— парировала Ола, — И я либо доплыву до берега, либо подожду другую проходящую яхту, в которой, на мое счастье, будет прекрасный, богатый, неженатый герцог. Я задалась целью каждый раз подниматься все выше!
Маркиз вновь рассмеялся.
— Может быть, нам лучше ограничиться более спокойной, менее насыщенной событиями жизнью, по крайней мере до тех пор, пока мы не достигнем юга Франции.
Наступило молчание, пока Ола не спросила довольно тихим голосом:
— И как вы тогда… поступите со мной?
— Я еще не решил, — ответил маркиз, — но, конечно, многое будет зависеть от вашего поведения до того времени.
— Тогда я буду хорошей, — сказала Ола, — очень, очень хорошей, и, может быть, если я…
Она остановилась и затем быстро сказала:
— Нет, я не буду загадывать. Это приносит несчастье.
— Вы правы, все может обернуться очень несчастливо, — согласился маркиз, — но вы должны пообещать мне, что трюков больше не будет, и поклясться, что не имеете наркотиков, ядов или смертоносного оружия, скрытых в ваших вещах.
— Очень хорошо, я обещаю, — сказала Ола. — А знаете, что я делала, пока вы спали?
— Что? — строго спросил маркиз.
— Я читала Билль о реформе. Я нашла много бумаг о нем в ящике вашего стола.
Бросив на него быстрый взгляд, она спросила:
— Вы не возражаете, что я нашла их и прочла?
— По-моему, в вашем присутствии я лишен права иметь что-либо личное и частное, поэтому мне приходится терпеть ваши довольно своевольные поступки. Я понимаю, что для вашего любопытства нет ничего священного.
— Если бы я нашла какие-либо любовные письма или что-либо в этом роде, — сказала Ола, — я, конечно, и не подумала бы открывать их или читать, но печатные брошюры — совсем иное дело. Я же видела, с чем имею дело.
Маркиз отказался от безнадежной затеи объяснять, что у него в мыслях не было, что его гости, кем бы они ни были, станут рыться в ящиках его стола.
Вместо этого он сказал:
— Мне было бы интересно услышать ваше мнение о поправках к Закону, которые были включены во Второй Билль, и вы, наверное, их прочли.
— Скажу откровенно, я не думаю, что они пошли достаточно далеко, — сказала Ола.
Маркиз невольно увлекся защитой точки зрения правительства, опровергая заявления Олы о «слишком малых и слишком поздних шагах» предлагаемых поправок, будто разговаривал со своим сверстником.
Глава 5
«Морской волк» вплывал в маленькую бухту, окруженную высокими утесами.
Они возвышались так высоко, что казались горами, вздымавшимися с маленького песчаного пляжа, и Ола, наблюдавшая за каждым движением яхты, воскликнула от восторга, когда якорь ушел в глубину.
— Какое идеальное место! — сказала она маркизу. — Я хотела бы поплавать в этой прозрачной воде.
— Боюсь, что она покажется вам очень холодной, — сказал он, — да и море может быть очень коварным в это время года.
— Всегда находится какая-то причина, которая не дает мне делать то, чего я хочу, — надулась Ола, и он рассмеялся.
— Я и не подумаю сжалиться над вами, — сказал он. — Вы и так слишком часто поступаете по своей воле.
Она взглянула на него с лукавым озорством, в вызывающе соблазнительной манере, к которой он уже привык, но все еще находил ее то раздражающей, то интригующей.
Моряки уже спустили лодку на воду, и пока Ола и маркиз спускались в нее по канатной лестнице, матросы вытаскивали из трюма пустые бочки для воды.
— Я хочу увидеть источник, — сказала Ола, когда лодка подплывала к берегу.
Они сначала пошли к источнику, вид которого сначала разочаровал их.
Из темной скалы вытекал тонкий ручеек, но когда они попробовали воду, маркиз понял, что капитан был прав, говоря, что она чистая и прозрачная.
— Если бы мы были предприимчивыми, — сказала Ола, — мы могли бы организовать здесь водолечебницу и продавать воду людям, страдающим недугами, большинство из которых, по-моему, все-таки мнимые.
— Испанцы бы наверняка нас не поддержали, — ответил с улыбкой маркиз.
Они пошли дальше источника по мягкому золотистому песку. Ола подняла голову к возвышающимся над ними обрывам и сказала:
— Оттуда сверху, наверное, открывается прекрасный вид, не только на море, но и на пейзаж за этими скалами. Я всегда хотела увидеть Испанию.
— Уж не предлагаете ли вы забраться туда? — спросил маркиз.
— Почему бы и нет? — возразила Ола. — Для нас это было бы хорошей разминкой после долгого пребывания на яхте.
— Да, я тоже скучаю по моим верховым прогулкам, — согласился маркиз, — но думаю, что взбираться туда вам будет трудновато.
Ола не отвечала. Она глядела на узкую тропинку, поднимавшуюся по крутому склону над обрывом, которую, как она предполагала, вытоптали горные козы.
Затем, улыбаясь, она воскликнула:
— Это вызов с вашей стороны! А я всегда принимаю вызов, поэтому готова соревноваться с вами в подъеме наверх!
— Глупости! — ответил маркиз. — Вы не сможете. Если хотите, посидите на песке, пока я взберусь невысоко, и затем расскажу вам, что оттуда видно.
— Я даже отвечу вам на ваше предложение, — сказала Ола, — потому что это прозвучало бы слишком грубо, мне самой хочется взобраться на утес. Я в удобных туфлях, а вот вам будет труднее в ваших гессенских ботфортах.
— Они будут моим гандикапом в нашем соревновании, — ответил маркиз, — но вы можете не беспокоиться: у меня крепкие ноги, и если вы упадете в обморок на утесе, я смогу спустить вас вниз.
— Вы оскорбляете меня! — вскричала Ола.
Она опустила свой зонтик от солнца и глядела на утес в поисках лучшего места для начала восхождения.
На яхте Ола не надевала свою единственную шляпку, в которой путешествовала, и когда сидела на палубе, то закрывала волосы шифоновым шарфом либо, в очень солнечный день, раскрывала маленький зонтик.
Однако ей и не стоило слишком беспокоиться о своей коже, поскольку, как маркиз уже заметил, цвет и качество ее кожи напоминали лепестки белой магнолии, что характерно для некоторых рыжеволосых женщин, хотя и встречается очень редко.
Кожа Олы не темнела на солнце, и хотя Ола выходила на палубу в ветер, дождь и в солнечную погоду, ее лицо сохраняло ослепительную белизну, которая так контрастировала с огненным цветом ее волос.
Маркиз теперь хорошо понимал, почему женщины не только завидовали ей, но и относились с неприязнью: где бы Ола ни появлялась, она не могла не привлекать внимание любого мужчины.
Ее внешность можно было назвать слишком театральной, но это лишь при поверхностном взгляде, на самом же деле она выглядела гораздо утонченнее.
У нее, думал маркиз, тот же цвет лица и волос, такая же почти божественная красота, которую он видел на одной картине, название которой забыл.
Он вдруг вспомнил, где раньше видел такой цвет волос, — на картине, висевшей у него самого.
Это был портрет маркизы Бригиды Спинолы-Дориа кисти Рубенса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Маркиз вновь рассмеялся.
— Может быть, нам лучше ограничиться более спокойной, менее насыщенной событиями жизнью, по крайней мере до тех пор, пока мы не достигнем юга Франции.
Наступило молчание, пока Ола не спросила довольно тихим голосом:
— И как вы тогда… поступите со мной?
— Я еще не решил, — ответил маркиз, — но, конечно, многое будет зависеть от вашего поведения до того времени.
— Тогда я буду хорошей, — сказала Ола, — очень, очень хорошей, и, может быть, если я…
Она остановилась и затем быстро сказала:
— Нет, я не буду загадывать. Это приносит несчастье.
— Вы правы, все может обернуться очень несчастливо, — согласился маркиз, — но вы должны пообещать мне, что трюков больше не будет, и поклясться, что не имеете наркотиков, ядов или смертоносного оружия, скрытых в ваших вещах.
— Очень хорошо, я обещаю, — сказала Ола. — А знаете, что я делала, пока вы спали?
— Что? — строго спросил маркиз.
— Я читала Билль о реформе. Я нашла много бумаг о нем в ящике вашего стола.
Бросив на него быстрый взгляд, она спросила:
— Вы не возражаете, что я нашла их и прочла?
— По-моему, в вашем присутствии я лишен права иметь что-либо личное и частное, поэтому мне приходится терпеть ваши довольно своевольные поступки. Я понимаю, что для вашего любопытства нет ничего священного.
— Если бы я нашла какие-либо любовные письма или что-либо в этом роде, — сказала Ола, — я, конечно, и не подумала бы открывать их или читать, но печатные брошюры — совсем иное дело. Я же видела, с чем имею дело.
Маркиз отказался от безнадежной затеи объяснять, что у него в мыслях не было, что его гости, кем бы они ни были, станут рыться в ящиках его стола.
Вместо этого он сказал:
— Мне было бы интересно услышать ваше мнение о поправках к Закону, которые были включены во Второй Билль, и вы, наверное, их прочли.
— Скажу откровенно, я не думаю, что они пошли достаточно далеко, — сказала Ола.
Маркиз невольно увлекся защитой точки зрения правительства, опровергая заявления Олы о «слишком малых и слишком поздних шагах» предлагаемых поправок, будто разговаривал со своим сверстником.
Глава 5
«Морской волк» вплывал в маленькую бухту, окруженную высокими утесами.
Они возвышались так высоко, что казались горами, вздымавшимися с маленького песчаного пляжа, и Ола, наблюдавшая за каждым движением яхты, воскликнула от восторга, когда якорь ушел в глубину.
— Какое идеальное место! — сказала она маркизу. — Я хотела бы поплавать в этой прозрачной воде.
— Боюсь, что она покажется вам очень холодной, — сказал он, — да и море может быть очень коварным в это время года.
— Всегда находится какая-то причина, которая не дает мне делать то, чего я хочу, — надулась Ола, и он рассмеялся.
— Я и не подумаю сжалиться над вами, — сказал он. — Вы и так слишком часто поступаете по своей воле.
Она взглянула на него с лукавым озорством, в вызывающе соблазнительной манере, к которой он уже привык, но все еще находил ее то раздражающей, то интригующей.
Моряки уже спустили лодку на воду, и пока Ола и маркиз спускались в нее по канатной лестнице, матросы вытаскивали из трюма пустые бочки для воды.
— Я хочу увидеть источник, — сказала Ола, когда лодка подплывала к берегу.
Они сначала пошли к источнику, вид которого сначала разочаровал их.
Из темной скалы вытекал тонкий ручеек, но когда они попробовали воду, маркиз понял, что капитан был прав, говоря, что она чистая и прозрачная.
— Если бы мы были предприимчивыми, — сказала Ола, — мы могли бы организовать здесь водолечебницу и продавать воду людям, страдающим недугами, большинство из которых, по-моему, все-таки мнимые.
— Испанцы бы наверняка нас не поддержали, — ответил с улыбкой маркиз.
Они пошли дальше источника по мягкому золотистому песку. Ола подняла голову к возвышающимся над ними обрывам и сказала:
— Оттуда сверху, наверное, открывается прекрасный вид, не только на море, но и на пейзаж за этими скалами. Я всегда хотела увидеть Испанию.
— Уж не предлагаете ли вы забраться туда? — спросил маркиз.
— Почему бы и нет? — возразила Ола. — Для нас это было бы хорошей разминкой после долгого пребывания на яхте.
— Да, я тоже скучаю по моим верховым прогулкам, — согласился маркиз, — но думаю, что взбираться туда вам будет трудновато.
Ола не отвечала. Она глядела на узкую тропинку, поднимавшуюся по крутому склону над обрывом, которую, как она предполагала, вытоптали горные козы.
Затем, улыбаясь, она воскликнула:
— Это вызов с вашей стороны! А я всегда принимаю вызов, поэтому готова соревноваться с вами в подъеме наверх!
— Глупости! — ответил маркиз. — Вы не сможете. Если хотите, посидите на песке, пока я взберусь невысоко, и затем расскажу вам, что оттуда видно.
— Я даже отвечу вам на ваше предложение, — сказала Ола, — потому что это прозвучало бы слишком грубо, мне самой хочется взобраться на утес. Я в удобных туфлях, а вот вам будет труднее в ваших гессенских ботфортах.
— Они будут моим гандикапом в нашем соревновании, — ответил маркиз, — но вы можете не беспокоиться: у меня крепкие ноги, и если вы упадете в обморок на утесе, я смогу спустить вас вниз.
— Вы оскорбляете меня! — вскричала Ола.
Она опустила свой зонтик от солнца и глядела на утес в поисках лучшего места для начала восхождения.
На яхте Ола не надевала свою единственную шляпку, в которой путешествовала, и когда сидела на палубе, то закрывала волосы шифоновым шарфом либо, в очень солнечный день, раскрывала маленький зонтик.
Однако ей и не стоило слишком беспокоиться о своей коже, поскольку, как маркиз уже заметил, цвет и качество ее кожи напоминали лепестки белой магнолии, что характерно для некоторых рыжеволосых женщин, хотя и встречается очень редко.
Кожа Олы не темнела на солнце, и хотя Ола выходила на палубу в ветер, дождь и в солнечную погоду, ее лицо сохраняло ослепительную белизну, которая так контрастировала с огненным цветом ее волос.
Маркиз теперь хорошо понимал, почему женщины не только завидовали ей, но и относились с неприязнью: где бы Ола ни появлялась, она не могла не привлекать внимание любого мужчины.
Ее внешность можно было назвать слишком театральной, но это лишь при поверхностном взгляде, на самом же деле она выглядела гораздо утонченнее.
У нее, думал маркиз, тот же цвет лица и волос, такая же почти божественная красота, которую он видел на одной картине, название которой забыл.
Он вдруг вспомнил, где раньше видел такой цвет волос, — на картине, висевшей у него самого.
Это был портрет маркизы Бригиды Спинолы-Дориа кисти Рубенса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33