— Я тебе говорю — это мало. Никто другой так за дешево не отдает.
— Но ты получил их за еще более низкую цену!
— Само собой!
— Сколько ты дал?
— Послушай, твой вопрос неуместен. Какой продавец скажет, сколько он «наварил»? Но с тобой я откровенен.
— Так сколько?
— Тридцать пиастров.
Он воззрился на меня с непониманием и спросил:
— За все?
— Ты что, меня за полного дурака держишь? Стал бы я возиться из-за такого «навара»? Конечно, на каждом ковре — тридцать.
— Но это невероятно!
— Почему же?
— Ты продаешь штуку за тридцать и столько же зарабатываешь еще?
— Именно так.
— Значит, кто-то подарил тебе эти вещи.
— Никто не дарил.
— Тогда я решительно ничего не понимаю.
— Не мучай себя по этому поводу. Скажу тебе еще больше — я их не покупал и не получал в подарок. Я их нашел.
— Нашел? — Лицо его вытянулось.
Глава 3
В ОПАСНОСТИ
За несколько минут я добрался до настоящего селения Енибашлы, проехал его насквозь и оказался среди кукурузных полей, к которым примыкали луга, а сразу же за ними начинался лес.
Следы колес большой повозки были отчетливо видны. Следуя по ним в юго-западном направлении, я достиг леса и тут заметил всадника, подъезжающего от лугов слева. Я ехал медленно, и вскоре он догнал меня.
— Бог в помощь! — приветствовал он меня.
— Спасибо.
Он изучающе осмотрел меня, я сделал то же самое, но с моей стороны это не выглядело так вызывающе. В его внешности не было ничего особенного. Лошадь у него была плохой, одежда — тоже, лицо явно не претендовало на привлекательность. Пистолеты и ножи торчали из-под седла и были хорошо видны.
— Откуда путь держишь? — спросил он меня.
— Из Енибашлы, — ответил я с готовностью.
— А куда?
— В Кабач.
— Мне туда же. Ты знаешь дорогу?
— Надеюсь, найду.
— Надеешься? Ты что, чужестранец?
— Да.
— Может, поедем вместе? Не прогадаешь.
Он не произвел на меня благоприятного впечатления, н о отказывать ему не было оснований. Он вполне мог оказаться приличным человеком. И в любой момент я М ог избавиться от него. Конечно, его оружие совсем не случайно висело на виду, но я все же весьма миролюбиво произнес:
— Ты очень любезен, поехали вместе!
Он дружески кивнул и повернул лошадь в мою сторону. Какое-то время мы ехали молча. Он с видимым любопытством осматривал мою лошадь и оружие. При этом, как я заметил, он не забывал оглядывать окрестности. Чего-то следовало здесь опасаться! Я решил пока ни о чем не спрашивать. Потом-то я понял причину этих опасливых взглядов!
— Из Кабача ты поедешь дальше? — дружески спросил он.
— Нет.
— Значит, хочешь кого-то навестить?
— Именно.
— Можно узнать — кого? Ты ведь здесь никого не знаешь, а я мог бы указать тебе дом.
— Я еду к Али Сахафу.
— О, я его знаю, могу показать его дом.
Разговор снова прервался, беседовать мне не хотелось, ему, видно, тоже. Так мы и ехали молча.
Лесная тропа все круче забирала вверх. Мы достигли высоты, указанной пекарем, и места, где колеса повозки повернули на юг. Но были видны следы и в западном направлении. Мы тоже туда поехали и вскоре добрались до ручья, о котором и шла речь.
Через некоторое время перед нами открылась поляна, на краю которой стоял низкий, продолговатый дом. Он был грубо сложен из камней, а крыша покрыта Дранкой. Видны были дверь и окошечко, а в крыше имелось отверстие для дыма. Мощные ели простерли над постройкой зеленые лапы; сооружение выглядело явно заброшенным. Мой спутник кивнул на хижину и сказал:
— Там живет нищий.
При этом он не сделал попытки остановить лошадь. Это вызвало у меня подозрение, однако я его не выказал. Лишь притормозил вороного и спросил, как зовут того нищего.
— Сабах.
— Не он ли был вязальщиком метелок?
— Он.
— Тогда мне к нему очень надо заскочить — передать кое-что.
— Давай, это наверняка ему нужно. А я поеду вдоль ручья, ты меня нагонишь.
Он действительно поехал. Если бы он слез вместе со мной, мне следовало бы удвоить внимание. Сейчас же я чувствовал себя в безопасности. Я приблизился к хижине и объехал ее, чтобы убедиться, нет ли кого вокруг. Дубы и буки стояли достаточно редко, и я легко углубился в лес. Никаких следов присутствия человека не было видно.
Сначала я укорял себя за подозрительность — бедный, больной нищий, что он мог мне сделать? Засады здесь не было, по крайней мере вблизи хижины, в этом я был уверен. Если меня что и ждало, то только внутри дома, а там уж я как-нибудь справлюсь!
Возле двери я слез с лошади, но привязывать ее не стал, чтобы в любой момент вскочить и ускакать. С револьвером в руке я медленно вошел внутрь.
Дальше красться не имело смысла — это я понял с первого взгляда. Внутреннее помещение представляло собой единое пространство, причем такое низкое, что я касался головой потолка. Я увидел почерневший камень-очаг, несколько черепов лошадей и ослов, служивших сиденьями, а в левом дальнем углу — ложе, устланное листьями, и на нем — неподвижное человеческое существо. Рядом на полу лежали черепок, разбитая бутылка, нож и еще какие-то мелочи. Чего бояться?
Я вытащил посылку и приблизился к ложу. Человек по-прежнему не шевелился.
— Добрый день! — приветствовал я его.
Он медленно повернулся, уставился на меня и спросил:
— Что прикажете, господин?
— Тебя зовут Сабах?
— Именно так, господин!
— Тебе знаком красильщик Бошак?
Тут он принял сидячее положение и, заметно повеселев, ответил:
— Еще как знаком, господин.
Он действительно выглядел больным и бедным. На нем были одни лохмотья, едва скрывавшие худое, тщедушное тело. Глаза с любопытством уставились на пакет, который я держал в руках.
— Он шлет тебе вино и выпечку. — С этими словами я наклонился к его кровати, чтобы развязать сверток.
— О Господи, как ты добр, а я так голоден! — глаза его горели.
Что это — действительно голод или в этом таится что-то опасное и непредвиденное для меня? Я даже не успел додумать. Сзади послышался шорох. Двое, нет ,четверо, даже пятеро мужчин протискивались в двери. Первый, который держал ружье за ствол, кинулся на меня. Я схватился за револьвер, но длинные и цепкие руки нищего, как щупальца осьминога, опутали меня сзади, сжали шею и потянули вниз. Я помню только, что направил револьвер в голову предателя и нажал курок не целясь. А потом получил удар по голове.
Наверное, я умер: тела не ощущал, остались душа, призрак. Я парил над огнем, который обжигал меня, над какими-то молниями и льдами, которые жгли и морозили одновременно, над землями и облаками — картинки менялись с ужасающей скоростью. Во мне была какая-то странная пустота. Я ощущал себя луной, безмолвно сверкающей над мертвой планетой. Я мог думать, но думать не о чем. Пытался говорить, но звук не получался.
Однако постепенно сознание возвращалось ко мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88