Опять мое малодушие! Опять неудача! Слезы застилают мне глаза, когда я припоминаю подробности. Я передам вам только результат. Признание моего брата может быть выражено тремя словами. Приготовьтесь удивиться, приготовьтесь огорчиться.
Нюджент любит ее.
Подумайте, каково мне было узнать это после того, как я видел мою невинную Луциллу обнимающую его, после того, как я был сам свидетелем ее радости при взгляде на него, ее ужаса при взгляде на меня. Сказать ли вам как я страдал? Нет.
Кончив, Нюджент протянул мне руку так же, как я протягивал ему свою раньше, чем он сделал свое признание.
— Единственное средство, которым я могу искупить мою вину пред вами, — сказал он, — это никогда не показываться вам на глаза. Дай руку, Оскар, и отпусти меня.
Согласись я на это, так бы все и кончилось. Я не согласился, и кончилось иначе. Можете отгадать как?"
Я бросила письмо. Оно терзало меня таким мучительным сожалением, оно возбуждало во мне такое горячее негодование, что я готова была разорвать его недочитанным и растоптать ногами. Я прошлась по комнате, намочила платок и обвязала им голову. Через минуту или две я пришла в себя, смогла заглушить мысли о бедной Луцилле и вернуться к письму. Оскар продолжал так:
"Об остальном могу писать спокойно. Вы узнаете, на что я решился, вы узнаете, что я сделал.
Я попросил Нюджента подождать в гостиной, пока обдумаю в уединении то, что узнал от него. Брат попробовал воспротивиться этому, но я заставил его уступить. В первый раз в жизни мы поменялись ролями. Теперь я был руководителем, а он руководимым. Я оставил его и ушел в долину.
Царящая вокруг тишина, полное уединение помогли мне увидеть свое и его положение в настоящем свете. Прежде чем вернуться домой, я решился (чего бы мне это ни стоило) взять на себя жертву, которую хотел принести мой брат. Я пришел к твердому убеждению, что ради Луциллы и ради Нюджента уехать следует мне, а не ему.
Не осуждайте меня, не жалейте меня. Прочтите письмо до конца. Я хочу, чтобы вы смотрели на этот поступок с моей точки зрения.
Учитывая то, в чем мне признался Нюджент и что я видел собственными глазами, имею ли я право считать Луциллу связанной со мной? Я твердо убежден, что не имею права. Внушив ей ужас и отвращение в первую же минуту, как она взглянула на меня, увидев ее счастливой в объятиях Нюджента, смею ли я считать ее моей? Наш брак теперь невозможен.
Ради блага Луциллы я не могу, я не смею требовать от нее исполнения данного ею обещания. Мое несчастье — ничто, гибель надежд Луциллы — преступление. Я возвращаю Луцилле ее слово. Она свободна.
Вот мой долг относительно Луциллы, как я его понимаю.
Теперь о Нюдженте. Я обязан моему брату спасением чести нашего имени и избавлением от позорной смерти на виселице. Есть ли предел благодарности, которой я обязан ему за такую услугу? Предела нет. Человек, любящий Луциллу, и брат, спасший мне жизнь, — одно существо. Я обязан дать ему свободу, я даю ему свободу заслужить любовь Луциллы честно и благородно. Лишь только Herr Гроссе разрешит открыть ей истину, пусть ей расскажут, какую ошибку она совершила по моей вине, пусть она прочтет эти строки, написанные для нее, как и для вас, и пусть мой брат расскажет ей, что произошло между мною и им сегодня вечером. Она любит его теперь, считая Оскаром. Будет ли она любить его, когда узнает, что он Нюджент? Ответ на этот вопрос даст время. Если ответ будет в пользу моего брата, я уже устроил так, что Нюджент будет получать часть моего дохода и сможет жениться немедленно. Я хочу, чтобы талант его мог проявиться свободно, не стесняемый мелочными заботами. Имея гораздо больше, чем нужно при моих скромных потребностях, я не могу использовать лишние деньги более полезно и благородно.
Вот мой долг относительно Нюджента, как я его понимаю.
Теперь вы знаете, на что я решился. Что я сделал, может быть передано в немногих словах. Я покинул Броундоун навсегда. Я удалился, чтобы жить или умереть (как Богу будет угодно) под тяжестью постигшего меня несчастья далеко от всех вас.
Может быть, по прошествии нескольких лет, когда у них будут уже подрастать дети, я решусь пожать руку моей сестры, руку возлюбленной женщины, которая могла быть моей женой. Это может случиться, если я останусь в живых. Если же я умру, никто из вас этого не узнает. Я не хочу, чтобы моя смерть бросила тень грусти на их счастье. Простите меня, забудьте и сохраните, как храню я, первую и благороднейшую из земных надежд — надежду на будущую неземную жизнь.
Оставляю на случай, если вам понадобится написать мне, адрес моих лондонских банкиров. Им будут даны инструкции. Если вы любите меня, если вы жалеете меня, не пытайтесь поколебать мое решение. Вы сможете расстроить меня, но разубедить — нет. Подождите писать, пока Нюджент не получит возможности объясниться и пока Луцилла не даст ему ответ.
Еще раз благодарю вас за доброту, с которой вы относились к моему малодушию и к моим ошибкам. Да благословит вас Бог. Прощайте.
ОСКАР".
О впечатлении, произведенном на меня первым чтением этого письма, я не скажу ничего. Даже теперь мне страшно воскресить в памяти то, что я выстрадала в эту ужасную ночь одна в своей комнате. Думаю, будет достаточно, если я передам в немногих словах, на что решилась.
Я приняла два решения: во-первых, отправиться в Лондон с первым поездом на следующее утро и отыскать Оскара через его банкиров, во-вторых, принять меры, чтобы помещать негодяю, погубившему счастье брата, войти во время моего отсутствия в приходский дом.
Единственным утешением в этот вечер была уверенность, что относительно этих двух пунктов я непоколебима. В сознании своей правоты я почерпнула силу извиниться перед Луциллой, не выдав своего горя, когда зашла к ней опять. Прежде чем лечь в постель, я удостоверилась, что Луцилла счастлива и спокойна, я договорилась с Гроссе не пускать и весь следующий день ни одного посетителя к его предрасположенной к раздражению пациентке, я сделала своим союзником против Нюджента самого досточтимого Финча. Я зашла вечером в его кабинет и рассказала ему все, что случилось, скрыв только одно обстоятельство — безрассудное намерение Оскара разделить свое состояние со своим бесчестным братом. Я умышленно оставила ректора в заблуждении относительно того, что Оскар возвратил свободу Луцилле, чтоб она могла принять предложение человека, промотавшего свое состояние и не имеющего ни копейки. Речь мистера Финча по этому поводу стоило запомнить, но я не приведу ее здесь из уважения к церкви.
На следующий день с утренним поездом я отправилась в Лондон.
В тот же день с вечерним поездом я вернулась в Димчорч, потерпев полную неудачу в том, что было целью моей поездки в столицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Нюджент любит ее.
Подумайте, каково мне было узнать это после того, как я видел мою невинную Луциллу обнимающую его, после того, как я был сам свидетелем ее радости при взгляде на него, ее ужаса при взгляде на меня. Сказать ли вам как я страдал? Нет.
Кончив, Нюджент протянул мне руку так же, как я протягивал ему свою раньше, чем он сделал свое признание.
— Единственное средство, которым я могу искупить мою вину пред вами, — сказал он, — это никогда не показываться вам на глаза. Дай руку, Оскар, и отпусти меня.
Согласись я на это, так бы все и кончилось. Я не согласился, и кончилось иначе. Можете отгадать как?"
Я бросила письмо. Оно терзало меня таким мучительным сожалением, оно возбуждало во мне такое горячее негодование, что я готова была разорвать его недочитанным и растоптать ногами. Я прошлась по комнате, намочила платок и обвязала им голову. Через минуту или две я пришла в себя, смогла заглушить мысли о бедной Луцилле и вернуться к письму. Оскар продолжал так:
"Об остальном могу писать спокойно. Вы узнаете, на что я решился, вы узнаете, что я сделал.
Я попросил Нюджента подождать в гостиной, пока обдумаю в уединении то, что узнал от него. Брат попробовал воспротивиться этому, но я заставил его уступить. В первый раз в жизни мы поменялись ролями. Теперь я был руководителем, а он руководимым. Я оставил его и ушел в долину.
Царящая вокруг тишина, полное уединение помогли мне увидеть свое и его положение в настоящем свете. Прежде чем вернуться домой, я решился (чего бы мне это ни стоило) взять на себя жертву, которую хотел принести мой брат. Я пришел к твердому убеждению, что ради Луциллы и ради Нюджента уехать следует мне, а не ему.
Не осуждайте меня, не жалейте меня. Прочтите письмо до конца. Я хочу, чтобы вы смотрели на этот поступок с моей точки зрения.
Учитывая то, в чем мне признался Нюджент и что я видел собственными глазами, имею ли я право считать Луциллу связанной со мной? Я твердо убежден, что не имею права. Внушив ей ужас и отвращение в первую же минуту, как она взглянула на меня, увидев ее счастливой в объятиях Нюджента, смею ли я считать ее моей? Наш брак теперь невозможен.
Ради блага Луциллы я не могу, я не смею требовать от нее исполнения данного ею обещания. Мое несчастье — ничто, гибель надежд Луциллы — преступление. Я возвращаю Луцилле ее слово. Она свободна.
Вот мой долг относительно Луциллы, как я его понимаю.
Теперь о Нюдженте. Я обязан моему брату спасением чести нашего имени и избавлением от позорной смерти на виселице. Есть ли предел благодарности, которой я обязан ему за такую услугу? Предела нет. Человек, любящий Луциллу, и брат, спасший мне жизнь, — одно существо. Я обязан дать ему свободу, я даю ему свободу заслужить любовь Луциллы честно и благородно. Лишь только Herr Гроссе разрешит открыть ей истину, пусть ей расскажут, какую ошибку она совершила по моей вине, пусть она прочтет эти строки, написанные для нее, как и для вас, и пусть мой брат расскажет ей, что произошло между мною и им сегодня вечером. Она любит его теперь, считая Оскаром. Будет ли она любить его, когда узнает, что он Нюджент? Ответ на этот вопрос даст время. Если ответ будет в пользу моего брата, я уже устроил так, что Нюджент будет получать часть моего дохода и сможет жениться немедленно. Я хочу, чтобы талант его мог проявиться свободно, не стесняемый мелочными заботами. Имея гораздо больше, чем нужно при моих скромных потребностях, я не могу использовать лишние деньги более полезно и благородно.
Вот мой долг относительно Нюджента, как я его понимаю.
Теперь вы знаете, на что я решился. Что я сделал, может быть передано в немногих словах. Я покинул Броундоун навсегда. Я удалился, чтобы жить или умереть (как Богу будет угодно) под тяжестью постигшего меня несчастья далеко от всех вас.
Может быть, по прошествии нескольких лет, когда у них будут уже подрастать дети, я решусь пожать руку моей сестры, руку возлюбленной женщины, которая могла быть моей женой. Это может случиться, если я останусь в живых. Если же я умру, никто из вас этого не узнает. Я не хочу, чтобы моя смерть бросила тень грусти на их счастье. Простите меня, забудьте и сохраните, как храню я, первую и благороднейшую из земных надежд — надежду на будущую неземную жизнь.
Оставляю на случай, если вам понадобится написать мне, адрес моих лондонских банкиров. Им будут даны инструкции. Если вы любите меня, если вы жалеете меня, не пытайтесь поколебать мое решение. Вы сможете расстроить меня, но разубедить — нет. Подождите писать, пока Нюджент не получит возможности объясниться и пока Луцилла не даст ему ответ.
Еще раз благодарю вас за доброту, с которой вы относились к моему малодушию и к моим ошибкам. Да благословит вас Бог. Прощайте.
ОСКАР".
О впечатлении, произведенном на меня первым чтением этого письма, я не скажу ничего. Даже теперь мне страшно воскресить в памяти то, что я выстрадала в эту ужасную ночь одна в своей комнате. Думаю, будет достаточно, если я передам в немногих словах, на что решилась.
Я приняла два решения: во-первых, отправиться в Лондон с первым поездом на следующее утро и отыскать Оскара через его банкиров, во-вторых, принять меры, чтобы помещать негодяю, погубившему счастье брата, войти во время моего отсутствия в приходский дом.
Единственным утешением в этот вечер была уверенность, что относительно этих двух пунктов я непоколебима. В сознании своей правоты я почерпнула силу извиниться перед Луциллой, не выдав своего горя, когда зашла к ней опять. Прежде чем лечь в постель, я удостоверилась, что Луцилла счастлива и спокойна, я договорилась с Гроссе не пускать и весь следующий день ни одного посетителя к его предрасположенной к раздражению пациентке, я сделала своим союзником против Нюджента самого досточтимого Финча. Я зашла вечером в его кабинет и рассказала ему все, что случилось, скрыв только одно обстоятельство — безрассудное намерение Оскара разделить свое состояние со своим бесчестным братом. Я умышленно оставила ректора в заблуждении относительно того, что Оскар возвратил свободу Луцилле, чтоб она могла принять предложение человека, промотавшего свое состояние и не имеющего ни копейки. Речь мистера Финча по этому поводу стоило запомнить, но я не приведу ее здесь из уважения к церкви.
На следующий день с утренним поездом я отправилась в Лондон.
В тот же день с вечерним поездом я вернулась в Димчорч, потерпев полную неудачу в том, что было целью моей поездки в столицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117