Все сливалось в единую стену серого цвета. Казалось, что мир кончается сразу за деревьями.
— Сядь и поешь, Фила. Тебе станет лучше.
— Откуда ты знаешь?
— Предчувствие. Съешь немного хлопьев, и мы поговорим.
— .Я не голодна, и нам больше не о чем говорить. Я тебе все рассказала.
— Не совсем. Кто такой этот Элайя Сполдинг?
Фила выругалась про себя, понимая, что если всего не расскажет Нику, то не сможет отвязаться от него. Не такой он человек.
— Сполдинг и его жена Рут владеют большой фермой неподалеку от Холлоуэя. Два года назад они начали брать к себе в дом приемных детей. Все казалось просто замечательным. Ответственным лицам Сполдинги показались надежной семьей. Рут была помешана на садоводстве и здоровом питании. Элайя, родившийся в семье фермеров, знал свое дело. Несколько лет до этого он воевал в Юго-Восточной Азии и Латинской Америке.
— В армии?
Фила в отвращении скривила губы.
— Не совсем. Во время суда выяснилось, что когда он был за границей, то не находился на действительной армейской службе. Но вел войну. Независимую, так сказать.
— Наемник, что ли?..
— Да. Обыкновенный наемный убийца. Но никто не знал об этой части его биографии, когда стали направлять к нему детей. Все, что было известно, это то, что они с Рут не могут иметь детей, но очень хотели бы о них заботиться. Их ферма казалась процветающей и здоровой средой для детей. Свежий воздух, подвижные игры, домашние дела. К концу первого года у Сполдингов жило пятеро детей.
— Но возникли проблемы?
Фила подошла к столу и села. Во время своего рассказа она не сводила глаз с серой дымки за деревьями.
— Тельма Андерсон начала их подозревать, потому что во время ее посещений фермы дети слишком хорошо себя вели. Были слишком тихими, слишком вежливыми. Давали правильные ответы на все ее вопросы. Казалось, что эти дети прекрасно приспособились к жизни на ферме Сполдингов.
— Я не особенно знаком с приютами, но знаю, что все, что кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой, обычно именно таким не оказывается.
— Так и было. Сполдинг огромный, крепко сбитый мужчина. У него длинная густая борода, и он носит комбинезоны и клетчатые рубашки. Безупречный образ фермера. — Фила сделала глоток кофе. — Но у него странные глаза.
— Странные глаза?
— Как голубой лед. Гипнотизирующие. Проникающие вглубь тебя. Может, чуточку сумасшедшие. Похоже, никто, кроме меня, не обратил внимания на его глаза. Мне он не понравился с первого же взгляда.
— И когда это было?
— Около года назад. Я начала работать в районе, который включал Холлоуэй, и Тельма поручила мне заниматься детьми на ферме Сполдингов. Я знала, что у нее есть против них подозрения. После своей первой поездки на ферму я согласилась с ней. Что-то было не так. Разница между мной и Тельмой заключалась в том, что она всего лишь инстинктивно чувствовала беду. Я же имела достаточно личного опыта, чтобы увериться: что-то не так. Гораздо труднее было это доказать. — Фила вздохнула. — Доказать всегда трудно.
— Дети по-прежнему говорили, что все в порядке?
Фила кивнула.
— Да. Они утверждали, как им нравится жить на ферме. Но я видела страх в их глазах и знала, что мне придется делать вид, будто все нормально. К сожалению, у меня не было ничего конкретного, за что можно было уцепиться. Никаких явных свидетельств, избиения детей. Они не жаловались. Требовалось настоящее доказательство. Но прежде чем я успела его получить, один из самых младших детей попал в отделение неотложной медицинской помощи местной больницы. Малютка Энди. Он был без сознания. Сполдинги сказали, что мальчик не послушался их, полез на гору и упал.
— А что сказал Энди?
— Он так и не пришел в себя. Он умер.
— О Боже.
— У Тельмы уже были серьезные подозрения, а я была просто уверена: ребенка жестоко избили. Говорила с врачами, которые признали, что повреждения могли быть как следствием того, что мальчика побили, так и результатом его падения с горы. Мы с Тельмой направили на ферму шерифа в надежде, что тому удастся что-нибудь выяснить. Ничего.
— И что потом случилось?
— Несколько раз я сама ходила навестить Сполдинга. Хотела, чтобы он понял, что за ним внимательно следят. Я надеялась, он будет осторожен, а я выиграю время и добьюсь чего-нибудь от детей. Но дети вели себя еще лучше, чем раньше. Тогда я принялась за жену Сполдинга, Рут, решив, что она может оказаться слабым звеном в этой цепи. Но Рут гораздо больше боялась своего мужа, чем меня или властей.
Ник подумал над ее словами.
— И что ты сделала?
— В итоге я позвонила Сполдингу и сказала, что хочу поговорить с ним, но не на ферме. Так сказать, на нейтральной территории. Он согласился встретиться со мной в городе в закусочной.
— А чего ты хотела добиться, уведя его с фермы?
Фила играла своей кофейной чашкой.
— Я просто подумала, мне будет легче беседовать с ним вдали от этой обстановки. Но ошиблась. Он приехал на автомобильную стоянку злым и воинственно настроенным. Я вышла из своей машины, когда увидела, что подъехал его грузовик. Элайя подошел ко мне и начал орать. Всячески обзывал меня и обвинял в нарушении неприкосновенности американского дома.
— Как ты ответила?
— Я сказала ему, что выполняю свою работу и очень беспокоюсь о вверенных ему детях. Он буквально вышел из себя.
— Он тебе угрожал.
— Более того. Он сказал мне, что это его дети и он может обращаться с ними, как ему угодно. Он сказал, что научит меня не совать нос не в свое дело. Потом взял и ударил меня.
Пальцы Ника сжали чашку с кофе.
— Он сделал тебе больно?
— О да, он сделал мне больно. — Фила мрачно улыбнулась. — Он привык делать людям больно, и у него это хорошо получалось. — Она потрогала щеку, вспоминая синяк, который держался еще много дней после того случая. Ее адвокат тогда еще сделал фотографии. — Но затем он совершил большую ошибку, попытавшись затащить меня в свой грузовик.
— Кто-нибудь видел, что происходит?
— Сначала нет. Все происходило утром, около четверти одиннадцатого, и на стоянке у закусочной совершенно не было машин. Я, естественно, начала кричать, а он положил свою лапу мне на рот. Она была… такой огромной. — При воспоминании об этой душащей ее ладони у Филы все перевернулось внутри. — Сполдинг дотащил меня до грузовика и открыл дверь. Я боролась, и он, вероятно, решил, что ему нужно как-то заставить меня замолчать. И тогда он полез в отделение для перчаток и достал пистолет.
— Господи, Фила.
— И тут мне сильно повезло. В этой закусочной местные полицейские обычно останавливаются, чтобы выпить утреннюю чашечку кофе. В ту самую минуту, когда Сполдинг пытался затолкнуть меня в грузовик, на стоянку въехала полицейская машина. Полицейские увидели, что происходит, и пришли мне на помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— Сядь и поешь, Фила. Тебе станет лучше.
— Откуда ты знаешь?
— Предчувствие. Съешь немного хлопьев, и мы поговорим.
— .Я не голодна, и нам больше не о чем говорить. Я тебе все рассказала.
— Не совсем. Кто такой этот Элайя Сполдинг?
Фила выругалась про себя, понимая, что если всего не расскажет Нику, то не сможет отвязаться от него. Не такой он человек.
— Сполдинг и его жена Рут владеют большой фермой неподалеку от Холлоуэя. Два года назад они начали брать к себе в дом приемных детей. Все казалось просто замечательным. Ответственным лицам Сполдинги показались надежной семьей. Рут была помешана на садоводстве и здоровом питании. Элайя, родившийся в семье фермеров, знал свое дело. Несколько лет до этого он воевал в Юго-Восточной Азии и Латинской Америке.
— В армии?
Фила в отвращении скривила губы.
— Не совсем. Во время суда выяснилось, что когда он был за границей, то не находился на действительной армейской службе. Но вел войну. Независимую, так сказать.
— Наемник, что ли?..
— Да. Обыкновенный наемный убийца. Но никто не знал об этой части его биографии, когда стали направлять к нему детей. Все, что было известно, это то, что они с Рут не могут иметь детей, но очень хотели бы о них заботиться. Их ферма казалась процветающей и здоровой средой для детей. Свежий воздух, подвижные игры, домашние дела. К концу первого года у Сполдингов жило пятеро детей.
— Но возникли проблемы?
Фила подошла к столу и села. Во время своего рассказа она не сводила глаз с серой дымки за деревьями.
— Тельма Андерсон начала их подозревать, потому что во время ее посещений фермы дети слишком хорошо себя вели. Были слишком тихими, слишком вежливыми. Давали правильные ответы на все ее вопросы. Казалось, что эти дети прекрасно приспособились к жизни на ферме Сполдингов.
— Я не особенно знаком с приютами, но знаю, что все, что кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой, обычно именно таким не оказывается.
— Так и было. Сполдинг огромный, крепко сбитый мужчина. У него длинная густая борода, и он носит комбинезоны и клетчатые рубашки. Безупречный образ фермера. — Фила сделала глоток кофе. — Но у него странные глаза.
— Странные глаза?
— Как голубой лед. Гипнотизирующие. Проникающие вглубь тебя. Может, чуточку сумасшедшие. Похоже, никто, кроме меня, не обратил внимания на его глаза. Мне он не понравился с первого же взгляда.
— И когда это было?
— Около года назад. Я начала работать в районе, который включал Холлоуэй, и Тельма поручила мне заниматься детьми на ферме Сполдингов. Я знала, что у нее есть против них подозрения. После своей первой поездки на ферму я согласилась с ней. Что-то было не так. Разница между мной и Тельмой заключалась в том, что она всего лишь инстинктивно чувствовала беду. Я же имела достаточно личного опыта, чтобы увериться: что-то не так. Гораздо труднее было это доказать. — Фила вздохнула. — Доказать всегда трудно.
— Дети по-прежнему говорили, что все в порядке?
Фила кивнула.
— Да. Они утверждали, как им нравится жить на ферме. Но я видела страх в их глазах и знала, что мне придется делать вид, будто все нормально. К сожалению, у меня не было ничего конкретного, за что можно было уцепиться. Никаких явных свидетельств, избиения детей. Они не жаловались. Требовалось настоящее доказательство. Но прежде чем я успела его получить, один из самых младших детей попал в отделение неотложной медицинской помощи местной больницы. Малютка Энди. Он был без сознания. Сполдинги сказали, что мальчик не послушался их, полез на гору и упал.
— А что сказал Энди?
— Он так и не пришел в себя. Он умер.
— О Боже.
— У Тельмы уже были серьезные подозрения, а я была просто уверена: ребенка жестоко избили. Говорила с врачами, которые признали, что повреждения могли быть как следствием того, что мальчика побили, так и результатом его падения с горы. Мы с Тельмой направили на ферму шерифа в надежде, что тому удастся что-нибудь выяснить. Ничего.
— И что потом случилось?
— Несколько раз я сама ходила навестить Сполдинга. Хотела, чтобы он понял, что за ним внимательно следят. Я надеялась, он будет осторожен, а я выиграю время и добьюсь чего-нибудь от детей. Но дети вели себя еще лучше, чем раньше. Тогда я принялась за жену Сполдинга, Рут, решив, что она может оказаться слабым звеном в этой цепи. Но Рут гораздо больше боялась своего мужа, чем меня или властей.
Ник подумал над ее словами.
— И что ты сделала?
— В итоге я позвонила Сполдингу и сказала, что хочу поговорить с ним, но не на ферме. Так сказать, на нейтральной территории. Он согласился встретиться со мной в городе в закусочной.
— А чего ты хотела добиться, уведя его с фермы?
Фила играла своей кофейной чашкой.
— Я просто подумала, мне будет легче беседовать с ним вдали от этой обстановки. Но ошиблась. Он приехал на автомобильную стоянку злым и воинственно настроенным. Я вышла из своей машины, когда увидела, что подъехал его грузовик. Элайя подошел ко мне и начал орать. Всячески обзывал меня и обвинял в нарушении неприкосновенности американского дома.
— Как ты ответила?
— Я сказала ему, что выполняю свою работу и очень беспокоюсь о вверенных ему детях. Он буквально вышел из себя.
— Он тебе угрожал.
— Более того. Он сказал мне, что это его дети и он может обращаться с ними, как ему угодно. Он сказал, что научит меня не совать нос не в свое дело. Потом взял и ударил меня.
Пальцы Ника сжали чашку с кофе.
— Он сделал тебе больно?
— О да, он сделал мне больно. — Фила мрачно улыбнулась. — Он привык делать людям больно, и у него это хорошо получалось. — Она потрогала щеку, вспоминая синяк, который держался еще много дней после того случая. Ее адвокат тогда еще сделал фотографии. — Но затем он совершил большую ошибку, попытавшись затащить меня в свой грузовик.
— Кто-нибудь видел, что происходит?
— Сначала нет. Все происходило утром, около четверти одиннадцатого, и на стоянке у закусочной совершенно не было машин. Я, естественно, начала кричать, а он положил свою лапу мне на рот. Она была… такой огромной. — При воспоминании об этой душащей ее ладони у Филы все перевернулось внутри. — Сполдинг дотащил меня до грузовика и открыл дверь. Я боролась, и он, вероятно, решил, что ему нужно как-то заставить меня замолчать. И тогда он полез в отделение для перчаток и достал пистолет.
— Господи, Фила.
— И тут мне сильно повезло. В этой закусочной местные полицейские обычно останавливаются, чтобы выпить утреннюю чашечку кофе. В ту самую минуту, когда Сполдинг пытался затолкнуть меня в грузовик, на стоянку въехала полицейская машина. Полицейские увидели, что происходит, и пришли мне на помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91