Люда боялась больниц, как рокового казенного места, где человек зависает между жизнью и смертью. Без нужды и по пустякам кто же в больницу отправится?
– Что вы несете? – скривилась докторша.
– Мальчику капельницы нужны? – уточнила Люда.
– Возможно.
– Но не точно? – допытывалась Люда.
– Послушайте! – зло блеснули очечки. – Не морочьте мне голову! Я с утра на приеме, по двум участкам. А тут еще главврач требует идти подкидыша осматривать. Я не резиновая.
– Сомневаюсь.
Докторша казалась Люде именно резиново бездушной, как надутая игрушка из полиэтилена.
– Что? – не поняла врач, но ответа не стала дожидаться. – Так, хватит болтовни. Вы к этому ребенку отношения не имеете.
– Мы его от смерти спасли!
– Не важно. По инструкции ребенок должен находиться месяц в больнице, на карантине.
– Он заразный? – ахнула Люда.
– Не имеет значения, – пожала плечами докторша.
– Как это не имеет? – возмутилась Люда. – Вы же доктор! Так скажите мне, здоров ребенок или болен?
– Я вам русским языком объясняю: ребенка следует поместить в больницу, на обследование, затем передать в «Дом малютки». Все!
Села за стол, достала бланк, стала писать. Подняла голову:
– Как зовут ребенка?
– Да-к неизвестно…
– В самом деле, что я спрашиваю, – улыбнулась врач.
На несколько секунд она превратилась в нормальную молодую затюканную женщину, которой постоянно не хватает отдыха, чтобы пополнить запас жизненных сил. Но потом снова напялила маску злой мымры. Людмила и пожалеть-то докторшу не успела.
Запеленала младенца, взяла на руки, наблюдая, как врач вписывает что-то в строчках направления, заговорила решительно:
– Вы там хоть что пишите, а маленького я в больницу не отдам! И зовут его… зовут… Егор! Да! Егор Егорович Попов. Правда, мой сладенький? Тетя холодной штукой в тебя тыкала, хоть бы погрела, врач называется. А ты не плакал. Ты у нас герой. Опять-таки про кормление и какашки не спросила. Вот видишь, Егорушка, какие педиатры пошли. Я тебя плохой тете не отдам, не бойся. Он улыбается! Улыбается мой драгоценный.
Откинувшись на стуле, с каменным выражением лица врач выслушала обвинения. Упреки ее мало задевали. Молодая врач была уверена, что хронические доброта и сердечность – удел людей интеллектуально неразвитых или полностью благополучных. Дебилы, как правило, любят весь мир – от букашки до солнца. Развитой личности легко прослыть доброй, когда в шоколаде купается, когда у нее есть все, что захочет, и даже больше. Почему же не подарить людям участие, сострадание – как объедки с барского стола. А голодные милостыню не подают и не жалеют всех и каждого, их бы кто пожалел. Если было бы у нее хоть полчаса времени – после приема в поликлинике заскочить домой, где твердолобая свекровь пичкает двухлетнюю дочь солеными огурцами «для аппетита». Если бы не нужно было мчаться в частную клинику на подработку, там зарплата вдвое превышает государственную. Если бы была уверенность, что муж сегодня придет до полуночи и трезвый. Если бы взрослая жизнь, начинавшаяся в фейерверках любви, надежд не обернулась пошлыми препирательствами со свекровью, двумя работами, мужем-неудачником и хроническим алкоголиком. Если бы красный диплом не пылился в ящике стола, если бы не забеременела, если бы унаследовала миллионы, если бы… И вы еще хотите от меня ласковых улыбочек?
Люда не знала и не могла знать личных обстоятельств докторши. Да и знай, не приняла бы ее философии. Люда считала, что доброта у человека внутри и от внешних условий не зависит. Какие обстоятельства не предъяви, судьба маленького ребенка не должна коверкаться из-за чьих-то рухнувших надежд или дурного настроения.
– Мне этого ребенка Бог послал. Мама-покойница так и сказала, явившись сегодня утром, – заявила Люда. – В больницу или в приют не отдам Егорушку.
Слабые ростки сомнения, признание справедливой критики были убиты на корню. Молодая доктор экзальтированным особам, которым с вечера на утро «Бог послал» ребенка, нуждающегося в госпитальном обследовании, оставить младенца не могла. Да и права не имела.
– Вот направление в больницу, – поднялась она.
– Не отдам!
– Копия направления, – не слушала докторша, – будет в диспетчерской «неотложки», – посмотрела на часы, – успею занести. В случае вашего сопротивления вызовут милицию.
Пошла к выходу, горбясь по-старушечьи, но цокая каблучками, будто выбивая остатки самоуважения.
– Катись, Берия недобитая! – тихо, чтобы врачиха не услышала, напутствовала Люда.
На Людино счастье, муж пришел с работы до того, как приехала «скорая» и прибыл участковый.
Люда обрушила на Егора водопад слов:
– Соседки столько нанесли, теперь у нас почти все для младенца имеется, хотя подкупить многое придется. Но Соня из семнадцатой квартиры обещала от дочки кроватку и коляску отдать, а это самое дорогое. И мне, Егор, хочется костюмчики, ползунки выходные, новые, неношеные на улице гулять или в поликлинику сходить. Да, поликлиника. Докторша приходила, выдра выдрой. Говорит, ребенка надо в больницу, а потом в приют. Представляешь? Я ей – фигу! Нам его Бог послал. Ой, я же мальчику имя дала. Отгадай какое? Тебе понравится. Егор! Вот, прошу любить и жаловать: Егор Егорович Попов. – Люда протянула мужу ребенка.
– Подожди, не части. Значит, доктор…
– Да, возьми ты сына! У меня руки отваливаются, целый день таскаю, положить боюсь.
«Сына» Егор пропустил мимо ушей, невольно принял ребенка, глянул на спящее младенчески хмурое личико. Ишь, дрыхнет карапуз. Егор мысленно согласился с тем, что назвать подзаборника в его честь будет справедливо. И еще Егору понравилось предложение докторши отдать ребенка государству. То, что врач Людмиле не приглянулась, ерунда, женские придирки. Он, Егор, сегодня весь день голову ломал, куда младенца девать. Вроде неудобно прийти в детдом и сказать: «Возьмите, мы нашли». Все-таки человек, а не кошелек потерянный. Оставить мальца себе, как Люда утром спросонья твердила, верх глупости. Ни к чему им лишняя обуза, не за горами собственные внуки, которых будут нянчить при всем удовольствии и радости. Тем более что полнота ответственности на родителях, а бабушка с дедушкой на подхвате и для баловства.
– Говоришь, врач сказала, – переспросил Егор, – сегодня его заберут?
– Я сказала: ни за что не отдадим. Это наш сыночек. Ты покачай его, походи по комнате, а я ужин быстренько сделаю. Пельмени сварю, они, правда, третий месяц в морозильнике болтаются, да ничего, не отравимся. А потом в аптеку надо, трав купить, череды и чистотела, у маленького диатеза нет, но лучше заранее при купании травы заваривать…
«Начинается, – мысленно ужаснулся Егор, – то есть кончается спокойная мирная жизнь».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
– Что вы несете? – скривилась докторша.
– Мальчику капельницы нужны? – уточнила Люда.
– Возможно.
– Но не точно? – допытывалась Люда.
– Послушайте! – зло блеснули очечки. – Не морочьте мне голову! Я с утра на приеме, по двум участкам. А тут еще главврач требует идти подкидыша осматривать. Я не резиновая.
– Сомневаюсь.
Докторша казалась Люде именно резиново бездушной, как надутая игрушка из полиэтилена.
– Что? – не поняла врач, но ответа не стала дожидаться. – Так, хватит болтовни. Вы к этому ребенку отношения не имеете.
– Мы его от смерти спасли!
– Не важно. По инструкции ребенок должен находиться месяц в больнице, на карантине.
– Он заразный? – ахнула Люда.
– Не имеет значения, – пожала плечами докторша.
– Как это не имеет? – возмутилась Люда. – Вы же доктор! Так скажите мне, здоров ребенок или болен?
– Я вам русским языком объясняю: ребенка следует поместить в больницу, на обследование, затем передать в «Дом малютки». Все!
Села за стол, достала бланк, стала писать. Подняла голову:
– Как зовут ребенка?
– Да-к неизвестно…
– В самом деле, что я спрашиваю, – улыбнулась врач.
На несколько секунд она превратилась в нормальную молодую затюканную женщину, которой постоянно не хватает отдыха, чтобы пополнить запас жизненных сил. Но потом снова напялила маску злой мымры. Людмила и пожалеть-то докторшу не успела.
Запеленала младенца, взяла на руки, наблюдая, как врач вписывает что-то в строчках направления, заговорила решительно:
– Вы там хоть что пишите, а маленького я в больницу не отдам! И зовут его… зовут… Егор! Да! Егор Егорович Попов. Правда, мой сладенький? Тетя холодной штукой в тебя тыкала, хоть бы погрела, врач называется. А ты не плакал. Ты у нас герой. Опять-таки про кормление и какашки не спросила. Вот видишь, Егорушка, какие педиатры пошли. Я тебя плохой тете не отдам, не бойся. Он улыбается! Улыбается мой драгоценный.
Откинувшись на стуле, с каменным выражением лица врач выслушала обвинения. Упреки ее мало задевали. Молодая врач была уверена, что хронические доброта и сердечность – удел людей интеллектуально неразвитых или полностью благополучных. Дебилы, как правило, любят весь мир – от букашки до солнца. Развитой личности легко прослыть доброй, когда в шоколаде купается, когда у нее есть все, что захочет, и даже больше. Почему же не подарить людям участие, сострадание – как объедки с барского стола. А голодные милостыню не подают и не жалеют всех и каждого, их бы кто пожалел. Если было бы у нее хоть полчаса времени – после приема в поликлинике заскочить домой, где твердолобая свекровь пичкает двухлетнюю дочь солеными огурцами «для аппетита». Если бы не нужно было мчаться в частную клинику на подработку, там зарплата вдвое превышает государственную. Если бы была уверенность, что муж сегодня придет до полуночи и трезвый. Если бы взрослая жизнь, начинавшаяся в фейерверках любви, надежд не обернулась пошлыми препирательствами со свекровью, двумя работами, мужем-неудачником и хроническим алкоголиком. Если бы красный диплом не пылился в ящике стола, если бы не забеременела, если бы унаследовала миллионы, если бы… И вы еще хотите от меня ласковых улыбочек?
Люда не знала и не могла знать личных обстоятельств докторши. Да и знай, не приняла бы ее философии. Люда считала, что доброта у человека внутри и от внешних условий не зависит. Какие обстоятельства не предъяви, судьба маленького ребенка не должна коверкаться из-за чьих-то рухнувших надежд или дурного настроения.
– Мне этого ребенка Бог послал. Мама-покойница так и сказала, явившись сегодня утром, – заявила Люда. – В больницу или в приют не отдам Егорушку.
Слабые ростки сомнения, признание справедливой критики были убиты на корню. Молодая доктор экзальтированным особам, которым с вечера на утро «Бог послал» ребенка, нуждающегося в госпитальном обследовании, оставить младенца не могла. Да и права не имела.
– Вот направление в больницу, – поднялась она.
– Не отдам!
– Копия направления, – не слушала докторша, – будет в диспетчерской «неотложки», – посмотрела на часы, – успею занести. В случае вашего сопротивления вызовут милицию.
Пошла к выходу, горбясь по-старушечьи, но цокая каблучками, будто выбивая остатки самоуважения.
– Катись, Берия недобитая! – тихо, чтобы врачиха не услышала, напутствовала Люда.
На Людино счастье, муж пришел с работы до того, как приехала «скорая» и прибыл участковый.
Люда обрушила на Егора водопад слов:
– Соседки столько нанесли, теперь у нас почти все для младенца имеется, хотя подкупить многое придется. Но Соня из семнадцатой квартиры обещала от дочки кроватку и коляску отдать, а это самое дорогое. И мне, Егор, хочется костюмчики, ползунки выходные, новые, неношеные на улице гулять или в поликлинику сходить. Да, поликлиника. Докторша приходила, выдра выдрой. Говорит, ребенка надо в больницу, а потом в приют. Представляешь? Я ей – фигу! Нам его Бог послал. Ой, я же мальчику имя дала. Отгадай какое? Тебе понравится. Егор! Вот, прошу любить и жаловать: Егор Егорович Попов. – Люда протянула мужу ребенка.
– Подожди, не части. Значит, доктор…
– Да, возьми ты сына! У меня руки отваливаются, целый день таскаю, положить боюсь.
«Сына» Егор пропустил мимо ушей, невольно принял ребенка, глянул на спящее младенчески хмурое личико. Ишь, дрыхнет карапуз. Егор мысленно согласился с тем, что назвать подзаборника в его честь будет справедливо. И еще Егору понравилось предложение докторши отдать ребенка государству. То, что врач Людмиле не приглянулась, ерунда, женские придирки. Он, Егор, сегодня весь день голову ломал, куда младенца девать. Вроде неудобно прийти в детдом и сказать: «Возьмите, мы нашли». Все-таки человек, а не кошелек потерянный. Оставить мальца себе, как Люда утром спросонья твердила, верх глупости. Ни к чему им лишняя обуза, не за горами собственные внуки, которых будут нянчить при всем удовольствии и радости. Тем более что полнота ответственности на родителях, а бабушка с дедушкой на подхвате и для баловства.
– Говоришь, врач сказала, – переспросил Егор, – сегодня его заберут?
– Я сказала: ни за что не отдадим. Это наш сыночек. Ты покачай его, походи по комнате, а я ужин быстренько сделаю. Пельмени сварю, они, правда, третий месяц в морозильнике болтаются, да ничего, не отравимся. А потом в аптеку надо, трав купить, череды и чистотела, у маленького диатеза нет, но лучше заранее при купании травы заваривать…
«Начинается, – мысленно ужаснулся Егор, – то есть кончается спокойная мирная жизнь».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46