Недоставало двенадцати человек. Как мы узнали потом, шестеро из них погибли, остальные были взяты в плен. Курды тоже понесли тяжелые потери. Они попытались приблизиться к нам, но Халеф несколькими выстрелами остановил их. Тогда я вышел им навстречу и, подойдя примерно на сотню шагов, обратился к ним со словами:
– Оставайтесь на месте. Мы взяли в плен Ахмеда Асада и брата Гафала Габойи и моментально убьем их, если вы будете враждебны с нами. Мы хотим заключить с вами мир, но я требую, чтобы нам выдали пленных, а также тела убитых для погребения. Кроме того, курды должны покинуть эту местность и дать мне двух персидских коней взамен убитого скакуна. Я даю вам четверть часа. Если вы не согласитесь с этими условиями, мы вздернем пленников на этом дереве.
Вскоре курды отступили. Пленные бедуины направились к нам.
Нам осталось лишь похоронить Ри, что мы и сделали на вершине скалы, близ могилы Мухаммеда Эмина. Настала печальная ночь. Я не мог сомкнуть глаз; Халеф и Омар тоже не спали; лорд непрестанно поносил бедуинов и их вождя. Хорошо, что они не понимали его! Рядом вскрикивал в бреду Амад эль-Шандур, призывая меня на помощь. Я обрадовался рассвету.
– Сиди, мне так грустно, так горько, – сказал Халеф. – Я уже никогда не стану смеяться. Мое сердце преисполнено слезами, словно умерла сама Ханне, прекраснейшая среди жен.
Я пожал ему руку, но не сказал ничего. Вместе с остальными мы стали спускаться в долину. В полдень мы отпустили наших пленных. Амад эль-Шандур, снова придя в себя, пожал мне руку и сказал:
– Слава Аллаху, что ты со мной, сиди! Ты меня спас. Прости меня! Я хотел крови; ты хотел любви; я пролил свою кровь и отнял у тебя Ри; ты же снискал любовь всего нашего народа!
Мы провели в здешнем краю еще четыре недели, пока Амад эль-Шандур не выздоровел. Наконец, пришла пора отправляться в путь. Англичанин поехал в Багдад, я – в Дамаск. Бедуины провожали меня полдня, а Халеф и его сын еще долго ехали рядом со мной.
– Сиди, мой милый, дорогой сиди, – сказал Халеф, осушая слезы. – Да хранит тебя Бог… всегда, а… я… я не… могу… дольше говорить!
Громко всхлипнув, он повернул лошадь и галопом понесся прочь. Я пожал его сыну руку и сказал со слезами на глазах:
– Будь таким же храбрым и праведным человеком, как твой отец! Быть может, мы еще увидимся. Если будешь когда-нибудь в Курдистане, то поднимись на скалы, где мы были, и поклонись от меня Ри!
Его губы дрожали; он хотел что-то ответить, но лишь молча положил руки на сердце и поскакал вслед за отцом…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
– Оставайтесь на месте. Мы взяли в плен Ахмеда Асада и брата Гафала Габойи и моментально убьем их, если вы будете враждебны с нами. Мы хотим заключить с вами мир, но я требую, чтобы нам выдали пленных, а также тела убитых для погребения. Кроме того, курды должны покинуть эту местность и дать мне двух персидских коней взамен убитого скакуна. Я даю вам четверть часа. Если вы не согласитесь с этими условиями, мы вздернем пленников на этом дереве.
Вскоре курды отступили. Пленные бедуины направились к нам.
Нам осталось лишь похоронить Ри, что мы и сделали на вершине скалы, близ могилы Мухаммеда Эмина. Настала печальная ночь. Я не мог сомкнуть глаз; Халеф и Омар тоже не спали; лорд непрестанно поносил бедуинов и их вождя. Хорошо, что они не понимали его! Рядом вскрикивал в бреду Амад эль-Шандур, призывая меня на помощь. Я обрадовался рассвету.
– Сиди, мне так грустно, так горько, – сказал Халеф. – Я уже никогда не стану смеяться. Мое сердце преисполнено слезами, словно умерла сама Ханне, прекраснейшая среди жен.
Я пожал ему руку, но не сказал ничего. Вместе с остальными мы стали спускаться в долину. В полдень мы отпустили наших пленных. Амад эль-Шандур, снова придя в себя, пожал мне руку и сказал:
– Слава Аллаху, что ты со мной, сиди! Ты меня спас. Прости меня! Я хотел крови; ты хотел любви; я пролил свою кровь и отнял у тебя Ри; ты же снискал любовь всего нашего народа!
Мы провели в здешнем краю еще четыре недели, пока Амад эль-Шандур не выздоровел. Наконец, пришла пора отправляться в путь. Англичанин поехал в Багдад, я – в Дамаск. Бедуины провожали меня полдня, а Халеф и его сын еще долго ехали рядом со мной.
– Сиди, мой милый, дорогой сиди, – сказал Халеф, осушая слезы. – Да хранит тебя Бог… всегда, а… я… я не… могу… дольше говорить!
Громко всхлипнув, он повернул лошадь и галопом понесся прочь. Я пожал его сыну руку и сказал со слезами на глазах:
– Будь таким же храбрым и праведным человеком, как твой отец! Быть может, мы еще увидимся. Если будешь когда-нибудь в Курдистане, то поднимись на скалы, где мы были, и поклонись от меня Ри!
Его губы дрожали; он хотел что-то ответить, но лишь молча положил руки на сердце и поскакал вслед за отцом…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106