Гейб не шевелился.
– Уговорить ее инвестировать в мой проект было совсем не сложно.
Лилиан вскинула голову. Слова Гейба пробудили в ней любопытство.
– Уговорить ее? – осторожно переспросила она, пристально глядя на Гейба.
– Твоя двоюродная бабушка Изабель и есть тот самый финансист, кто ссудил меня начальным капиталом.
Лилиан чуть не выронила альбом.
– Изабель дала тебе денег?
– Да.
– Она никому из нас и словом об этом не обмолвилась.
Гейб пожал плечами:
– Значит, не хотела говорить.
Лилиан осмысливала услышанное.
– Поразительно, – сказала она наконец. – Все знали, что она мечтала положить конец междоусобной войне между Хартами и Мэдисонами. Ханна считает, что именно по этой причине она в своем завещании поделила «Дримскейп» между ней, Ханной, и твоим братом Рейфом. Но зачем она стала бы давать деньги тебе? Как этот ее поступок мог бы способствовать примирению Мэдисонов и Хартов?
– Я думаю, она считала, что Мэдисоны больше пострадали от банкротства «Харт – Мэдисон», и хотела уравнять ставки, поддержав Рейфа и меня.
– Но когда компания «Харт – Мэдисон» потерпела крах, все остались банкротами. И Харты, и Мэдисоны. Все были на нуле – куда уж ровнее!
– Ваша семья оправилась гораздо быстрее, чем наша. – Гейб пристально смотрел на картину, стоявшую перед ним. – И мы оба знаем почему. Думаю, и Изабель тоже это знает.
Лилиан покраснела. Кто стал бы отрицать, что крепкие и прочные семейные узы, столь же крепкие традиции и моральные устои Хартов, всегда считавших работу главной добродетелью человека, понимание важности получения образования – все это обеспечивало куда более прочные основы для роста, чем тот шаткий фундамент, на котором стояли Мэдисоны.
– Понятно, – сказала Лилиан. – Значит, Изабель решила по-своему, не распространяясь об этом, уравнять наши шансы с помощью своих денег.
– Я считаю так.
– А что было трудным?
– О чем ты?
– Ты сказал, что договориться с Изабель об инвестициях в «Мэдисон коммершл» было несложно. А что же было трудным?
Гейб задумчиво опустил уголки губ.
– Так составить договор, чтобы Изабель получила свои деньги обратно, да еще с процентами и дивидендами. Она была против такого договора. Она хотела дать мне деньги просто в дар.
– Но ты не мог принять такой подарок.
– Не мог.
Вот она, гордость Мэдисонов, подумала Лилиан, но вслух этого не сказала. Она продолжала работать над рисунком. Гейб перешел к другой картине.
– Знаешь, я ошибалась насчет тебя. – Лилиан растерла штриховку подушечкой пальца.
– Ошибалась?
– Наблюдая за тобой сегодня на банкете, я вдруг поняла, что составила о тебе совершенно неверное мнение.
– Трудно представить, чтобы Харт ошиблась в Мэдисоне. Вы так хорошо нас знаете.
– Да, мы вас хорошо знаем. Именно поэтому мне непростительно было ошибиться. И все же я ошиблась.
– В чем же?
Лилиан подняла глаза и встретилась с Гейбом взглядом.
– Ты не страдаешь от нервного истощения.
Гейб молчал, пристально глядя на нее.
– Почему ты мне не возразил? – Она вернулась к своему рисунку, добавляя ему еще больше глубины, больше контрастов. – Решил, что будет лучше оставить меня в неведении? Пусть, дескать, считает, будто я мучаюсь депрессией. Может, пожалеет тогда. Ты хотел, чтобы я тебя жалела?
– Нет. – Гейб шел к ней по проходу, образованному двумя рядами холстов на подрамниках. – Нет, я совсем не хотел, чтобы ты испытывала ко мне жалость.
– А чего ты хотел? – Карандаш ее порхал по бумаге, словно живой. Лилиан работала с лихорадочной сосредоточенностью, стараясь успеть ухватить образ и перенести его на бумагу во всем великолепии игры света и тени.
Гейб подошел и остановился напротив Лилиан.
– Я хотел, чтобы ты увидела во мне живого человека. Со своими слабостями. Человека, а не стальной агрегат. Вот я и подумал, что, если бы ты увидела во мне замордованного бесконечной работой несчастного невротика, тебе было бы проще понять, что я человек.
Лилиан какое-то время пристально смотрела на эскиз, затем медленно опустила карандаш.
– Я всегда знала, что ты человек.
– Ты уверена? У меня сложилось несколько иное впечатление. Должно быть, это связано с твоим замечанием, будто бы я хотел встречаться с роботами.
Гейб протянул руку к альбому. Лилиан позволила взять альбом у нее из рук, пытаясь по выражению лица Гейба угадать, что он думает по поводу рисунка.
Она изобразила Гейба таким, каким увидела его несколько минут назад, – стоящим напротив одного из холстов, засунув руки в карманы брюк, с расстегнутой верхней пуговицей рубашки, с закатанными рукавами, с галстуком, свободно висящим на шее. Он стоял в тени, несколько отвернувшись от зрителя, и сосредоточенно смотрел на картину, видеть которую мог только он один. Но, что бы он там ни видел, тени, сгустившиеся вокруг него, выдавали его напряжение.
Лилиан внимательно смотрела на лицо Гейба. По тому, как напряглись его скулы, образовав продольные складки в уголках губ, Лилиан догадалась – Гейб понял, что означали эти тени на рисунке.
Лилиан показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Гейб вернул ей рисунок.
– Ну что ж, – сказал он. – Похоже, ты действительно видишь во мне человека.
– И ты понял это по моему рисунку?
Гейб пожал плечами:
– Трудно не понять, что ты хотела им сказать.
– Многие, глядя на этот эскиз, увидели бы лишь мужчину, стоящего перед холстом. Но ты увидел все. – Лилиан обвела рукой холсты, расставленные вдоль стен студии. – Ты знаешь, что я вкладываю в свои картины. Ты делаешь вид, что презираешь искусство, но в действительности ты откликаешься на него.
– Большую часть из первых десяти лет жизни я провел в художественной мастерской. Когда тебя в самые благодатные, самые восприимчивые годы окружает все это, хоть что-то да ухватишь.
– Да, конечно. Ведь твой отец был скульптором, а мать – его моделью. – Лилиан положила рисунок на рабочий стол. Ей было неловко и стыдно за себя. – Прости, Гейб. Я знаю, что ты рано потерял родителей. Я не хотела поднимать столь болезненную тему.
– Не переживай. В конце концов, это факт, а не плод твоего воображения. Кроме того, я, кажется, ясно сказал, что не хочу, чтобы ты меня жалела. Жалость повредила бы динамике ведения войны между Хартами и Мэдисонами.
– Верно. Не хотелось бы нарушать динамику. – Лилиан помолчала. – Гейб!
– Да?
– Когда ты указал в анкете, что тебе не нравятся женщины богемного типа, ты говорил правду?
– По-моему, мы уже установили, что я нагло врал, отвечая на большинство вопросов анкеты.
– Я думаю, что здесь ты не солгал. Для тебя было принципиально важным не знакомиться с женщинами так называемого богемного типа в расчете на создание семьи, верно? Это ведь из-за твоих родителей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77