Вы со своей справились, так что...
— Но...
— Никаких но, сестра. Не случайно же говорится, что трое могут хранить тайну, только если двое из них мертвы.
— Но ведь мы двое знаем.
— Нет. Есть только вы. Я не существую. Прошу вас, доверьтесь мне. Этот тип — бывший коп, замешанный в грязных делах, так что не стоит говорить ему...
— Как вы смогли так быстро все это узнать?
— Остались кое-какие сведения от первой встречи с мистером Слизняком.
— Я... — Спазм рыдания перехватил Мэгги горло. — Не могу поверить... что все кончено.
— Не совсем так. Пока еще нет. Как я говорил, вам еще придется иметь с ним дело — и будьте очень осмотрительны. Когда он позвонит, скажите, что рядом кто-то есть и, как только у вас что-нибудь будет, вы ему тут же вышлете. Молите его, чтобы он проявил терпение.
— Но он хочет, чтобы я... вы же знаете... — Мэгги понизила голос. — Тот фонд на восстановление...
— Скажите, что попытаетесь, но это нелегко. Объясните, что окружение постоянно контролирует вас, с вас не спускают глаз, как хищные птицы... и прочее и прочее. Но что бы вы ни говорили, платить не отказывайтесь. Он не получит от вас ни одного паршивого цента, но знать об этом ему не следует.
— Но я должна расплатиться с вами. Я же обещала. До последнего цента.
— В этом нет необходимости. Обо всем позаботились. Финансирование взяла на себя третья сторона.
Мэгги была ошеломлена. Сначала хорошие новости о конце шантажа, а теперь вот это. Но она не могла избавиться от легкого смущения, что в ее сугубо личную проблему, в ее частные дела посвящена какая-то третья сторона.
— Но кто?..
— Не беспокойтесь. Вы никогда не узнаете ее, а она — вас.
По щекам Мэгги потекли слезы, и она разрыдалась. Какое еще нужно доказательство, что Господь простил ее?
— Спасибо. Большое спасибо. Если я могу что-то сделать для вас, только скажите.
— Кое-что я в самом деле хотел бы узнать. — Джек наклонился к ней. — Каким образом такой человек, как вы, прямой как стрела, оказался в ситуации, которая могла разрушить всю его жизнь?
Мэгги помедлила, но все же решила: почему бы и нет? Джек уже столько знает; он должен узнать и остальное.
Она рассказала ему о четверых детях семьи Мартинес, о том, что к концу года всем им придется бросить школу Святого Иосифа. Она объяснила, какой это станет для них трагедией, особенно для маленькой наивной Серафины.
Не упоминая его имени, она рассказала о появлении Майкла Меткафа, который пришел ей на помощь.
— В какой-то момент я осознала, что у меня с ним возникли плотские отношения, — сказала она. — Но дети Мартинес тут ни при чем, они оказались невинными случайными жертвами. Шантажист выжал все средства, которые должны были пойти им. Но не волнуйтесь. Я найду способ...
У Джека был такой вид, словно он собирался что-то сказать, но передумал. Вместо этого он посмотрел на часы:
— Мне нужно кое-куда успеть, так что...
Мэгги перегнулась через стол и сжала его руки.
— Спасибо вам. Вы вернули мне жизнь, и я посвящу ее добрым делам. — Она в последний раз сжала его руки и поднялась. — До свиданья, Джек. И да благословит вас Бог.
Когда Мэгги повернулась, чтобы направиться к выходу, она услышала:
— Вы поранили ногу?
Она оцепенела. Ожоги на бедрах давали о себе знать при каждом шаге, но она подавляла боль.
— Почему вы спросили?
— Вы чуть-чуть прихрамываете.
— Это ничего. Пройдет.
Мэгги вышла навстречу новому дню, новому бытию, и, несмотря на чрезмерность этих понятий, сейчас они были совершенно уместны.
Господи, не считай, что я забыла свой обет только потому, что избавилась от мучителя. Завтра придет черед шестого креста. А в воскресенье — седьмого и последнего, как я и обещала. Кроме того, я дала обещание, что каждое мгновение той жизни, что мне осталось, я посвящу трудам в Твою честь и никогда больше не оступлюсь.
Она отправилась в церковь Святого Иосифа, чтобы вознести Богу хвалу в Его доме.
Жизнь снова стала прекрасной.
7
Пока Джек слонялся по Лексингтон-авеню, не спуская глаз с дверей храма, он думал о сестре Мэгги. По пути к Хулио удалось отделаться от хвоста — утром Дженсен пустил за ним двоих типов. После встречи с монахиней он вернулся на Лексингтон и стал ждать встречи с Джонни Роселли.
Сестра Мэгги... Ему так хотелось как следует встряхнуть ее и убедить — ей надо покинуть монастырь и радоваться жизни. Но он не мог себе этого позволить. Это была ее жизнь, и ей предстояло идти по ней. Неспособность сестры Мэгги увидеть и понять другие варианты бытия отнюдь не уничижала ее выбор.
И все же... он не мог понять его. И наверно, никогда не сможет.
Но мысли вернулись в «здесь и сейчас», едва он увидел Роселли. Тот миновал двери храма и сбежал по ступенькам, направляясь к ближайшему входу в подземку. Джеку пришлось прибавить шагу, чтобы не отстать.
Он нагнал его уже на платформе и вместе с ним сел в поезд 4-й линии. Джонни, по-прежнему облаченный в драную мешковину с пятнами, мыслями был, похоже, за несколько световых лет от этого поезда, который, гремя и позвякивая на стыках рельс, мчался вперед.
Джек размышлял не только о настоящем моменте. Он то и дело мысленно возвращался в кабинет Брейди и к спрятанному глобусу. Он вспоминал то ощущение холодного кома в желудке, которое скрутило его, пока он смотрел на россыпь красных и белых огоньков и линий между ними...
Они доехали до Юнион-сквер, где Джонни пересел на линию L, которая доставила его на конечную станцию на углу Четырнадцатой улицы и Восьмой авеню. Откуда Джек и проследил его вплоть до мясного района.
Когда Джек впервые появился в этом городе, район вполне заслуживал свое имя — в проемах магазинных дверей висели говяжьи окорока и свиные ножки, могучие мясники в окровавленных фартуках, вооруженные острыми тесаками, сновали взад и вперед. По ночам тут кипела совершенно другая жизнь: на обочинах тусовались девочки в пикантных штанишках и микромини-юбках — хотя не все они относились к женскому полу, — предлагая свои достоинства пассажирам проезжающих машин.
Полная путаница с половой принадлежностью повлекла за собой и другие перемены. К настоящему времени большинство мясных лавок уже исчезло, уступив место художественным галереям и изысканным ресторанам. Он прошел мимо «Кабана и телки», оставил за собой бар «Мерзкий койот», где собирались поболтать члены клуба Джека «Худшие фильмы всех времен».
Джонни продолжал двигаться на запад. Что он собирается делать — прыгать в Гудзон?
Сгущались сумерки, ветер окреп настолько, что прохожие стали поднимать воротники. Хотя к любителям скейтборда это не относилось. Порой на них были всего лишь мешковатые драные шорты, безрукавки и бейсболки козырьком назад; проходя мимо них, Джек видел, как они делали сальто и гоняли свои доски по перилам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
— Но...
— Никаких но, сестра. Не случайно же говорится, что трое могут хранить тайну, только если двое из них мертвы.
— Но ведь мы двое знаем.
— Нет. Есть только вы. Я не существую. Прошу вас, доверьтесь мне. Этот тип — бывший коп, замешанный в грязных делах, так что не стоит говорить ему...
— Как вы смогли так быстро все это узнать?
— Остались кое-какие сведения от первой встречи с мистером Слизняком.
— Я... — Спазм рыдания перехватил Мэгги горло. — Не могу поверить... что все кончено.
— Не совсем так. Пока еще нет. Как я говорил, вам еще придется иметь с ним дело — и будьте очень осмотрительны. Когда он позвонит, скажите, что рядом кто-то есть и, как только у вас что-нибудь будет, вы ему тут же вышлете. Молите его, чтобы он проявил терпение.
— Но он хочет, чтобы я... вы же знаете... — Мэгги понизила голос. — Тот фонд на восстановление...
— Скажите, что попытаетесь, но это нелегко. Объясните, что окружение постоянно контролирует вас, с вас не спускают глаз, как хищные птицы... и прочее и прочее. Но что бы вы ни говорили, платить не отказывайтесь. Он не получит от вас ни одного паршивого цента, но знать об этом ему не следует.
— Но я должна расплатиться с вами. Я же обещала. До последнего цента.
— В этом нет необходимости. Обо всем позаботились. Финансирование взяла на себя третья сторона.
Мэгги была ошеломлена. Сначала хорошие новости о конце шантажа, а теперь вот это. Но она не могла избавиться от легкого смущения, что в ее сугубо личную проблему, в ее частные дела посвящена какая-то третья сторона.
— Но кто?..
— Не беспокойтесь. Вы никогда не узнаете ее, а она — вас.
По щекам Мэгги потекли слезы, и она разрыдалась. Какое еще нужно доказательство, что Господь простил ее?
— Спасибо. Большое спасибо. Если я могу что-то сделать для вас, только скажите.
— Кое-что я в самом деле хотел бы узнать. — Джек наклонился к ней. — Каким образом такой человек, как вы, прямой как стрела, оказался в ситуации, которая могла разрушить всю его жизнь?
Мэгги помедлила, но все же решила: почему бы и нет? Джек уже столько знает; он должен узнать и остальное.
Она рассказала ему о четверых детях семьи Мартинес, о том, что к концу года всем им придется бросить школу Святого Иосифа. Она объяснила, какой это станет для них трагедией, особенно для маленькой наивной Серафины.
Не упоминая его имени, она рассказала о появлении Майкла Меткафа, который пришел ей на помощь.
— В какой-то момент я осознала, что у меня с ним возникли плотские отношения, — сказала она. — Но дети Мартинес тут ни при чем, они оказались невинными случайными жертвами. Шантажист выжал все средства, которые должны были пойти им. Но не волнуйтесь. Я найду способ...
У Джека был такой вид, словно он собирался что-то сказать, но передумал. Вместо этого он посмотрел на часы:
— Мне нужно кое-куда успеть, так что...
Мэгги перегнулась через стол и сжала его руки.
— Спасибо вам. Вы вернули мне жизнь, и я посвящу ее добрым делам. — Она в последний раз сжала его руки и поднялась. — До свиданья, Джек. И да благословит вас Бог.
Когда Мэгги повернулась, чтобы направиться к выходу, она услышала:
— Вы поранили ногу?
Она оцепенела. Ожоги на бедрах давали о себе знать при каждом шаге, но она подавляла боль.
— Почему вы спросили?
— Вы чуть-чуть прихрамываете.
— Это ничего. Пройдет.
Мэгги вышла навстречу новому дню, новому бытию, и, несмотря на чрезмерность этих понятий, сейчас они были совершенно уместны.
Господи, не считай, что я забыла свой обет только потому, что избавилась от мучителя. Завтра придет черед шестого креста. А в воскресенье — седьмого и последнего, как я и обещала. Кроме того, я дала обещание, что каждое мгновение той жизни, что мне осталось, я посвящу трудам в Твою честь и никогда больше не оступлюсь.
Она отправилась в церковь Святого Иосифа, чтобы вознести Богу хвалу в Его доме.
Жизнь снова стала прекрасной.
7
Пока Джек слонялся по Лексингтон-авеню, не спуская глаз с дверей храма, он думал о сестре Мэгги. По пути к Хулио удалось отделаться от хвоста — утром Дженсен пустил за ним двоих типов. После встречи с монахиней он вернулся на Лексингтон и стал ждать встречи с Джонни Роселли.
Сестра Мэгги... Ему так хотелось как следует встряхнуть ее и убедить — ей надо покинуть монастырь и радоваться жизни. Но он не мог себе этого позволить. Это была ее жизнь, и ей предстояло идти по ней. Неспособность сестры Мэгги увидеть и понять другие варианты бытия отнюдь не уничижала ее выбор.
И все же... он не мог понять его. И наверно, никогда не сможет.
Но мысли вернулись в «здесь и сейчас», едва он увидел Роселли. Тот миновал двери храма и сбежал по ступенькам, направляясь к ближайшему входу в подземку. Джеку пришлось прибавить шагу, чтобы не отстать.
Он нагнал его уже на платформе и вместе с ним сел в поезд 4-й линии. Джонни, по-прежнему облаченный в драную мешковину с пятнами, мыслями был, похоже, за несколько световых лет от этого поезда, который, гремя и позвякивая на стыках рельс, мчался вперед.
Джек размышлял не только о настоящем моменте. Он то и дело мысленно возвращался в кабинет Брейди и к спрятанному глобусу. Он вспоминал то ощущение холодного кома в желудке, которое скрутило его, пока он смотрел на россыпь красных и белых огоньков и линий между ними...
Они доехали до Юнион-сквер, где Джонни пересел на линию L, которая доставила его на конечную станцию на углу Четырнадцатой улицы и Восьмой авеню. Откуда Джек и проследил его вплоть до мясного района.
Когда Джек впервые появился в этом городе, район вполне заслуживал свое имя — в проемах магазинных дверей висели говяжьи окорока и свиные ножки, могучие мясники в окровавленных фартуках, вооруженные острыми тесаками, сновали взад и вперед. По ночам тут кипела совершенно другая жизнь: на обочинах тусовались девочки в пикантных штанишках и микромини-юбках — хотя не все они относились к женскому полу, — предлагая свои достоинства пассажирам проезжающих машин.
Полная путаница с половой принадлежностью повлекла за собой и другие перемены. К настоящему времени большинство мясных лавок уже исчезло, уступив место художественным галереям и изысканным ресторанам. Он прошел мимо «Кабана и телки», оставил за собой бар «Мерзкий койот», где собирались поболтать члены клуба Джека «Худшие фильмы всех времен».
Джонни продолжал двигаться на запад. Что он собирается делать — прыгать в Гудзон?
Сгущались сумерки, ветер окреп настолько, что прохожие стали поднимать воротники. Хотя к любителям скейтборда это не относилось. Порой на них были всего лишь мешковатые драные шорты, безрукавки и бейсболки козырьком назад; проходя мимо них, Джек видел, как они делали сальто и гоняли свои доски по перилам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119