Он сильно не в духе».
«Знаю, знаю», — подумал Уилл.
Он прикинул, не включить ли радио, но был не в настроении слушать вездесущие мелодии в стиле кантри или новую музыку, заполонившую университетские студенческие станции, и стал просто прислушиваться к работающему вхолостую двигателю. Жадно жрущему бензин мотору V-8 стукнуло четверть века, но урчал он, словно котенок, которому неделя от роду. Уиллу это кое-чего стоило, но в конце концов он отлично отрегулировал момент зажигания.
Уилл приметил, что правый ряд вроде бы ползет дюйм за дюймом вперед побыстрей левого, где стоит он. Когда перед ним открылось местечко, он проскользнул туда через разделительную линию и с полквартала показывал несколько лучшее время. А потом встал намертво вместе со всеми.
Большое дело — продвинуться на пятнадцать футов от прежнего места в левом ряду. Стоило беспокоиться. Он снова заглянул вперед, нет ли возможности объехать пробку по следующей параллельной улице, но не мог разглядеть знак. Глянул направо и заледенел.
Шагах в шести от правой передней дверцы его машины на тротуаре стояла телефонная будка. Обычно он замечал их за несколько кварталов, а эту скрывала непомерно огромная толпа людей, скопившихся на расположенной рядом автобусной остановке. Он совершенно ее не заметил.
Грудь Уилла в панике сжалась и затрепетала. Близко до будки? Слишком близко. Давно он стоит? Слишком давно. Нельзя здесь стоять. Не так уж много ему надо — всего только на полкорпуса вперед или назад, но только сдвинуться, убраться от этого телефона.
Впереди места нет; он упирается прямехонько в задний бампер стоящей впереди машины. Уилл крутнулся на сиденье, оглядываясь на фургон, заглядывая поверх него. И там все забито. Следующая машина висит на хвосте. Он в ловушке.
Выскочить из автомобиля — вот единственное, что можно сделать. Выскочить, отбежать на короткое расстояние, покуда пробка не рассосется, потом примчаться назад и унестись прочь.
Он потянулся к ручке дверцы. Надо пошевеливаться, если он хочет убраться, прежде чем...
«Нет. Стой. Остынь».
Может быть, ничего и не будет. Может, кошмар наконец прекратился. Может, все кончено. Он так давно не позволяет себе приближаться к телефонам, откуда ему знать, что это случится снова? Пока ничего не произошло. Может быть, ничего и не будет. Если просто спокойно сидеть и не рыпаться, может быть...
Телефон в будке зазвонил.
Уилл зажмурился, стиснул зубы, изо всех сил ухватился за рулевое колесо.
«Проклятие!»
Телефон прозвонил только раз. Не обычным звонком продолжительностью в две секунды, а длинным, протяжным, нескончаемым звоном.
Уилл открыл глаза, чтобы посмотреть, кто ответит. Кто-то всегда отвечает. Кем будет этот несчастный?
Он следил за пассажирами на автобусной остановке. Какое-то время они не обращали внимания на телефон. Потом начали переглядываться, посмотрели на будку, потом вдаль на дорогу, где застрял их автобус в потоке машин за пределами видимости. Уилл знал, что так продолжаться не может. Никто не способен остаться равнодушным к такому звонку.
Наконец к будке направилась женщина.
«Нет, леди, не надо!»
Она пробиралась вперед, не слыша его безмолвного предостережения. Подошла к автомату, заколебалась. Это из-за звонка. Уиллу известно, как действует на нервы этот бесконечный, необычный и странный звонок. Невольно чувствуешь, что тут что-то не так.
Она оглянулась на других пассажиров, те все вместе смотрели на нее, подталкивая взглядами к дальнейшим действиям.
Казалось, они говорили: ответь же! На худой конец, хоть остановишь этот проклятый нескончаемый звон!
Она сняла трубку, приложила ее к уху. Уилл наблюдал за выражением ее лица, смотрел, как оно изменяется от сдержанного любопытства до озабоченности, а потом до ужаса. Она отдернула трубку, взглянула на нее так, словно наушник был вымазан грязью, бросила и вышла. Тогда к автомату направился другой пассажир — на сей раз мужчина. И тут Уилл заметил, что автомобиль перед ним пришел в движение. Он рванулся за «шевроле», повис на его бампере, когда тот помчался вперед.
Он крепко сжимал вспотевшими руками руль, борясь с охватившим его ознобом и тошнотой.
И не оглядывался назад.
* * *
Лизл Уитмен сидела в своем кабинете на математическом факультете Дарнеллского университета и смотрела на экран компьютера, стараясь не обращать внимания на назойливое попискивание часов.
Обеденный перерыв.
К этому времени она успела лишь самую чуточку проголодаться и поистине увлеклась расчетами. Весьма продуктивное утро. Покуда не хочется его завершать. Неплохая выходит статья. Ей действительно кажется, что она привлечет к себе всеобщее внимание.
Но назначенная на час лекция по исчислению на курсе повышенного типа ждать не будет, и парочка дарнеллских аспирантов-энтузиастов задержит ее после занятий как минимум еще минут на пятнадцать, стало быть, Лизл освободится только после двух. Тогда она будет умирать с голоду и, может быть, даже не сможет стоять на ногах. А каждый раз, проголодавшись до такой степени, рискует наброситься на еду словно бешеная.
Ну и что из этого?
Еще одна обжираловка роли не играет. У нее и так уже фунтов двадцать лишних. Кто заметит, если набрать еще немножко? Разве что Уилл Райерсон, но ее вес его, кажется, не волнует. Он ценит ее за то, что она собой представляет, а не за то, как она выглядит.
У Лизл никогда не было проблем с лишним весом, пока дело не подошло к тридцати годам. Пока дело не дошло до развода. Сейчас ей тридцать два, и она знает, что вступает на большую дорогу. Одинокая и разочарованная, она погрузилась в докторскую диссертацию. И увлеклась едой. Еда оставалась единственным ее удовольствием. И в какой-то момент она превратилась в заядлого обжору. Объедалась, проклинала себя за это и объедалась снова.
А почему бы и нет? Ее всю жизнь считали занудой математичкой, а занудам математичкам полагается быть расхлестанными и неряшливыми. Сама профессия к этому располагает, не правда ли? Лизл никогда не позволяла себе выглядеть неряшливо, однако просторные одежды, к которым она приобрела склонность, придавали ей расхлестанный вид. Красилась она редко — цветущая внешность исключала эту необходимость, — но тщательно ухаживала за своими от природы белокурыми волосами.
«Поешь сейчас, — велела она себе. — Сейчас!»
Вес, может, и не играет роли, но все-таки надо держаться в определенных пределах.
Она нажала клавишу, чтобы сохранить в памяти компьютера набранный текст, проследила, как на мониторе появляется надпись «готово». С удовлетворением убедившись, что ее работа надежно хранится теперь в университетском банке данных «Крей-П», она выключила машину и посмотрела в окно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
«Знаю, знаю», — подумал Уилл.
Он прикинул, не включить ли радио, но был не в настроении слушать вездесущие мелодии в стиле кантри или новую музыку, заполонившую университетские студенческие станции, и стал просто прислушиваться к работающему вхолостую двигателю. Жадно жрущему бензин мотору V-8 стукнуло четверть века, но урчал он, словно котенок, которому неделя от роду. Уиллу это кое-чего стоило, но в конце концов он отлично отрегулировал момент зажигания.
Уилл приметил, что правый ряд вроде бы ползет дюйм за дюймом вперед побыстрей левого, где стоит он. Когда перед ним открылось местечко, он проскользнул туда через разделительную линию и с полквартала показывал несколько лучшее время. А потом встал намертво вместе со всеми.
Большое дело — продвинуться на пятнадцать футов от прежнего места в левом ряду. Стоило беспокоиться. Он снова заглянул вперед, нет ли возможности объехать пробку по следующей параллельной улице, но не мог разглядеть знак. Глянул направо и заледенел.
Шагах в шести от правой передней дверцы его машины на тротуаре стояла телефонная будка. Обычно он замечал их за несколько кварталов, а эту скрывала непомерно огромная толпа людей, скопившихся на расположенной рядом автобусной остановке. Он совершенно ее не заметил.
Грудь Уилла в панике сжалась и затрепетала. Близко до будки? Слишком близко. Давно он стоит? Слишком давно. Нельзя здесь стоять. Не так уж много ему надо — всего только на полкорпуса вперед или назад, но только сдвинуться, убраться от этого телефона.
Впереди места нет; он упирается прямехонько в задний бампер стоящей впереди машины. Уилл крутнулся на сиденье, оглядываясь на фургон, заглядывая поверх него. И там все забито. Следующая машина висит на хвосте. Он в ловушке.
Выскочить из автомобиля — вот единственное, что можно сделать. Выскочить, отбежать на короткое расстояние, покуда пробка не рассосется, потом примчаться назад и унестись прочь.
Он потянулся к ручке дверцы. Надо пошевеливаться, если он хочет убраться, прежде чем...
«Нет. Стой. Остынь».
Может быть, ничего и не будет. Может, кошмар наконец прекратился. Может, все кончено. Он так давно не позволяет себе приближаться к телефонам, откуда ему знать, что это случится снова? Пока ничего не произошло. Может быть, ничего и не будет. Если просто спокойно сидеть и не рыпаться, может быть...
Телефон в будке зазвонил.
Уилл зажмурился, стиснул зубы, изо всех сил ухватился за рулевое колесо.
«Проклятие!»
Телефон прозвонил только раз. Не обычным звонком продолжительностью в две секунды, а длинным, протяжным, нескончаемым звоном.
Уилл открыл глаза, чтобы посмотреть, кто ответит. Кто-то всегда отвечает. Кем будет этот несчастный?
Он следил за пассажирами на автобусной остановке. Какое-то время они не обращали внимания на телефон. Потом начали переглядываться, посмотрели на будку, потом вдаль на дорогу, где застрял их автобус в потоке машин за пределами видимости. Уилл знал, что так продолжаться не может. Никто не способен остаться равнодушным к такому звонку.
Наконец к будке направилась женщина.
«Нет, леди, не надо!»
Она пробиралась вперед, не слыша его безмолвного предостережения. Подошла к автомату, заколебалась. Это из-за звонка. Уиллу известно, как действует на нервы этот бесконечный, необычный и странный звонок. Невольно чувствуешь, что тут что-то не так.
Она оглянулась на других пассажиров, те все вместе смотрели на нее, подталкивая взглядами к дальнейшим действиям.
Казалось, они говорили: ответь же! На худой конец, хоть остановишь этот проклятый нескончаемый звон!
Она сняла трубку, приложила ее к уху. Уилл наблюдал за выражением ее лица, смотрел, как оно изменяется от сдержанного любопытства до озабоченности, а потом до ужаса. Она отдернула трубку, взглянула на нее так, словно наушник был вымазан грязью, бросила и вышла. Тогда к автомату направился другой пассажир — на сей раз мужчина. И тут Уилл заметил, что автомобиль перед ним пришел в движение. Он рванулся за «шевроле», повис на его бампере, когда тот помчался вперед.
Он крепко сжимал вспотевшими руками руль, борясь с охватившим его ознобом и тошнотой.
И не оглядывался назад.
* * *
Лизл Уитмен сидела в своем кабинете на математическом факультете Дарнеллского университета и смотрела на экран компьютера, стараясь не обращать внимания на назойливое попискивание часов.
Обеденный перерыв.
К этому времени она успела лишь самую чуточку проголодаться и поистине увлеклась расчетами. Весьма продуктивное утро. Покуда не хочется его завершать. Неплохая выходит статья. Ей действительно кажется, что она привлечет к себе всеобщее внимание.
Но назначенная на час лекция по исчислению на курсе повышенного типа ждать не будет, и парочка дарнеллских аспирантов-энтузиастов задержит ее после занятий как минимум еще минут на пятнадцать, стало быть, Лизл освободится только после двух. Тогда она будет умирать с голоду и, может быть, даже не сможет стоять на ногах. А каждый раз, проголодавшись до такой степени, рискует наброситься на еду словно бешеная.
Ну и что из этого?
Еще одна обжираловка роли не играет. У нее и так уже фунтов двадцать лишних. Кто заметит, если набрать еще немножко? Разве что Уилл Райерсон, но ее вес его, кажется, не волнует. Он ценит ее за то, что она собой представляет, а не за то, как она выглядит.
У Лизл никогда не было проблем с лишним весом, пока дело не подошло к тридцати годам. Пока дело не дошло до развода. Сейчас ей тридцать два, и она знает, что вступает на большую дорогу. Одинокая и разочарованная, она погрузилась в докторскую диссертацию. И увлеклась едой. Еда оставалась единственным ее удовольствием. И в какой-то момент она превратилась в заядлого обжору. Объедалась, проклинала себя за это и объедалась снова.
А почему бы и нет? Ее всю жизнь считали занудой математичкой, а занудам математичкам полагается быть расхлестанными и неряшливыми. Сама профессия к этому располагает, не правда ли? Лизл никогда не позволяла себе выглядеть неряшливо, однако просторные одежды, к которым она приобрела склонность, придавали ей расхлестанный вид. Красилась она редко — цветущая внешность исключала эту необходимость, — но тщательно ухаживала за своими от природы белокурыми волосами.
«Поешь сейчас, — велела она себе. — Сейчас!»
Вес, может, и не играет роли, но все-таки надо держаться в определенных пределах.
Она нажала клавишу, чтобы сохранить в памяти компьютера набранный текст, проследила, как на мониторе появляется надпись «готово». С удовлетворением убедившись, что ее работа надежно хранится теперь в университетском банке данных «Крей-П», она выключила машину и посмотрела в окно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96