Ну, раз вы туда не входили, то и нам теперь незачем.
– Джеффри, я потрогала дверь, ту, слева: она была незаперта…
– Уличная дверь, здесь – да где угодно – ночью, и незаперта?
– Сама удивляюсь, но так оно и было! Я потрогала дверь, а она тут же отворилась – дюйма на два, на три. Я думала, там внутри так тесно, и грязно, и отвратительно. Там действительно тесно, и ступеньки такие крутые, будто у пожарной лестницы, но совсем не так грязно, как я опасалась. Но я все равно не решилась войти и задвинула щеколду. Но наверху там горела свеча.
– Свеча?
– Помилуй Боже, что же тут такого особенного?
– Вы никогда не знали бедности, Пег. Ни у кого в этих местах не может быть свечи, даже если…
Он осекся.
– У этой женщины, Грейс Делайт, мог гореть только фитиль в масляной плошке, – если она вообще зажигает свет по вечерам.
– Боже, Боже, но почему вы никогда мне не верите? Посмотрите сами!
Пег потянула за ручку, и дверь, висящая на ременных петлях, распахнулась, ударившись о стену.
И в тот момент, когда дверь ударилась о стену, кто-то вскрикнул.
Крик раздался наверху. Это мог быть крик смертельного ужаса или агонии, а может быть, и. того и другого. Потом он сменился каким-то повизгивающим клекотом, который исходил из человеческой гортани, хотя ничего человеческого не было в этих звуках. Крик этот проникал в самую плоть и бил по нервам. Затем раздались тяжелые сдавленные вздохи и глухой звук, как при падении на пол. Может быть, что-то еще происходило там, наверху, но двое людей перед домом уже ничего не слышали.
Из окна наверху действительно пробивался слабый свет, и Джеффри довольно ясно видел Пег. Ноги ее подгибались, а глаза как будто потухли. Секунд десять никто из них не мог вымолвить ни слова.
Потом Джеффри произнес:
– Слушайте, Пег, я иду туда.
– Вы с ума сошли!
– Возвращайтесь в «Виноградник». Там вы будете в безопасности. Бегите!
– Вы оставляете меня? Я должна вас оставить? Нет, я не могу! Пожалуйста!
– Тогда идите за мной. Но держитесь на расстоянии. Чтобы я мог извлечь шпагу, если понадобится.
– Вы готовы бежать от горстки французов, а теперь идете прямо навстречу опасности. Неужели вы не боитесь?
– Боюсь. Но не привидений и злых духов. Если же какой-то человек пришел к старухе и напал на нее…
– Кто стал бы нападать на нее?
– Я, к примеру. От этого-то мне совестно. Кроме того, моя профессия – ловить воров. Я должен войти в дом.
Взяв Пег за руку, он вместе с ней переступил порог и закрыл за собой дверь. На полу лежал деревянный брус. Джеффри поднял его и вставил концы в деревянные петли по бокам двери, закрыв, таким образом, доступ с улицы в это тесное влажное помещение. В потолке был люк, к которому вела примитивная каменная лестница, похожая на простой столб с небольшими углублениями; достаточно было слегка покачнуться, чтобы сломать на ней шею. Наверху находились две маленькие комнатки, примыкающие друг к другу и идущие в глубь дома, к задней стене, которая выходила на реку и Вестминстер.
– Оставайтесь здесь, – сказал Джеффри. – Если наверху кто-то есть, он не может напасть на вас, минуя меня.
Джеффри скинул плащ, швырнув его прямо на пол. Пег видела, как он начал подниматься по узеньким ступенькам, придерживая левой рукой ножны шпаги. Голова его, освещенная светом свечи, падающим сверху, была хорошо видна. Девушка заметила, как он покачнулся, чуть не потерял равновесие, но успел схватиться за край люка, влез внутрь и исчез.
– Джеффри!
Ответа не было. Даже шагов его не было слышно. Ей стало трудно дышать: сажа и копоть, скопившиеся здесь за два века, как будто давили ей на грудь.
– Джеффри!
– Тихо!
Она отступила к запертой двери и прижалась к ней. Джеффри поскользнулся и чуть не упал с лестницы. Он был едва различим в темноте: сначала показались башмаки с пряжками, затем ноги в серых шерстяных чулках, затем штаны до колен и сиреневый камзол с петлями, . обшитыми серебряной нитью. Тем не менее Пег угадала, что лицо его было того же цвета, что парик.
– Тихо! – повторил он. – Здесь никого, кроме нас. Старуха мертва.
– На нее напали? Она была ранена? Ее?..
– Да, ранена в известном смысле. Хотя, как мне кажется и как можно судить по выражению ее лица, это не телесные раны. Она умерла от ужаса.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Шпаги в лунном свете
– Не надо бояться, Пег. Я прикрыл ей лицо. Дайте руку и идемте наверх.
– Мне идти туда? Неужели это необходимо?
– Видимо, нет. Когда жизнь покидает человека таким образом, закон не считает эту смерть насильственной. Не будет вскрытия, коронер не станет проводить дознание. Только самые бедные похороны за счет прихода. Так что свидетельницей вам выступать не придется. Если только…
– Если что?
Джеффри не дал развиться игре воображения. Подняв с пола плащ, он набросил его на плечи. Вынул из двери деревянный брус и прислонил к стене. Затем повернулся к Пег.
– Вам лучше? – спросил он и осторожно дотронулся до ее щеки. – Ведь лучше? Видит Бог, я не думал вас напугать.
– О, если бы вы всегда были таким! Когда вы добры со мной, я готова сделать все, о чем вы попросите.
– И если мне понадобится ваша помощь, я получу ее?
– Конечно. Вы же знаете.
– От чего там просят избавить в корнуоллской литании? «От духов, от призраков, длинноногого зверья и ночных попрыгунчиков»? Смех да и только, Пег! Ничего подобного здесь нет, даю вам слово. Там, – сказал он, указывая наверх, – две маленькие комнатки. Направо – спальня с соломенным матрацем на полу. Слева, прямо у нас над головой, – комната побольше; в ней лежит на полу мертвая старуха. Пойдете вы со мной?
– Да, – сказала Пег, но вдруг замерла, прижав руку к груди. – Вы… вы сказали, что вы – сыщик. «Моя профессия – ловить воров» – так вы сказали. Что вы имели в виду?
– Ваш дядя это знает.
– Но я не знаю.
– Верно. Тогда слушайте. Духи здесь ни при чем, но смерть Грейс Делайт – даже более загадочна, чем можно подумать вначале, Пег…
Она кинулась к лестнице и взбежала на нее с проворством, которого трудно было ожидать от столь нежной, казалось бы, девушки. То, что она увидела наверху, не повергло ее в ужас. Грязь была делом обычным, разве что вид ее или запах начинали вызывать омерзение. Смерть, даже в самом кошмарном своем виде, была зрелищем, одинаково привычным и прямо на улице, и в роскошных домах с зеркалами и позолотой, и воспринималась как нечто само собой разумеющееся. Тем не менее, когда Джеффри пролез в отверстие в полу, он увидел, что Пег, подобрав юбку, застыла посреди комнаты.
Джеффри еще раз оглядел помещение.
Пол здесь был из дубовых досок, хотя и старых и местами покоробившихся, но еще крепких. Окно, выходящее на улицу, было завешено грубой мешковиной. Второе окно, под которым стоял огромный сундук с неприхотливой резьбой, располагалось в задней стене;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
– Джеффри, я потрогала дверь, ту, слева: она была незаперта…
– Уличная дверь, здесь – да где угодно – ночью, и незаперта?
– Сама удивляюсь, но так оно и было! Я потрогала дверь, а она тут же отворилась – дюйма на два, на три. Я думала, там внутри так тесно, и грязно, и отвратительно. Там действительно тесно, и ступеньки такие крутые, будто у пожарной лестницы, но совсем не так грязно, как я опасалась. Но я все равно не решилась войти и задвинула щеколду. Но наверху там горела свеча.
– Свеча?
– Помилуй Боже, что же тут такого особенного?
– Вы никогда не знали бедности, Пег. Ни у кого в этих местах не может быть свечи, даже если…
Он осекся.
– У этой женщины, Грейс Делайт, мог гореть только фитиль в масляной плошке, – если она вообще зажигает свет по вечерам.
– Боже, Боже, но почему вы никогда мне не верите? Посмотрите сами!
Пег потянула за ручку, и дверь, висящая на ременных петлях, распахнулась, ударившись о стену.
И в тот момент, когда дверь ударилась о стену, кто-то вскрикнул.
Крик раздался наверху. Это мог быть крик смертельного ужаса или агонии, а может быть, и. того и другого. Потом он сменился каким-то повизгивающим клекотом, который исходил из человеческой гортани, хотя ничего человеческого не было в этих звуках. Крик этот проникал в самую плоть и бил по нервам. Затем раздались тяжелые сдавленные вздохи и глухой звук, как при падении на пол. Может быть, что-то еще происходило там, наверху, но двое людей перед домом уже ничего не слышали.
Из окна наверху действительно пробивался слабый свет, и Джеффри довольно ясно видел Пег. Ноги ее подгибались, а глаза как будто потухли. Секунд десять никто из них не мог вымолвить ни слова.
Потом Джеффри произнес:
– Слушайте, Пег, я иду туда.
– Вы с ума сошли!
– Возвращайтесь в «Виноградник». Там вы будете в безопасности. Бегите!
– Вы оставляете меня? Я должна вас оставить? Нет, я не могу! Пожалуйста!
– Тогда идите за мной. Но держитесь на расстоянии. Чтобы я мог извлечь шпагу, если понадобится.
– Вы готовы бежать от горстки французов, а теперь идете прямо навстречу опасности. Неужели вы не боитесь?
– Боюсь. Но не привидений и злых духов. Если же какой-то человек пришел к старухе и напал на нее…
– Кто стал бы нападать на нее?
– Я, к примеру. От этого-то мне совестно. Кроме того, моя профессия – ловить воров. Я должен войти в дом.
Взяв Пег за руку, он вместе с ней переступил порог и закрыл за собой дверь. На полу лежал деревянный брус. Джеффри поднял его и вставил концы в деревянные петли по бокам двери, закрыв, таким образом, доступ с улицы в это тесное влажное помещение. В потолке был люк, к которому вела примитивная каменная лестница, похожая на простой столб с небольшими углублениями; достаточно было слегка покачнуться, чтобы сломать на ней шею. Наверху находились две маленькие комнатки, примыкающие друг к другу и идущие в глубь дома, к задней стене, которая выходила на реку и Вестминстер.
– Оставайтесь здесь, – сказал Джеффри. – Если наверху кто-то есть, он не может напасть на вас, минуя меня.
Джеффри скинул плащ, швырнув его прямо на пол. Пег видела, как он начал подниматься по узеньким ступенькам, придерживая левой рукой ножны шпаги. Голова его, освещенная светом свечи, падающим сверху, была хорошо видна. Девушка заметила, как он покачнулся, чуть не потерял равновесие, но успел схватиться за край люка, влез внутрь и исчез.
– Джеффри!
Ответа не было. Даже шагов его не было слышно. Ей стало трудно дышать: сажа и копоть, скопившиеся здесь за два века, как будто давили ей на грудь.
– Джеффри!
– Тихо!
Она отступила к запертой двери и прижалась к ней. Джеффри поскользнулся и чуть не упал с лестницы. Он был едва различим в темноте: сначала показались башмаки с пряжками, затем ноги в серых шерстяных чулках, затем штаны до колен и сиреневый камзол с петлями, . обшитыми серебряной нитью. Тем не менее Пег угадала, что лицо его было того же цвета, что парик.
– Тихо! – повторил он. – Здесь никого, кроме нас. Старуха мертва.
– На нее напали? Она была ранена? Ее?..
– Да, ранена в известном смысле. Хотя, как мне кажется и как можно судить по выражению ее лица, это не телесные раны. Она умерла от ужаса.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Шпаги в лунном свете
– Не надо бояться, Пег. Я прикрыл ей лицо. Дайте руку и идемте наверх.
– Мне идти туда? Неужели это необходимо?
– Видимо, нет. Когда жизнь покидает человека таким образом, закон не считает эту смерть насильственной. Не будет вскрытия, коронер не станет проводить дознание. Только самые бедные похороны за счет прихода. Так что свидетельницей вам выступать не придется. Если только…
– Если что?
Джеффри не дал развиться игре воображения. Подняв с пола плащ, он набросил его на плечи. Вынул из двери деревянный брус и прислонил к стене. Затем повернулся к Пег.
– Вам лучше? – спросил он и осторожно дотронулся до ее щеки. – Ведь лучше? Видит Бог, я не думал вас напугать.
– О, если бы вы всегда были таким! Когда вы добры со мной, я готова сделать все, о чем вы попросите.
– И если мне понадобится ваша помощь, я получу ее?
– Конечно. Вы же знаете.
– От чего там просят избавить в корнуоллской литании? «От духов, от призраков, длинноногого зверья и ночных попрыгунчиков»? Смех да и только, Пег! Ничего подобного здесь нет, даю вам слово. Там, – сказал он, указывая наверх, – две маленькие комнатки. Направо – спальня с соломенным матрацем на полу. Слева, прямо у нас над головой, – комната побольше; в ней лежит на полу мертвая старуха. Пойдете вы со мной?
– Да, – сказала Пег, но вдруг замерла, прижав руку к груди. – Вы… вы сказали, что вы – сыщик. «Моя профессия – ловить воров» – так вы сказали. Что вы имели в виду?
– Ваш дядя это знает.
– Но я не знаю.
– Верно. Тогда слушайте. Духи здесь ни при чем, но смерть Грейс Делайт – даже более загадочна, чем можно подумать вначале, Пег…
Она кинулась к лестнице и взбежала на нее с проворством, которого трудно было ожидать от столь нежной, казалось бы, девушки. То, что она увидела наверху, не повергло ее в ужас. Грязь была делом обычным, разве что вид ее или запах начинали вызывать омерзение. Смерть, даже в самом кошмарном своем виде, была зрелищем, одинаково привычным и прямо на улице, и в роскошных домах с зеркалами и позолотой, и воспринималась как нечто само собой разумеющееся. Тем не менее, когда Джеффри пролез в отверстие в полу, он увидел, что Пег, подобрав юбку, застыла посреди комнаты.
Джеффри еще раз оглядел помещение.
Пол здесь был из дубовых досок, хотя и старых и местами покоробившихся, но еще крепких. Окно, выходящее на улицу, было завешено грубой мешковиной. Второе окно, под которым стоял огромный сундук с неприхотливой резьбой, располагалось в задней стене;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66