Я встретила опять немногих землевладельцев, которых видела уже прежде, вот и все. Луцилла молчала. Молчание это казалось мне подозрительным после того, что сказала мне Зилла. Она как будто внимательно к чему-то прислушивалась. Дойдя до хижины больной женщины, Луцилла остановилась и вошла; я осталась ждать ее у двери. Недолго ждала я. Через минуту Луцилла вышла и сама взяла меня под руку.
— Не пройдем ли мы еще немного подальше? — сказала она. — Теперь так свежо, хорошо.
Цель, к которой направлялась она, находилась, очевидно, за селением. В торжественной тишине сумерек мы двигались изгибом уединенной долины, по которой я уже проходила утром. Когда поравнялись мы с одиноким домиком, называвшимся, как я уже знала, Броундоуном, я почувствовала, что рука ее бессознательно сжимает мою руку.
— Ага! — сказала я себе, — значит, тут как-нибудь замешан Броундоун.
— Что, сегодня вид очень пустынный? — спросила Луцилла, обводя тростью своею окружавшую нас местность.
Это означало, как поняла я, не видите ли вы кого-нибудь гуляющего? Но не мое дело было угадывать тайный смысл ее вопросов, пока ей не заблагорассудится поверить мне свой секрет.
— По-моему, друг мой, вид прекрасный, — вот все, что я сказала.
Она опять замолчала и погрузилась в свои мысли. Мы повернули в новый изгиб долины, и вот с противоположной стороны появился, наконец, идущий нам навстречу одинокий мужчина.
Когда мы приблизились друг к другу, я увидела, что он имеет вид человека порядочного. Одет мужчина был в легкую охотничью куртку; на голове была у него пуховая шляпа конической формы, какие носят в Италии. Ближе подойдя, я увидела, что он молод. Еще ближе.., оказалось, что он красив собою, хотя несколько женоподобен. В эту минуту Луцилла услышала его шаги. Она тотчас же покраснела, и опять рука ее бессознательно сжала мою руку. (Прекрасно! Вот, значит, мы нашли наконец таинственный предмет предостережений Зиллы.) Признаюсь, я люблю взглянуть на красивого мужчину. Я поглядела на этого, когда мы поравнялись. Уверяю вас в том, что я вовсе не безобразная внешне женщина. Однако, когда глаза наши встретились, на лице незнакомца вдруг что-то дрогнуло и он нахмурился, показывая ясно, что я произвела на него неприятное впечатление. С некоторым трудом, ибо спутница моя крепко держала меня за руку и, казалось, готова была совсем остановиться, я ускорила шаг и быстро прошла мимо незнакомца, давая ему тем самым почувствовать, что я полагаю, что перемена в лице его при взгляде на меня показалась мне неучтивой. Как бы то ни было, через минуту я услышала шаги его позади нас. Он вернулся и шел за нами.
Он обогнал нас с моей стороны, остановился и снял шляпу.
— Извините меня, сударыня, — сказал он, — но вы сейчас так пристально поглядели на меня.
При первом звуке его голоса я почувствовала, что Луцилла вздрогнула. Рука ее, опирающаяся на мою руку, задрожала от какого-то непонятного мне внезапного волнения. Вдвойне удивленная и этим обстоятельством, и упреком в том, что позволила себе взглянуть на мужчину, я потеряла способность, которую редко теряют женщины, — способность говорить.
Он не дал мне времени оправиться. Он продолжал тоном, впрочем, вполне благовоспитанного человека, без всяких изменений в выражении лица и в манерах:
— Извините, если я осмелюсь задать вам весьма странный вопрос. Не были ли вы в Экзетере третьего числа прошлого месяца?
Я была бы не женщина, если бы теперь ко мне уже не вернулась способность говорить.
— Я от роду никогда не была в Экзетере, милостивый государь, — отвечала я. — Позвольте мне в свою очередь осведомиться, почему вы задаете мне этот вопрос?
Вместо ответа, он поглядел на Луниллу.
— Еще раз прошу извинения, но может быть эта молодая особа…
Он, очевидно, хотел спросить, не была ли Луцилла в Экзетере, но вдруг остановился. Следя с напряженным вниманием за всею этой сценой, она повернулась к нему лицом. Еще было довольно светло, чтобы увидеть на лице этом ее несчастье. Незнакомец понял, в чем дело, и появившееся было пытливое выражение на его лице сменилось выражением сострадания и, я сказала бы, огорчения. Он опять снял шляпу и поклонился мне с глубоким почтением.
— Простите меня, — сказал он очень серьезно. — Я прошу прощения у молодой дамы. Не сердитесь на меня. Мое странное поведение имеет свое оправдание, если бы я только в силах был объясниться. Вы огорчили меня своим взглядом. Не могу растолковать вам почему. Доброго вечера.
Он поспешно отвернулся, как будто в смущении и Стыдясь себя самого, и ушел. Повторяю, в поведении его не было ничего странного, неприличного. Вполне благовоспитанный человек, совершенно владеющий своим рассудком, — вот впечатление, какое производил он. Я поглядела на Луциллу. Она стояла, подняв слепые глаза свои к небу, как бы погруженная в какое-то восторженное созерцание.
— Кто этот человек? — спросила я.
Мой вопрос внезапно опустил ее с неба на землю.
— Ах! — сказала она с упреком. — У меня звучал в ушах его голос, а теперь я его не слышу.
— Кто он? — прибавила она через минуту, повторяя мой вопрос. — Никто не знает. Скажите мне, какой он? Хорош ли он собой? Он должен быть хорош собой, имея такой голос.
— Вы в первый раз слышали его голос? — осведомилась я.
— Да. Он встретился нам вчера, когда я ходила с Зиллой, но ни слова не сказал. Каков же он собой? Пожалуйста, скажите мне, какой он?
В голосе ее звучало страстное нетерпение. Я поняла, что с ней шутить нельзя. Темнело. Я сочла благоразумным предложить вернуться домой. Она соглашалась на все, лишь бы только я описала незнакомца. Всю дорогу домой она меня расспрашивала, так что я наконец начала испытывать чувство свидетеля, подвергаемого искусному допросу на суде. Луцилла, казалось, осталась довольна моими ответами.
А! — воскликнула она, выдавая тайну, которую открыла мне уже старая нянька. — Вы умеете все хорошо замечать глазами. Зилла ничего путного не могла сказать мне.
После возвращения домой любопытство ее разгорелось в другом направлении.
— Экзетер, — повторяла она в раздумье. — Он упомянул об Экзетере. Я, так же как и вы, никогда там не была. Что скажут нам книги об Экзетере?
Она отправила Зиллу на другую половину дома за справочным словарем. Я вышла за служанкой в коридор и успокоила ее.
— Я не выдала вашего секрета, — сказала я ей. — Человек этот гулял в сумерках, как вы предсказывали. Я говорила с ним и также заинтересовалась, как и все вы. Достаньте книгу.
Признаюсь, я поверила Луцилле в том, что словарь поможет нам объяснить странный вопрос незнакомца о третьем числе прошлого месяца и непонятное заявление его, что я огорчила его моим взглядом. Нянька с нескрываемым любопытством стояла подле меня с одной стороны, а Луцилла с другой;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
— Не пройдем ли мы еще немного подальше? — сказала она. — Теперь так свежо, хорошо.
Цель, к которой направлялась она, находилась, очевидно, за селением. В торжественной тишине сумерек мы двигались изгибом уединенной долины, по которой я уже проходила утром. Когда поравнялись мы с одиноким домиком, называвшимся, как я уже знала, Броундоуном, я почувствовала, что рука ее бессознательно сжимает мою руку.
— Ага! — сказала я себе, — значит, тут как-нибудь замешан Броундоун.
— Что, сегодня вид очень пустынный? — спросила Луцилла, обводя тростью своею окружавшую нас местность.
Это означало, как поняла я, не видите ли вы кого-нибудь гуляющего? Но не мое дело было угадывать тайный смысл ее вопросов, пока ей не заблагорассудится поверить мне свой секрет.
— По-моему, друг мой, вид прекрасный, — вот все, что я сказала.
Она опять замолчала и погрузилась в свои мысли. Мы повернули в новый изгиб долины, и вот с противоположной стороны появился, наконец, идущий нам навстречу одинокий мужчина.
Когда мы приблизились друг к другу, я увидела, что он имеет вид человека порядочного. Одет мужчина был в легкую охотничью куртку; на голове была у него пуховая шляпа конической формы, какие носят в Италии. Ближе подойдя, я увидела, что он молод. Еще ближе.., оказалось, что он красив собою, хотя несколько женоподобен. В эту минуту Луцилла услышала его шаги. Она тотчас же покраснела, и опять рука ее бессознательно сжала мою руку. (Прекрасно! Вот, значит, мы нашли наконец таинственный предмет предостережений Зиллы.) Признаюсь, я люблю взглянуть на красивого мужчину. Я поглядела на этого, когда мы поравнялись. Уверяю вас в том, что я вовсе не безобразная внешне женщина. Однако, когда глаза наши встретились, на лице незнакомца вдруг что-то дрогнуло и он нахмурился, показывая ясно, что я произвела на него неприятное впечатление. С некоторым трудом, ибо спутница моя крепко держала меня за руку и, казалось, готова была совсем остановиться, я ускорила шаг и быстро прошла мимо незнакомца, давая ему тем самым почувствовать, что я полагаю, что перемена в лице его при взгляде на меня показалась мне неучтивой. Как бы то ни было, через минуту я услышала шаги его позади нас. Он вернулся и шел за нами.
Он обогнал нас с моей стороны, остановился и снял шляпу.
— Извините меня, сударыня, — сказал он, — но вы сейчас так пристально поглядели на меня.
При первом звуке его голоса я почувствовала, что Луцилла вздрогнула. Рука ее, опирающаяся на мою руку, задрожала от какого-то непонятного мне внезапного волнения. Вдвойне удивленная и этим обстоятельством, и упреком в том, что позволила себе взглянуть на мужчину, я потеряла способность, которую редко теряют женщины, — способность говорить.
Он не дал мне времени оправиться. Он продолжал тоном, впрочем, вполне благовоспитанного человека, без всяких изменений в выражении лица и в манерах:
— Извините, если я осмелюсь задать вам весьма странный вопрос. Не были ли вы в Экзетере третьего числа прошлого месяца?
Я была бы не женщина, если бы теперь ко мне уже не вернулась способность говорить.
— Я от роду никогда не была в Экзетере, милостивый государь, — отвечала я. — Позвольте мне в свою очередь осведомиться, почему вы задаете мне этот вопрос?
Вместо ответа, он поглядел на Луниллу.
— Еще раз прошу извинения, но может быть эта молодая особа…
Он, очевидно, хотел спросить, не была ли Луцилла в Экзетере, но вдруг остановился. Следя с напряженным вниманием за всею этой сценой, она повернулась к нему лицом. Еще было довольно светло, чтобы увидеть на лице этом ее несчастье. Незнакомец понял, в чем дело, и появившееся было пытливое выражение на его лице сменилось выражением сострадания и, я сказала бы, огорчения. Он опять снял шляпу и поклонился мне с глубоким почтением.
— Простите меня, — сказал он очень серьезно. — Я прошу прощения у молодой дамы. Не сердитесь на меня. Мое странное поведение имеет свое оправдание, если бы я только в силах был объясниться. Вы огорчили меня своим взглядом. Не могу растолковать вам почему. Доброго вечера.
Он поспешно отвернулся, как будто в смущении и Стыдясь себя самого, и ушел. Повторяю, в поведении его не было ничего странного, неприличного. Вполне благовоспитанный человек, совершенно владеющий своим рассудком, — вот впечатление, какое производил он. Я поглядела на Луциллу. Она стояла, подняв слепые глаза свои к небу, как бы погруженная в какое-то восторженное созерцание.
— Кто этот человек? — спросила я.
Мой вопрос внезапно опустил ее с неба на землю.
— Ах! — сказала она с упреком. — У меня звучал в ушах его голос, а теперь я его не слышу.
— Кто он? — прибавила она через минуту, повторяя мой вопрос. — Никто не знает. Скажите мне, какой он? Хорош ли он собой? Он должен быть хорош собой, имея такой голос.
— Вы в первый раз слышали его голос? — осведомилась я.
— Да. Он встретился нам вчера, когда я ходила с Зиллой, но ни слова не сказал. Каков же он собой? Пожалуйста, скажите мне, какой он?
В голосе ее звучало страстное нетерпение. Я поняла, что с ней шутить нельзя. Темнело. Я сочла благоразумным предложить вернуться домой. Она соглашалась на все, лишь бы только я описала незнакомца. Всю дорогу домой она меня расспрашивала, так что я наконец начала испытывать чувство свидетеля, подвергаемого искусному допросу на суде. Луцилла, казалось, осталась довольна моими ответами.
А! — воскликнула она, выдавая тайну, которую открыла мне уже старая нянька. — Вы умеете все хорошо замечать глазами. Зилла ничего путного не могла сказать мне.
После возвращения домой любопытство ее разгорелось в другом направлении.
— Экзетер, — повторяла она в раздумье. — Он упомянул об Экзетере. Я, так же как и вы, никогда там не была. Что скажут нам книги об Экзетере?
Она отправила Зиллу на другую половину дома за справочным словарем. Я вышла за служанкой в коридор и успокоила ее.
— Я не выдала вашего секрета, — сказала я ей. — Человек этот гулял в сумерках, как вы предсказывали. Я говорила с ним и также заинтересовалась, как и все вы. Достаньте книгу.
Признаюсь, я поверила Луцилле в том, что словарь поможет нам объяснить странный вопрос незнакомца о третьем числе прошлого месяца и непонятное заявление его, что я огорчила его моим взглядом. Нянька с нескрываемым любопытством стояла подле меня с одной стороны, а Луцилла с другой;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117