Она практикуется. Само собой это никак не получалось, но она старалась привыкнуть. И, возможно, если удастся на протяжении долгого времени делать то, что должны делать Высшие, она действительно станет одной из них.
Так что она передаст Рафу ключи, но не позволит проделывать с Эвом никаких трюков. Эв слишком хороший человек.
Она вернулась в кабинет и бросила связку ключей в протянутую ладонь Рафа.
— Вот, — сказала она. — Но, я надеюсь, ты не планируешь ничего грязного.
Раф пожал плечами.
— Грязных трюков? Это забавно, но за прошлый месяц мы столько проделали их с Брайаном, что вполне хватит для достойного завершения года, правда?
Лизл улыбнулась. Да, правда. Они оформили на адрес приемной Брайана подписку на «Адвоката» и другие издания для гомосексуалистов; Раф подал заявку от его имени на членство в «Северо-Американской ассоциации мужской однополой любви»; пару раз они посидели в его приемной, засовывая вырезки и фотографии с жуткой порнографией между страницами разложенных для посетителей журналов «Пипл», «Тайм» и «Образцовое домоводство». Теперь сексуальная ориентация доктора Брайана Каллагена стала предметом серьезной озабоченности его коллег по Медицинскому центру.
Но самой замечательной стала проделка с табличкой, которую они однажды ночью, незадолго до того, как Брайан должен был возвращаться домой из больницы, прицепили к его черному «порше». Горящими на черном фоне оранжевыми буквами на ней было написано: «Назад! Убью каждого черномазого, кто сунется».
На стоянке было темно, Брайан подошел к автомобилю с другой стороны. Ни сном ни духом не подозревая о существовании таблички, он остановился у светофора в черном квартале города, и на машину набросилась компания разъяренной молодежи. Лизл с Рафом следовали за Брайаном, пропустив вперед несколько машин, и видели, как юнцы колотили в окна, выдирали радио— и телефонную антенны, царапали дверцы и капот. Лизл поразилась, уличив себя в страстной надежде, что парням удастся взломать дверцы и выместить злобу на самом Брайане. Осознание, что она может желать что-то подобное, довело ее до тошноты. В душе каждого есть свои темные пятна, но, похоже, ее пороки все явственнее выступают на поверхность. Это ее встревожило.
Но Брайан умчался прежде, чем они успели до него добраться. До того как он вырвался, юнцы сорвали табличку и растерзали ее, так что он, несомненно, остался в полном недоумении по поводу причин нападения.
Лизл, однако, заметила, что теперь он ездит домой более длинным кружным путем.
— Сейчас все это кажется полным ребячеством, — сказала Лизл, снова встревожившись из-за открытых в себе темных пятен.
— Потому, что грязные трюки сослужили свою службу. Они продемонстрировали, что у него нет полной власти, и что на самом деле ты имеешь над ним власть. Ты можешь сделать его жизнь несчастной, когда пожелаешь, и можешь оставить его в покое, когда пожелаешь. Когда этого пожелаешь ты — вот в чем урок. А теперь, после того как ты его усвоила, можно переходить к другим вещам, оставив доктора Каллагена лежать по ночам без сна, гадая, кто, гадая, почему, гадая, что будет дальше.
— Я не желаю оставлять Эва в таком положении.
— Не беспокойся. Мы просто немножечко пошпионим за профессором Сандерсом. Вот и все. Посмотрим, чем он живет.
— И ничего больше. Обещаешь?
— Мне больше ничего и не надо, чтоб доказать, что он пустышка.
— На этот раз ты ошибаешься, Раф. По-моему, Эв один из тех, кто действительно представляет собой то, чем кажется.
— Таких не бывает, — отрезал Раф. — И я докажу тебе это сегодня, когда мы обыщем его квартиру.
У Лизл судорогой свело желудок. Ведь это же взлом и вторжение! Не слишком ли далеко они зайдут? Но отступать невозможно. Пока невозможно. Невозможно капитулировать перед Рафом с его теорией по поводу Эва. Ибо Лизл знает, что он ошибается.
— Не можем мы это сделать. Нет — ведь он будет дома...
— Его не будет, — заверил Раф. — Сегодня среда. Каждую среду по вечерам он уходит.
— В самом деле? — Ей с трудом верилось, что Эв вообще куда-то выходит. — Куда?
— Не знаю. Может быть, как-нибудь мы за ним проследим. Но сегодня воспользуемся достоинствами его нерушимого распорядка и пошарим в берлоге, посмотрим, чем он живет.
— А это честно, Раф?
Он рассмеялся.
— Честно? Разве тут дело в честности? Это слизняк, который изображает из себя Высшего. Мы должны расставить все по местам.
— Почему мы должны...
— Собственно говоря, — продолжал Раф, принимаясь расхаживать по кабинету, рубя рукой воздух, — есть у меня подозрение, что доктор Эверетт Сандерс — педик.
— Брось, Раф.
— Нет. Я серьезно. Смотри, возьмем его имя — Эв. Разве нормальный человек позволит называть себя Эв? Это чересчур женственно. А какой он чистюля, какой аккуратный и обстоятельный! Как старая дева. Ты когда-нибудь видела его с женщиной?
— Нет. Но я никогда не видела его и с мужчиной тоже. Может быть, его просто не интересует секс.
— Может быть. Но он что-то скрывает. Будь уверена. Тебе никогда не попадалась на глаза его биография?
— Нет. Зачем она мне?
— Там десять лет выпадают. Закончил с отличием Эмори, проработал несколько лет, потом получил степень магистра в Дьюке, начал писать докторскую диссертацию, потом приехал сюда, в Дарнелл.
— Ну и что тут такого? Многие люди занимаются реальным, практическим делом, прежде чем продолжать научную карьеру.
— Правильно. Но из его биографии выпали десять лет.
— Десять лет?
Раф кивнул и положил ладони ей на плечи, поглаживая пальцами шею, отчего по рукам у нее побежали приятные мурашки.
— Как будто под землю ушел. Он никому не рассказывал, что делал все эти десять лет, стало быть, что-то скрывает. И мы собираемся выяснить, что именно.
Он принялся разминать напряженные мускулы ее щеп и плеч, магическим образом расслабляя их. Она закрыла глаза и начала успокаиваться. Как всегда, прикосновение Рафа заставило развеяться сомнения, прогнало опасения. Ничто больше не имело значения, кроме того, чтобы он был рядом. Слушая его мягкий голос, она ощущала, что приходит в согласие с ним. Ей уже становилось очень интересно.
Что скрывает Эв?
Эверетт Сандерс, доктор философии, где ты, дери тебя в душу?
* * *
Ренни сидел и курил сигарету на лестнице многоквартирного дома. Ждал. Он прождал здесь чуть ли не полный день. Должен же этот субъект Сандерс явиться рано или поздно. Будем надеяться, что рано.
У него уже почти никого не осталось. И почти не осталось надежд. Он проверил всех в списке гостей Лизл Уитмен — кроме двоих. Если не вытащить ни куска дерьма из этого или из другого, последнего, придется записывать путешествие в чистый убыток. А это немыслимо. Мидтаун-Норт вбухал сюда чересчур много времени, денег и благих пожеланий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Так что она передаст Рафу ключи, но не позволит проделывать с Эвом никаких трюков. Эв слишком хороший человек.
Она вернулась в кабинет и бросила связку ключей в протянутую ладонь Рафа.
— Вот, — сказала она. — Но, я надеюсь, ты не планируешь ничего грязного.
Раф пожал плечами.
— Грязных трюков? Это забавно, но за прошлый месяц мы столько проделали их с Брайаном, что вполне хватит для достойного завершения года, правда?
Лизл улыбнулась. Да, правда. Они оформили на адрес приемной Брайана подписку на «Адвоката» и другие издания для гомосексуалистов; Раф подал заявку от его имени на членство в «Северо-Американской ассоциации мужской однополой любви»; пару раз они посидели в его приемной, засовывая вырезки и фотографии с жуткой порнографией между страницами разложенных для посетителей журналов «Пипл», «Тайм» и «Образцовое домоводство». Теперь сексуальная ориентация доктора Брайана Каллагена стала предметом серьезной озабоченности его коллег по Медицинскому центру.
Но самой замечательной стала проделка с табличкой, которую они однажды ночью, незадолго до того, как Брайан должен был возвращаться домой из больницы, прицепили к его черному «порше». Горящими на черном фоне оранжевыми буквами на ней было написано: «Назад! Убью каждого черномазого, кто сунется».
На стоянке было темно, Брайан подошел к автомобилю с другой стороны. Ни сном ни духом не подозревая о существовании таблички, он остановился у светофора в черном квартале города, и на машину набросилась компания разъяренной молодежи. Лизл с Рафом следовали за Брайаном, пропустив вперед несколько машин, и видели, как юнцы колотили в окна, выдирали радио— и телефонную антенны, царапали дверцы и капот. Лизл поразилась, уличив себя в страстной надежде, что парням удастся взломать дверцы и выместить злобу на самом Брайане. Осознание, что она может желать что-то подобное, довело ее до тошноты. В душе каждого есть свои темные пятна, но, похоже, ее пороки все явственнее выступают на поверхность. Это ее встревожило.
Но Брайан умчался прежде, чем они успели до него добраться. До того как он вырвался, юнцы сорвали табличку и растерзали ее, так что он, несомненно, остался в полном недоумении по поводу причин нападения.
Лизл, однако, заметила, что теперь он ездит домой более длинным кружным путем.
— Сейчас все это кажется полным ребячеством, — сказала Лизл, снова встревожившись из-за открытых в себе темных пятен.
— Потому, что грязные трюки сослужили свою службу. Они продемонстрировали, что у него нет полной власти, и что на самом деле ты имеешь над ним власть. Ты можешь сделать его жизнь несчастной, когда пожелаешь, и можешь оставить его в покое, когда пожелаешь. Когда этого пожелаешь ты — вот в чем урок. А теперь, после того как ты его усвоила, можно переходить к другим вещам, оставив доктора Каллагена лежать по ночам без сна, гадая, кто, гадая, почему, гадая, что будет дальше.
— Я не желаю оставлять Эва в таком положении.
— Не беспокойся. Мы просто немножечко пошпионим за профессором Сандерсом. Вот и все. Посмотрим, чем он живет.
— И ничего больше. Обещаешь?
— Мне больше ничего и не надо, чтоб доказать, что он пустышка.
— На этот раз ты ошибаешься, Раф. По-моему, Эв один из тех, кто действительно представляет собой то, чем кажется.
— Таких не бывает, — отрезал Раф. — И я докажу тебе это сегодня, когда мы обыщем его квартиру.
У Лизл судорогой свело желудок. Ведь это же взлом и вторжение! Не слишком ли далеко они зайдут? Но отступать невозможно. Пока невозможно. Невозможно капитулировать перед Рафом с его теорией по поводу Эва. Ибо Лизл знает, что он ошибается.
— Не можем мы это сделать. Нет — ведь он будет дома...
— Его не будет, — заверил Раф. — Сегодня среда. Каждую среду по вечерам он уходит.
— В самом деле? — Ей с трудом верилось, что Эв вообще куда-то выходит. — Куда?
— Не знаю. Может быть, как-нибудь мы за ним проследим. Но сегодня воспользуемся достоинствами его нерушимого распорядка и пошарим в берлоге, посмотрим, чем он живет.
— А это честно, Раф?
Он рассмеялся.
— Честно? Разве тут дело в честности? Это слизняк, который изображает из себя Высшего. Мы должны расставить все по местам.
— Почему мы должны...
— Собственно говоря, — продолжал Раф, принимаясь расхаживать по кабинету, рубя рукой воздух, — есть у меня подозрение, что доктор Эверетт Сандерс — педик.
— Брось, Раф.
— Нет. Я серьезно. Смотри, возьмем его имя — Эв. Разве нормальный человек позволит называть себя Эв? Это чересчур женственно. А какой он чистюля, какой аккуратный и обстоятельный! Как старая дева. Ты когда-нибудь видела его с женщиной?
— Нет. Но я никогда не видела его и с мужчиной тоже. Может быть, его просто не интересует секс.
— Может быть. Но он что-то скрывает. Будь уверена. Тебе никогда не попадалась на глаза его биография?
— Нет. Зачем она мне?
— Там десять лет выпадают. Закончил с отличием Эмори, проработал несколько лет, потом получил степень магистра в Дьюке, начал писать докторскую диссертацию, потом приехал сюда, в Дарнелл.
— Ну и что тут такого? Многие люди занимаются реальным, практическим делом, прежде чем продолжать научную карьеру.
— Правильно. Но из его биографии выпали десять лет.
— Десять лет?
Раф кивнул и положил ладони ей на плечи, поглаживая пальцами шею, отчего по рукам у нее побежали приятные мурашки.
— Как будто под землю ушел. Он никому не рассказывал, что делал все эти десять лет, стало быть, что-то скрывает. И мы собираемся выяснить, что именно.
Он принялся разминать напряженные мускулы ее щеп и плеч, магическим образом расслабляя их. Она закрыла глаза и начала успокаиваться. Как всегда, прикосновение Рафа заставило развеяться сомнения, прогнало опасения. Ничто больше не имело значения, кроме того, чтобы он был рядом. Слушая его мягкий голос, она ощущала, что приходит в согласие с ним. Ей уже становилось очень интересно.
Что скрывает Эв?
Эверетт Сандерс, доктор философии, где ты, дери тебя в душу?
* * *
Ренни сидел и курил сигарету на лестнице многоквартирного дома. Ждал. Он прождал здесь чуть ли не полный день. Должен же этот субъект Сандерс явиться рано или поздно. Будем надеяться, что рано.
У него уже почти никого не осталось. И почти не осталось надежд. Он проверил всех в списке гостей Лизл Уитмен — кроме двоих. Если не вытащить ни куска дерьма из этого или из другого, последнего, придется записывать путешествие в чистый убыток. А это немыслимо. Мидтаун-Норт вбухал сюда чересчур много времени, денег и благих пожеланий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96