— Я устал даже просто глядеть на него.
— Правильно. Значит, понял, почему мне для Дэнни нужна пара опытных родителей. Они должны обладать терпением для такой работы и браться за нее с открытыми глазами.
— Желающих не находится?
Билл пожал плечами и приложил палец к губам. Он не любил обсуждать перспективы усыновления детей в их присутствии — какими бы занятыми они ни казались, ушки у них всегда на макушке.
Он хлопнул в ладоши и встал.
— Пойдем, Дэнни, мой мальчик. Давай уложим тебя под одеяло, на сегодня в последний раз.
Ник, зевая, поднялся вместе с ним.
— Пожалуй, я тоже пойду. Мне еще добираться до Айленда.
Они обменялись рукопожатиями.
— До следующей субботы? — сказал Билл.
Ник махнул рукой.
— На том же месте, в тот же час.
— Пока, Ник! — сказал Дэнни.
— Пока, парень, — ответил Ник и подмигнул Биллу. — Желаю удачи!
— Спасибо, — сказал Билл. — Увидимся на следующей неделе.
Билл протянул Дэнни руку, тот уцепился за нее и позволил повести себя по длинному коридору к спальням. Но лишь на одну секунду. Вскоре он вырвался вперед, потом примчался назад и принялся описывать круги вокруг Билла.
Билл удивленно покачивал головой. Сколько энергии! Он никогда не переставал удивляться ее нескончаемым запасам в Дэнни. Откуда она берется? И что должен сделать Билл, чтобы взять ее под контроль? Ибо, пока она не окажется под контролем, он сомневается, что Дэнни обретет приемных родителей.
Да, он располагает к любви. Потенциальные родители приходят, бросают на него один взгляд — белокурые волосы, глаза, улыбка — и заявляют, что это мальчик, которого они ищут, что это ребенок, о котором они всегда мечтали. Сколько ни рассказывай о его сверхактивности, они уверены, что им удастся справиться, — посмотрите на него... все отдашь, чтобы растить такого мальчика. Никаких проблем.
А после первого визита Дэнни в выходные все заводят другую песню: «Нам надо подумать как следует» или: «Возможно, мы еще не совсем готовы»...
Билл не винил их. Образно говоря, Дэнни — сущее наказание. Один этот мальчишка требует столько же внимания, сколько десять нормальных детей. Его исследовал совет неврологов-педиатров, он прошел через множество тестов, ни один из которых не показал серьезных отклонений. У него неординарный синдром гиперактивности. Его пробуют лечить, но без особого успеха.
Так что день за днем проходит в практически нескончаемой активной деятельности. И одного за другим Дэнни выводит людей из себя.
Что каким-то образом заставило Билла крепче к нему привязаться. Может быть, дело в том, что из всех мальчиков, живших в то время у Святого Франциска, Дэнни пробыл там дольше всех. Два года. Из пугливого, замкнутого в себе гиперактивного пятилетнего ребенка матери-наркоманки, павшей случайной жертвой передозировки, он вырос в семилетнюю яркую гиперактивную личность. И присматривать за ним здесь, у Святого Франциска, было не так уж сложно. После многих сотен воспитанников, которые прошли через него за сто с лишним лет, дом мог выдержать многое. Даже Дэнни Гордона.
Но дни приюта Святого Франциска для мальчиков были сочтены. «Общество Иисуса» сворачивало свою деятельность — как и во всех религиозных орденах, численность иезуитов постепенно сокращалась, — и одной из жертв этого должен был пасть приют Святого Франциска. Городские власти и другие католические организации заполнят брешь, которая образуется, когда он по истечении двух-трех лет закроет наконец свои двери. В нем и так уже живет гораздо меньше мальчиков, чем когда-либо в истории старого приюта.
Укладывая Дэнни в кровать и помогая ему произнести вечерние молитвы, Билл размышлял, позволительно ли так привязываться к ребенку. Черт возьми, надо признать: он уже чрезмерно к нему привязался. Это роскошь, которую не может позволить себе человек в его положении. Он должен ставить на первое место интересы ребенка — неизменно. Он не может позволить, чтобы какие-то личные чувства отражались на принимаемых им решениях. Он знал, что ему будет больно, когда Дэнни уйдет. Пусть на устройство дел потребуется некоторое время, усыновление неизбежно, и он не должен отдалять боль разлуки, жертвуя интересами Дэнни.
Но Билл был решительно настроен получать удовольствие от общения с Дэнни, пока он тут. Он сильно привязывался и к другим мальчикам в прошлые годы — Ники был первым, — однако большинство из них попадало к Фрэнси на несколько лет старше. Билл наблюдал, как Дэнни растет и развивается. Это почти все равно, что иметь своего сына.
— Доброй ночи, Дэнни, — сказал он от дверей спальни. — И не доставляй отцу Каллену никаких неприятностей, ладно?
— Ладно. А куда вы идете, отец?
— Собираюсь навестить старых родственников.
— Тех самых, к которым все время ходите?
— Тех самых.
Билл не хотел говорить ему, что совершает свои регулярные поездки, навещая собственных родителей. Это обязательно привело бы к расспросам о родителях Дэнни.
— А когда вернетесь?
— Завтра вечером, как всегда.
— Ладно.
И с этими словами он свернулся в клубок и заснул.
Билл в одиночестве прошел в свою комнату, где его поджидала наполовину собранная сумка с вещами. Если быстренько все запихать, можно успеть в родительский дом до часу ночи.
Мама ждала его, как всегда. Билл снова и снова уговаривал ее не сидеть допоздна, но она не слушалась. Вот и сегодня она, закутавшись в длинный фланелевый халат, как всегда, встретила его материнским поцелуем и объятием.
— Дэвид! — окликнула она. — Билл пришел.
— Дай ему поспать, ма.
— Не говори глупостей. У нас сколько угодно времени, чтобы спать. Отец изведет меня, если я не разбужу его сейчас.
Шаркая ногами, в кухню вошел отец, завязывая халат. Они пожали друг другу руки. Билл заметил, что пожатие отца не такое крепкое, как обычно. Кажется, он с каждым разом все больше горбится.
Последовал установленный ритуал.
Мама усадила их с отцом за кухонный стол, включила кофеварку, уже приготовленную, с засыпанным кофе и налитой водой, дала каждому кусок пирога — на сей раз вишневого, — и когда был готов кофе, все уселись и принялись обсуждать, «что новенького».
Как всегда, новенького было не так уж много. Повседневная работа Билла у Фрэнси шла раз навсегда заведенным порядком, и один день почти в точности походил на другой. Время от времени он мог сообщить об удачном устройстве воспитанника, но, как правило, все сводилось к обычной работе. Что касается мамы и папы, обоим перевалило за семьдесят. Они никогда особенно не увлекались ни гольфом, ни обществом и жили уединенно. Дважды в неделю ходили обедать — по вторникам в кафе «Лайтхаус», а по пятницам к «Мемисону». Единственным событием, которое нарушало привычный жизненный распорядок, была смерть кого-то из знакомых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96