На нее нахлынуло холодное сознание собственной силы. Она не просто немножко особенная, а в самом деле необыкновенная.
Не ослабеет ли сила с одной раковиной?
Семели прикрыла рукой левый глаз, полностью сосредоточилась, сконцентрировалась на правом. Что-то сфокусировалось. Представший перед глазами сухой потемневший стебелек травы разросся в древесный ствол.
— Есть! — воскликнула она. — Получилось... Попробую еще разок.
И еще получилось, еще и еще...
Нужно время и усилия. Немало усилий.
— Посижу возле дома старика, зайду, если удастся.
— Правда думаешь, что раковина у него?
— Не знаю. Но собираюсь узнать, черт возьми.
— А если у него, тогда что?
— До этого мы еще не дошли, Люк. Дойдем — придумаем что-нибудь.
Возможно, тем временем, подумала она, прощупаем изнутри того самого парня. Посмотрим, стоит ли он меня.
11
Голова у Джека шла кругом. Не от выпитого вина, а от дьявольских игр, которые он пытался понять.
Вторую половину дня провел в больнице с Аней и, разумеется, с Ирвингом. Состояние папы не изменилось — все те же случайные инстинктивные движения, неразборчивые звуки. Надеялся встретить доктора Хуэрту, спросить, звонил ли ей Харрис. Может, удалось бы выяснить, что тот скрывает по поводу здоровья отца до аварии.
Но она на глаза не попалась, и в конце концов он повез Аню с Ирвингом во Врата. Она вновь пригласила его вместе выпить, поэтому Джек, приняв душ, звякнув Джиа и убедившись, что она, Вики и будущий малыш в полном порядке, отправился к соседнему дому.
Аня ждала его на передней лужайке с сигаретой в одной руке и бокалом в другой, сидя в шезлонге, рядом с которым в ведерке со льдом охлаждалась большая полуторалитровая бутылка красного вина. На ней были огромные солнечные очки в черепаховой оправе, плоскую грудь обтягивал розовый лифчик над короткими черными шортами. Коричневая морщинистая загрубевшая кожа, намазанная каким-то маслом для загара, лоснилась на солнце.
Ирвинг, свернувшийся рядом в клубок, разок гавкнул, когда Джек переступил границу между сухой сгоревшей травой и зеленой, и утихомирился.
— Я уже без тебя начала, милый, — объявила она. — Неси кресло, наливай себе.
— Красное вино во льду, — заметил Джек. — Пожалуй, никогда не пробовал.
— Только не говори, что относишься к винам как сноб.
Он отрицательно покачал головой:
— К пиву, может быть, отношусь, а каберне от мерло без этикетки не отличу.
— Очень рада. Ты, наверно, слышал, будто охлажденным пьют только белое и розовое вино. Поверь, малыш, каждый по-своему с ума сходит. Это «Кот-дю-Рон». Между прочим, французское.
— Правда?
— Думаешь, старуха вроде меня предпочитает виски или «Манхэттен», а я в жаркий летний день люблю опрокинуть бокал холодного «Кот-дю-Рон» или «Божоле». Попробуй, посмотри, понравится ли. Если нет, извини, но именно оно подается в доме Манди. Если хочешь пива, надо было с собой принести. Я не любительница пенного дрожжевого дерьма.
Джек налил бокал, очертя голову, опрокинул, по выражению Ани.
— Неплохо.
Подтащил другой шезлонг, сел напротив нее за столиком с набитым льдом ведерком.
— Почему отца одна вы навещаете? У него больше нет друзей?
— Очень много. Видно, не знают. Может быть, я одна знаю и мало с кем разговариваю.
— Как же вы узнали?
— Утром во вторник не увидела его машины, позвонила в полицию и спросила, не было ли серьезной аварии. Они отнеслись с подозрением, пока я не растолковала, почему звоню. Сообщили о твоем отце, я поехала прямо в больницу.
— Никому ничего не рассказывали?
— Зачем? Чтобы слали засохшие цветы, ходили на него смотреть? Тому этого не хотелось бы.
В самом деле. Джек понял, что Аня действительно хорошо знает отца.
Так они вдвоем и сидели, потягивали вино, глядя на садившееся на западе солнце.
— Не лучше ли в дом зайти? — спросил Джек, когда солнце ушло за верхушки далеких деревьев. Часы показывали 19.10. — Скоро вылетят эскадрильи москитного вермахта.
— Ну и что?
— Вы любите кусачих москитов?
— Хочешь лишить бедных девочек пропитания?
— Девочек?
— Кусаются только самки москитов. Самцы сосут нектар.
— Не собираюсь открывать буфет ни для самцов, нидля самок.
Она махнула на него рукой:
— Не бойся. Тут они тебя не тронут.
— Почему?
— Я не позволю.
Замечательно, леди, подумал Джек. Как скажете.
Тем не менее, черт побери, пока сидели в темноте, никого не укусил ни один москит.
Покончив с «Кот-дю-Рон», Аня накинула на плечи блузку цвета фуксии и встала.
— Пойдем в дом, милый. Я тебя покормлю.
Он согласился, не видя альтернативы.
Переступив порог, замер. Если вокруг дома царила, по его мнению, настоящая роскошь, то внутри разрослись мини-джунгли из растений в горшках и деревьев вдоль стен, на полу, лозы вились, взбираясь к потолку. Джек узнал фикус, райское дерево, каучуковое, остальное осталось загадкой — не бананчики ли висят в углу на большом деревце? Что за растения поменьше с красно-желтыми и даже серебристыми листьями? Вспоминается цветочный магазин на Шестой авеню.
Аня на него оглянулась:
— Переоденусь во что-нибудь подходящее для обеда.
— А то, что на вас, почему не годится?
— Для подобного случая требуется haute couture, — подмигнула она.
Пошла между растениями к своей комнате, Джек решил оглядеться вокруг.
Дом представлял собой зеркальное отражение отцовского — комнаты, располагавшиеся там справа, находились здесь слева. Только у папы на стенах висят фотографии и картины — главным образом изображения побережья Флориды, — а Анины стены пусты, кроме лозы. Ни ракушек, ни рыболовецких сетей, ничего.
Она обмолвилась, что не имеет родных. Видно, правда. С другой стороны, нет вообще ничего, что могло бы о ней рассказать. Скажем, Элвис, тигр на черном бархате...
Мебель — неописуемый ужас. Джек нисколько не переоценивал свой собственный талант декоратора, но вокруг стоит дрянь, перекупленная из вторых-третьих рук. Допустим, ей на это плевать — ее дело, — однако поражает отсутствие индивидуальности. Номера мотелей и то оригинальнее. Она как бы живет в пустоте...
Не считая растений. Может быть, в них отражаются ее личные вкусы? Они ее семья, дети...
Аня вышла, встала в позу с поднятой рукой:
— Что скажешь?
Завернулась в какое-то сумасшедшее кимоно, отчего костлявая фигура кажется еще худее. Смахивает на радужную форель, слишком долго лежавшую на солнце.
— Ух ты, — сказал Джек.
С первого взгляда больше ничего не выдумал.
Обед оказался не менее уникальным, чем повариха. В котел были брошены грецкие орехи, арахис, горошек, перец ялала, кукуруза, и все это, приправленное упавшим с вечной сигареты пеплом, было завернуто в четыре большие тортильи. Сначала Джек дрогнул, но вышло очень вкусно.
— Я правильно догадался, что вы вегетарианка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85