Чернильные души встретили опального капитана наемников с настороженной вежливостью, памятуя о том, как он вмешивался в дела их нераздельной вотчины.
Марк работал, не видя перед собой никакой цели. Он сочинял донесение Императору, описывая свои действия в западных провинциях, и вроде бы был занят полезным делом, однако сам себе он казался опустошенным и ненужным. К своему рассказу он не мог добавить никаких полезных деталей. Пытаясь заглушить боль, терзающую его из-за предательства Хелвис, он погрузился в апатию. Скавр жил, как в сером тумане, почти полностью отрезанный от внешнего мира.
Однажды вечером он, старательно не обращая внимания на настойчивый стук в дверь, писал свой бесконечный отчет. Наконец он поднялся с низенького стула, стоящего у окна, и отодвинул засов.
Подбоченясь, на него глядел тучный человек неопределенного возраста с гладкими пухлыми щеками. На визитере был просторный желтый халат, расшитый зелеными нитками. Это был один из евнухов, которые служили дворецкими у видессианских Императоров.
– Долго же ты шел от окна до двери, – фыркнул он недовольно, после чего отвесил Марку поклон – наименее почтительный, на грани нарушения этикета. – Тебе приказано явиться к Его Императорскому Величеству в начале второго часа ночи.
Видессиане, как и римляне, делили день и ночь на двенадцать часов, начиная отсчет с рассвета и заканчивая закатом.
Марк вздрогнул: Туризин игнорировал его целую неделю, что минула с памятного офицерского совета.
– Ожидает ли Его Величество моего донесения о военной кампании в западных провинциях? – спросил Марк дворецкого. – Боюсь, оно не вполне завершено…
Один только Марк знал, до какой степени преуменьшил истинное положение вещей: злополучный отчет не то что не был «завершен» – Марк едва выдавил из себя несколько строк.
Евнух передернул плечами. Его пухлые щеки затряслись, как студень.
– Об этом мне ничего не известно. Знаю лишь, что за тобой зайдет посыльный. Он проводит тебя к Императору в назначенный час. Надеюсь, – добавил дворецкий, как бы пытаясь этим поставить Скавра на место, – что с ним ты поздороваешься быстрее, чем со мной.
Он повернулся к трибуну спиной и быстро ушел.
Посыльный оказался еще одним евнухом, правда, одетым не столь пышно. Этот начал трястись от холода, едва только вышел из хорошо отапливаемого помещения на холодный ночной ветер. На миг Скавр ощутил укол сочувствия к евнуху. Сам трибун носил штаны, как большинство видессиан, если только торжественная церемония не вынуждала их сменить эту удобную и теплую одежду на традиционную. Сейчас Скавр вовсе не грустил по римской тоге. Суровые зимы Империи требовали куда более теплой одежды.
Вишневые деревья, окружавшие личные покои императорской семьи, тянули в небо тонкие, голые веточки-пальцы. Они, казалось, тоже зябли. Так далеко было до весеннего цветения…
У дверей стояло несколько халогаев с двойными боевыми топорами наготове. В меховых плащах, наброшенных на позолоченные кирасы, эти рослые светловолосые гиганты были совершенно невозмутимы. «Еще бы, – подумал трибун, – ведь они привыкли к куда более суровому климату».
За Марком охранники наблюдали с нескрываемым любопытством: римлянин имел куда больше сходства с ними, чем с видессианами. Появление иноземца вызвало разговоры между солдатами. Пока евнух вел Марка в покои, трибун слышал звуки гортанной речи. Он уловил слово «Намдален», произнесенное вопросительным тоном.
Покои все еще носили следы давней схватки, которая произошла здесь весной, когда Баан Ономагул подослал наемных убийц, чтобы покончить с Туризином Гавром. В тот день легионеры возвращались с маневров и успели предотвратить злодеяние.
Скавр бросил беглый взгляд на портрет Императора-завоевателя Ласкаря. Ласкарь лежал в могиле уже семьсот пятьдесят лет. Как всегда, трибун невольно отметил, что этот владыка Империи больше смахивает на центуриона, нежели на Автократора Видессиан. Пятно крови было заметно на портрете, а удары меча разбили мозаичный пол, украшенный сценами охоты.
Марк увидел эти сколы – и мгновенно в его памяти всплыли события того далекого дня: Алипия, смерть Квинта Глабрио…
Евнух остановился:
– Подожди здесь. Я доложу о твоем прибытии.
Марк прислонился к стене, рассматривая алебастровые панели потолка. Теперь, когда стояла ночь, они были темными, но он знал, что в светлом камне прорезаны тонкие оконца. Днем вся палата была залита белым жемчужным светом.
Евнух исчез за углом, однако ушел он недалеко: Скавр услышал, как тот называет его имя. Вслед за тем прозвучал нетерпеливый ответ Туризина:
– Ну так зови же его!..
Евнух вновь предстал перед Марком. Объявил трибуну, что можно входить.
Сидящий в кресле Император слегка наклонился вперед навстречу Марку, как бы впуская его. На диване позади Туризина сидела его племянница. Сердце Марка болезненно сжалось. Лицо Алипии сохраняло отсутствующее выражение – после всего перенесенного ею в дни правления Вардана она редко бывала иной. Однако теперь, когда она взглянула на входящего Марка, ее чудесные зеленые глаза потеплели.
Трибун поклонился сперва Туризину, затем принцессе.
Евнух нахмурился, увидев, что Марк позволил себе пренебречь проскинезой. Туризин, как и Маврикий, всегда терпимо относился к этому проявлению республиканства. Но только не сейчас. Указав на Скавра пальцем, Туризин рявкнул:
– Взять его!
Из-за двойных дверей выскочили, как по волшебству, двое охранниковхалогаев. Они схватили Скавра за руки, будто клещами. Сопротивляться было бесполезно: двое халогаев были шире в плечах, чем трибун, и выше его ростом. Свои густые волосы они заплетали в косы, падавшие им на плечи, но ничего женственного в их облике не было. Руки у халогаев были как лопаты, а хватка железная.
Изумление и тревога уничтожили обычное благоразумие Марка, и у него вырвалось:
– Это не лучший способ добиваться уважения к себе.
На лице Алипии мелькнула улыбка, но Туризин по-прежнему сохранял суровость.
– Молчи. – Он повернулся к кому-то, кто скрывался пока в тени. – Нейп, твое дьявольское зелье готово?
Марк даже не заметил поначалу невысокого толстенького жреца, который перетирал в ступке порошок, – внимание трибуна было сперва поглощено Алипией, а затем гигантами-халогаями, повергшими его на пол.
– Да, почти все готово. Ваше Величество, – отозвался Нейп. Встретившись глазами с римлянином, он просиял улыбкой: – Привет, чужеземец. Всегда рад тебя видеть.
– Только вот к добру ли?.. – пробормотал Скавр. Ему совсем не понравились слова «дьявольское зелье».
Нейп был магом в той же мере, в какой был жрецом. Он настолько преуспевал в магическом искусстве, что ему доверили преподавание на кафедре теоретической тавматургии в Видессианской Академии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145