гостинице он сменил своих лошадей на тех, которых всегда наготове держали для него на случай, если они понадобятся ему.
На следующем постоялом дворе он опять сменил лошадей, которые должны были без труда доставить его в Дувр до заката.
Но вскоре маркиз попал в туман, и лишь благодаря тому, что превосходно управлял лошадьми и отлично знал дорогу, он успел до ночи подняться на яхту и сообщить капитану о своем желании немедленно отплыть в море.
— Я сожалею, милорд, но это совершенно невозможно! — отвечал капитан.
— Вы имеете в виду туман?
— Никакое судно не может отплыть в такую погоду, милорд. Такой ветер не надует и носовой платок!
— Тогда мы отправимся, как только будет возможно.
— Куда, милорд?
Маркиз пока не думал об этом и, задержавшись на секунду, сказал:
— Я сообщу вам позже.
— Очень хорошо, милорд. Надеюсь, у нас есть все, что понадобится вашей светлости на борту. Мы вчера запаслись свежей водой и загрузили продовольствие.
Маркиз кивнул, но его не интересовали подробности об оборудовании и снабжении на яхте. Она была для него всего лишь транспортом, неким волшебным ковром, способным унести его не только от Англии, но и от Сары.
Он не мог теперь ужинать один, наедине со своими мыслями, поэтому ушел с яхты в сторону видневшихся в тумане огней гостиницы «Трех склянок».
Он начал сожалеть, что не воспользовался туманом и не освободился еще от одной женщины.
Его не покидало неприятное предчувствие, что он совершил серьезную ошибку, согласившись отвезти эту рыжеволосую — как бишь ее зовут? — Олу во Францию.
Если мачеха этой Олы настигнет ее и узнает, что ей помогал бежать маркиз Элвингтонский, то простой акт милосердия может стать поводом для любых слухов.
«Я опять оказался глупцом! — упрекал себя маркиз. — Что, черт возьми, происходит со мной? Конечно, я должен был оставить ее в гостинице».
Вместо того чтобы разыгрывать из себя доброго самарянина, как сказала она, должен был предвидеть, что его обвинят в личном интересе к этой девушке. А если в ее опекунше есть хоть малая доля амбициозности Сары, от него могут потребовать жениться на этой девушке и тем самым возместить ущерб, нанесенный ее репутации.
— Будь я проклят, если соглашусь на это! — гневно сказал маркиз.
Но тут он решил, что начал уж слишком предаваться мрачным предчувствиям. Он выполнит просьбу девушки: высадит ее в Кале, а затем забудет о ней.
Когда она вновь попадет в беду, он к тому времени будет, возможно, на другой стороне мира. Но куда он намерен отправиться, маркиз еще не решил.
«Наверное, лучше всего отправиться в Средиземноморье, по крайней мере для начала», — подумал он.
Он вспомнил, как красочно описывал Смоллетт Ниццу, и знал, что в это время года там настоящая весна, много солнца и голубое море.
«Ницца так Ницца, — сказал он себе. — Не все ли равно?»
Там такое голубое море! И тут он вспомнил глаза Сары.
— Она преследует меня в мыслях — вот что она делает! — воскликнул он.
Маркиз представил, как она обхватила руками шею Антония и подняла к нему свое лицо — о, какое знакомое движение, которое, как он самонадеянно верил, она дарила только ему.
Разве она не повторяла, что любит его так, как никогда никого не любила?
Его глаза застилало пламя гнева, и вновь сжимались кулаки.
— Проклятие! Проклятие! Проклятие ей! — громко восклицал он, и его голос сливался со свистом ветра и с внезапным хлопком парусов, когда судно накренилось на правый борт.
«Нам предстоит бурный переход», — подумал маркиз.
Глава 3
Ола была настолько усталой, что, в отличие от маркиза, не слышала подъема якоря и не почувствовала, как подбрасывало и швыряло яхту после выхода из гавани.
Она спала глубоко и без сновидений, пока ее не разбудил стук в дверь, Когда она сказала: «Войдите!», появился стюард и, передвигаясь осторожно по каюте, поставил закрытую чашку — такую, которую используют, как она слышала, в море в ненастную погоду, — рядом с ее кроватью.
— Нам предстоит бурный переход, мисс, — сказал он. — Я принес вам кофе, а если вы хотите чего-либо поесть, то шеф постарается сделать, что можно, хотя сейчас трудновато работать в камбузе.
— Кофе — все, что мне нужно, — ответила Ола, — и большое спасибо вам.
— Я бы посоветовал вам оставаться здесь, мисс, — сказал стюард, уходя. — «Сухопутному моряку», как мы обычно говорим, ничего не стоит сломать ногу в такую плохую погоду.
Ола поняла, что он тактично не упоминает о морской болезни, которая может у нее разыграться, но она-то знала, что была хорошим моряком.
Ее отец был влюблен в море, и когда она была еще маленькой, он часто катал ее в лодке, и она скоро поняла, что, как бы ни волновалось море, ее никогда не укачивало.
Когда стюард ушел, она подумала, что надо было спросить его, в какое время они достигнут Кале.
У нее было предчувствие, что если она не будет готова .сойти на берег, как только они причалят, это вызовет недовольство маркиза.
Когда прошлым вечером они шли к судну в густом тумане, она уже догадывалась, что он был недоволен собственным великодушием, когда предложил перевезти ее через пролив.
Он резко распорядился, чтобы стюард проводил ее в каюту, и она почувствовала тогда, что ее судьба висела на волоске, поскольку он был одинаково готов как исполнить роль доброго самарянина, так и предоставить ее воле судьбы.
Она содрогнулась при мысли о том, как ужасно было бы выйти замуж за Жиля. Она никогда раньше не думала о нем как о мужчине, пока он не проявил своего предательства, стремясь завладеть ее состоянием.
«Это большая беда — иметь столько денег, — думала Ола про себя, — если бы у папы был сын, я не оказалась бы в таком ужасном положении».
Однако был бы сын или нет, она знала, что отец не смог бы избежать женитьбы на ее мачехе, коль скоро она решила женить его на себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33