Вернемся к Энею. Не помню, произошло ли это на следующий день или позже, хотя какое это имеет значение. Суть в том, что его оскорбление на мой счет было вскоре отомщено, пусть и не мною.
Это случилось во второй половине дня. Я прогуливался по широкой аллее, ведущей к входу на Скейские башни, когда ворота внезапно распахнулись, пропустив солдат, ворвавшихся с криками:
— Эней! Дайте дорогу Энею!
В следующий момент вокруг собралась толпа, сквозь которую им пришлось пробиваться.
Схватив одного из них за руку, я отвел его в сторону и осведомился о причине суматохи. Солдат был покрыт пылью и кровью и так охрип, что с трудом мог говорить. Наконец мне удалось разобрать слова.
— Эней ранен. Его несут сюда.
— Ранен? Каким образом?
— Могучий Диомед швырнул в него камнем. Эней и Пандар вдвоем атаковали его на колеснице, запряженной знаменитыми конями Троя. Стрела Пандара не смогла пробить броню Диомеда, укрепленную самой Палладой. Пандар спасся бегством, а тяжело раненного Энея защитили воины. Диомед захватил его коней и колесницу.
Я дал солдату золотую монету и отпустил его, усмехаясь про себя. Диомед ранил Энея и захватил его коней! Повернувшись, я успел увидеть, как сына Анхира вносят в ворота на носилках, и не смог удержаться от насмешливого возгласа:
— Великий Эней, почему ты не возвращаешься с конями и колесницей? Надеюсь, ты не оставил их на поле битвы?
Он метнул на меня сердитый взгляд, но ничего не сказал. Подойдя к клепсидре у ворот, я увидел, что пришло время возвращаться во дворец на ежедневное заседание совета.
Я первый сообщил собравшимся о ранении Энея и заметил, что новость их не слишком огорчила. Своим властным, надменным поведением и удачливостью он вызывал неприязнь и зависть.
После заседания, на котором обсуждались только военные планы, я отправился в свои покои, расположенные в восточном крыле дворца, рядом с покоями царя Приама и его сыновей, Полита и Агава. В одной из моих комнат, отделанных красным мрамором и украшенных пилийскими коврами, имелась большая дверь в кабинет вестника, где находились архивы и переданные мне пергаменты.
Я направился туда, чтобы продолжить знакомство с предметами, расположенными в математическом порядке на длинных полках из слоновой кости. Этой задаче я уже посвятил большую часть двух предыдущих дней, так что работы оставалось немного. В не обследованном мною углу находились архивы, содержание которых никогда не становилось достоянием гласности, дабы не бросить тень на добрую славу Тесея. Даже теперь я не могу себя заставить поделиться этими сведениями.
С грудой документов я удалился в альков за занавесями в углу комнаты и сел на мраморную скамью перед столом из черного дерева, с головой погрузившись в чтение. Некоторые письма Тесея к друзьям были весьма любопытны.
Покончив с этой приятной задачей, я собрался вернуть документы на полку, когда в комнате за занавеской послышались тихие шаги. Я поднялся со скамьи и нахмурился — никому, даже членам царской семьи, не дозволялось входить в кабинет вестника без разрешения.
Я схватился за занавеси, но раньше меня это сделала белая рука с точеными пальцами. Занавеси раздвинулись, и передо мной предстала Елена.
— Ты? — пробормотал я, кланяясь. — Я удивлен…
— Несомненно, — прервала она с озорной улыбкой. — У меня вошло в привычку удивлять людей — это мое основное развлечение. Признай, что сюрприз не неприятный.
Я продолжал хмуриться:
— Это серьезное нарушение правил. Разве ты не знаешь, что никто не должен входить сюда?
Рассмеявшись, Елена шагнула в альков и села рядом со мной на мраморную скамью. Кончик ее шелкового пояса упал мне на колено — она позволила ему оставаться там, и я чувствовал, как он обжигает мою кожу сквозь складки одежды. От нее исходил тонкий аромат греческих благовоний.
Все эти трюки не являлись для меня новыми — я улыбался про себя, ожидая продолжения. Ждать пришлось недолго.
— Идей, — заговорила Елена сладчайшим голосом, — пожалуйста, не разочаровывай меня. К чему говорить, что я не должна входить сюда, если я уже вошла? Это нелепо.
— Но, госпожа, эта комната священна…
— Глупости! Правила существуют для того, чтобы их нарушать. Неужели ты не можешь забыть их ради меня? Разве недостаточно, что Елена пришла просить тебя об одолжении?
— У Елены есть муж, — сухо заметил я.
Она пожала белыми плечами:
— Ты отлично знаешь, что он олух. Но я пришла сюда говорить не о нем, а о том, что можешь сделать только ты. Обещай, что не откажешь мне.
— Почему бы тебе не обратиться к царю Приаму? — предложил я.
— Он не в состоянии мне помочь. Пожалуйста, обещай.
Я собрал всю силу воли.
— Прости, госпожа, но это невозможно. Если бы ты объяснила мне, в чем дело…
— Истинный троянец! — с презрением воскликнула Елена. — Неужели в тебе нет ни капли азарта? Неужели ты не можешь сказать «да» и рискнуть всем, чтобы приобрести большее? Хорошо, я объясню тебе.
Дело очень простое.
— Я сделаю все, что в моих силах.
— Вот и отлично. Через три дня придет время моего ежегодного жертвоприношения на алтарь Афродиты, моей покровительницы и подруги Леды, моей божественной матери. Как тебе известно, церемонию проводит жрец Фамира. Мне не повезло — на этот пост назначен Оилей, а он мой враг. Он устроит так, что жертвоприношение потерпит неудачу, и мне будет отказано в покровительстве дочери Зевса. А если… Ты смеешься надо мной, Идей?
— Не над тобой, — поспешил ответить я, — а над твоими суевериями. Но речь не об этом. Мне непонятно, каким образом я могу помочь тебе в твоем затруднении?
— Суеверия? Ты имеешь в виду…
— Я имею в виду, что считаю твою Афродиту и твое божественное происхождение красивым мифом, и не более того. Не обижайся — я скептик, как и все здравомыслящие люди. Повторяю: как я могу тебе помочь?
У меня нет власти над жрецом Фамира. Помочь тебе может только царь Приам.
— Я уже говорила с царем. Он сказал, что Оилей не осмелится шутить с жертвоприношением.
— Чушь!
— Вот именно. Поэтому я пришла к тебе.
— Но что я могу сделать?
Елена придвинулась ко мне ближе.
— Ты можешь перепоручить церемонию жрецу Гефеста, — тихо сказала она.
Это предложение было в высшей степени характерным для Елены. Она бы без колебаний потребовала у любого мужчины пожертвовать жизнью, считая, что ее улыбка послужит достаточной наградой. То, что передача полномочий от жреца Фамира к жрецу Гефеста могла, по общему мнению, вызвать гнев Зевса, ее нисколько не беспокоило, так как этот гнев обрушился бы на мою голову. Недурной образчик греческого коварства!
Я не мог скрыть восхищения умом Елены. Зная о том, что я открыто провозглашал себя атеистом, она была уверена, что я не смогу найти убедительной причины отказать ей в просьбе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63