Поместье было слишком громким названием для небольшого клочка земли и полуразвалившегося дома из красного кирпича. Можно, конечно, утверждать, что Хокс-хилл был когда-то неплохим хозяйством, однако со временем он пришел в упадок. Но поместье непременно расцветет, как только монахини Девы Марии займутся им. Мать-настоятельница давно лелеяла мечту о том, чтобы в сиротском приюте старших мальчиков обучали ремеслам и торговому делу, и теперь все складывалось как нельзя лучше, словно это было предопределено свыше.
Предопределено. Джессика не смогла удержаться от улыбки. Разве не имел значения факт, что отец Хоуи, наводя справки от ее имени, обнаружил, что Хокс-хилл простоял в запустении целых три года и теперь сдавался в аренду за сущие гроши? Разве не имело значения то, что Джессика могла возвратиться в отчий дом, жить там под опекой монахинь, да еще осуществить мечту матери-настоятельницы?
Если верить поверенному, нынешний владелец поместьем не интересовался. Его замок стоял выше по дороге всего в миле от Хокс-хилла, и, поднявшись на мансарду старого дома, можно было разглядеть его. Лорд Дандас не собирался использовать хокс-хиллские строения и купил эту собственность исключительно из-за того, что поместье непосредственно примыкало к землям его владения. А раз так, то, возможно, его светлость согласится вообще не взимать арендную плату, узнав о богоугодном деле, которое монахини собирались здесь осуществлять. Лорд Дандас слыл в округе человеком великодушным.
Вот и приехали они сюда: пока лишь она, Джессика, две монахини — сестры Долорес и Эльвира — и старый Джозеф, в прошлом известный борец, ставший монастырским привратником, а теперь сторожем в Хокс-хилле. Они должны были подготовить дом к прибытию мальчиков. Джессика все чаще думала о том, что скажут ребята, узнав, что она больше не сестра Марта, а обычная женщина, которая вместо одеяния послушницы носит теперь платье, приличествующее новому повороту в ее жизни.
Новый поворот в жизни. С отсутствующим видом Джессика погрузила руку по локоть в глиняный кувшин с мукой, потерла руку об руку, счищая с ладоней прилипшее тесто, и принялась делить его на три части. Продолжая заниматься делом, она думала о том, что не в силах унять жадное любопытство, которое она испытывала едва ли не к каждому жителю этих мест. Ей поскорее хотелось встретить старых друзей. Вчера на Шип-стрит один из них — мистер Перри Уайльд — остановил се и, кажется, был искренне рад встрече. Для нее же это было настоящим испытанием. Она не хотела, чтобы люди узнали о том, что она потеряла память, и жалели ее. Она смущалась и стыдилась рассказывать об этом. Она боялась, что на нее станут показывать пальцами или шептаться за ее спиной, считая ее странной, в то время как Джессике больше всего хотелось, чтобы к ней относились как к обычной девушке.
Обычная девушка. Если им станет известно о Голосе, то с ней поступят так же, как когда-то с Жанной д’Арк…
Но у нее еще будет время, чтобы подумать об этом на досуге. Пока же она должна испечь хлеб, лепешки, а потом еще и пирожки с земляникой. На самом деле работе не было конца, и она трудилась не покладая рук.
После приезда в Хокс-хилл они первым делом осмотрели дом, который снаружи выглядел неплохо, однако внутри помещений царил полный развал. За весь вчерашний день они успели почистить и привести в порядок только кухню и одну из спален. Когда сестры Долорес и Эльвира вернулись из Челфорда, куда они ездили за продуктами, все вместе продолжили уборку остальных помещении, причем Джозефу досталась самая тяжелая и грязная работа. Теперь он ушел рубить дрова для печи, а Джессика готовила тесто для хлеба, лепешек и пирожков.
Она работала умело и ловко, деля тесто на буханки и накрывая их влажным полотенцем. У нее не оказалось яиц, чтобы смазать лепешки, и девушка воспользовалась молоком. На длинной деревянной лопате, стоявшей рядом, она разложила лепешки и осторожно сунула их в пышущую жаром кирпичную печь. Захлопнув с треском железную дверцу, она отступила на шаг и удовлетворенно вздохнула. На приготовление пирожков с земляникой ей потребуется не больше получаса — за это время лепешки испекутся.
Выпрямившись, она вдруг почувствовала острую боль в спине. Стол был слишком низким, и за ним неудобно было работать. Если в будущем ей придется печь и стряпать, надо подумать о благоустройстве кухни. Чтобы унять боль в пояснице, Джессика прошлась по кухне, заглянула в столовую, а через нее вышла в обширный холл.
Здесь, между окном и дверью, стояло большое старое трюмо с потрескавшимся зеркалом. Оно влекло Джессику словно магнит, хотя она и избегала смотреться в него в присутствии сестер. В монастыре зеркал больше ногтя не было, и до приезда в Хокс-хилл Джессика не видела своего отражения в полный рост. Остановившись у трюмо, она подняла глаза. Девушка в зеркале серьезно взирала на нее. Джессика подошла поближе и принялась рассматривать свои глаза, брови, нос, подбородок, Она улыбалась и хмурилась, поворачивалась то так, то эдак, чтобы получше разглядеть себя. Больше всего ей понравились собственные волосы — локоны медового цвета, обычно заплетенные в длинную толстую косу. Сняв передник и бросив его на скамью под окном, она стала разглядывать свою фигуру, которая показалась ей чересчур уж тонкой, высоко подпоясанное, запачканное мукой платье из кисеи болталось в талии. Прихватив платье пальцами, Джессика убрала назад лишнюю ткань — так было значительно лучше. В памяти всплыла встреча с Перри Уайльдом на Шип-стрит. «Интересно, — подумала Джессика, — заметил ли он, какая я хорошенькая? «
Что за мысли вдруг посетили ее? Мать-настоятельница была права: праздность — орудие дьявола, ей следует вернуться к работе.
Она потянулась за передником, когда услышала цокот лошадиных копыт на камнях подъезда. Сердце сжалось в груди. Возможно, это приехал с визитом тот милый мистер Уайльд или же друг, узнавший от него о том, что она возвратилась в Хокс-хилл. От волнения у нее похолодело в животе. Вобрав в легкие побольше воздуха, как перед прыжком в воду, она решительно открыла дверь и вышла на крыльцо.
При виде лошади и всадника она ощутила неосознанную тревогу. Человек на лошади выглядел так, будто он украл благородное животное — черного жеребца с блестящей шерстью, развевающейся гривой и мощными мышцами, перекатывающимися под кожей при каждом движении. Небрежно одетый, небритый, растрепанный мужчина сутулился в седле. Однако больше всего Джессику встревожило напряженное выражение его лица и насупленные брови. Определенно, он прибыл в Хокс-хилл не с дружеским визитом.
Внезапная догадка мелькнула в мозгу: он, должно быть, один из тех цыган, которые до приезда монахинь жили в заброшенном доме и оставили после себя жуткую грязь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120