это связано со спорными вопросами юридической этики, я получил это известие по тайным каналам. Уверенно могу сказать только одно: я не подписывал нового завещания. Но мне сообщили надежные источники, что менее недели назад Китинг написал новое завещание. Его содержание просто: все свое состояние он оставил моей жене.
Глава 8
ОТСУТСТВИЕ МОТЫЛЬКА
Какое-то время Г. М. смотрел на адвоката с деревянным выражением лица. Как и Дервент, он смотрел на него через сползшие у него с носа очки. Наконец, в его взгляде появилось какое-то оживление, что-то даже вроде намека на восторг, граничащий со смехом.
– Гм, – прочистил он горло. – Черт меня побери, сынок, я всегда полагал, что ты – достаточно крепкий орешек. Но раскусить тебя не так-то и трудно; проблема заключается в том, чтобы потом выковырять ядрышко из скорлупки. Вот! Об этом завещании широко известно?
– Не совсем. Кроме Китинга и моего друга, который его подписывал, полагаю, я – единственный посвященный…
– А как насчет миссис Дервент?
– Ах! Этого я тебе сказать не могу, потому что я у нее не спрашивал. Но, – произнес он сухо, – полагаю, похоже, что Китинг сообщил ей об этом.
– Готов поклясться, так оно и есть. И ты понимаешь, что это нам дает, сынок? Это дает нам огромный мотив, как, кстати сказать, и тебе.
– Конечно. Вот почему я тебе об этом сказал, – объяснил Дервент. – Через день или два это станет общим достоянием. А я предпочитаю обсудить этот вопрос с тобой и послушать, что ты об этом думаешь, нежели рисковать возможными интерпретациями за моей спиной. Будь так добр, удели мне внимание сейчас. – Он снова положил сигару и наклонился вперед, его бледные, проницательные серые глаза уставились на Г. М. – Я не богатый человек, Генри. Определенные желания и капризы моей жены время от времени стоят мне больших денег. Я не стану трудиться рассказывать тебе, к примеру, чего мне стоило послать ее сегодня вечером навестить двух старых дев тетушек в Стритхэм в нанятом лимузине, чтобы она могла произвести на них должное впечатление…
– Две старые девы, – повторил Г. М. – Бедный старина Мастерс. Итак?
– …но, Мерривейл, заверяю тебя, я не убивал Китинга, если это пришло тебе в голову. Не думаю, чтобы я вообще мог кого-либо убить… ради денег. И у меня не было зла на этого мальчишку. Даже напротив, я желал ему удачи.
– Ты желал ему удачи, – повторил Г. М. определенно лживым тоном. – Это дело открывает массу возможностей. Хорошо, тогда скажи, подкатывался ли Китинг к твоей жене?
– Насколько я знаю, да.
– И между ними что-то было?
– К сожалению, нет.
Сержант Поллард поднял глаза от блокнота.
– Я не успел записать последнее, сэр. Вы сказали: «к сожалению» или «к счастью»?
Дервент повернулся к нему с сухой снисходительностью.
– Я сказал «к сожалению»? Ах ты! Достойная сожаления оговорка, сэр, конечно, я имел в виду «к счастью». В конце концов, все мы знаем, что добродетель – это драгоценность, которая может украсить красоту. Поэты, не сговариваясь, соглашаются на этот счет, а некоторые из шекспировских героинь дают этому совершенно ужасное подтверждение. Нет. Миссис Дервент добродетельна. Для женщины, которая, без всякого сомнения, увлечена мужчинами, она – одна из самых добродетельных женщин из всех, кого я знаю. К счастью, я могу вспомнить один или два случая из нашей ранней семейной жизни. С другой стороны, я могу сейчас только гадать, что за неясный биологический процесс – более подходящий, вероятно, к шуточному стихотворению, чем к реальной жизни – дал существование нашему сыну Джереми. – Он посмотрел на них с улыбкой, полной кислого очарования. – Вы застали меня, джентльмены, в том настроении, когда мне хочется говорить прямо. А я не так часто бываю в таком настроении. Оно пришло в последние несколько минут после ясного понимания, что это дело, когда оно выйдет на публику, означает для меня профессиональный крах. Я слишком старый человек, чтобы испытывать какую-либо неподобающую горечь, но я надеялся на тихую жизнь. Даже не считая тех откровений, которые, должно быть, выйдут на свет божий, касающихся моей жены, факт остается фактом: я был нанимателем двух домов, где были совершены два странных и жестоких убийства. Таким образом, я чувствую необходимость вежливо просветить вас в той ситуации, которая возникла между Китингом и миссис Дервент.
Я с сожалением должен признать, что здесь не было никакой неверности, чтобы у меня появились основания для развода. Моей жене было известно, что я дам ей развод, если Китинг согласится на ней жениться. Но когда дошло до дела, я знал и она знала, что Китинг никогда не женится на ней ни при каких обстоятельствах. С другой стороны, природное благоразумие миссис Дервент уберегло ее от того, чтобы принять его на каких-либо других условиях. Она – последняя женщина на земле, которая позволит вскружить себе голову ветряными мельницами; в этом я могу вас заверить. На этом дело и застопорилось.
– Понимаю. Ты говорил когда-нибудь с Китингом об этом?
– Никогда, – с некоторым неудовольствием ответил Дервент. – И если это возможно, я предпочел бы больше не обсуждать этот вопрос.
Г. М. наклонился вперед:
– Не бери в голову, Джем. Я собираюсь задать тебе только один последний вопрос. Ты действительно честно веришь, что твоя жена отправилась в тот день на Бервик-Террас, 4, чтобы встретиться с Китингом? Погоди минутку, черт побери! Остановись на секунду, прежде чем ответить. Я не подразумеваю свидание того рода, которое ты имеешь в виду. Я не думаю, что там могли быть такого рода вещи. Люди не часто назначают свидания во время чаепития в пыльной дыре-мансарде, где температура поднимается до 105 градусов. Мне это больше кажется своего рода ритуалом, хотя я и не знаю каким. Но если здесь было какое-нибудь таинственное смотрение в кристалл или какая-нибудь ерунда с тайными обществами, касающимися чайных чашек, могла ли она быть заинтригована и готова пойти? Если ее не интересовали занятия любовью, может быть, она хотя бы интересовалась какими-нибудь глупостями?
– Да, это я признаю, – отозвался Дервент. – Дженет любит тайны так же, как более простые женщины любят сладости, хотя я не осуждал и ее любви к сладкому. Она истребляет пятифунтовую коробку шоколада за неделю. Но больше интересуется своей душой. Таким образом…
– Да?
– Таким образом, я убежден, что ее не приглашали на Бервик-Террас, и в том, что она, возможно, туда поехала. Понимаешь ли, Мерривейл, я на самом деле знаю, что она делала в тот день. Минуту назад я упомянул двух старых дев и то, как сложно бывает послать ее их навестить в частном лимузине. Для вечернего развлечения это, может быть, и не так дорого. Однако тогда был торжественный день. Она пожелала позаботиться о своих тетушках – так она это называла:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Глава 8
ОТСУТСТВИЕ МОТЫЛЬКА
Какое-то время Г. М. смотрел на адвоката с деревянным выражением лица. Как и Дервент, он смотрел на него через сползшие у него с носа очки. Наконец, в его взгляде появилось какое-то оживление, что-то даже вроде намека на восторг, граничащий со смехом.
– Гм, – прочистил он горло. – Черт меня побери, сынок, я всегда полагал, что ты – достаточно крепкий орешек. Но раскусить тебя не так-то и трудно; проблема заключается в том, чтобы потом выковырять ядрышко из скорлупки. Вот! Об этом завещании широко известно?
– Не совсем. Кроме Китинга и моего друга, который его подписывал, полагаю, я – единственный посвященный…
– А как насчет миссис Дервент?
– Ах! Этого я тебе сказать не могу, потому что я у нее не спрашивал. Но, – произнес он сухо, – полагаю, похоже, что Китинг сообщил ей об этом.
– Готов поклясться, так оно и есть. И ты понимаешь, что это нам дает, сынок? Это дает нам огромный мотив, как, кстати сказать, и тебе.
– Конечно. Вот почему я тебе об этом сказал, – объяснил Дервент. – Через день или два это станет общим достоянием. А я предпочитаю обсудить этот вопрос с тобой и послушать, что ты об этом думаешь, нежели рисковать возможными интерпретациями за моей спиной. Будь так добр, удели мне внимание сейчас. – Он снова положил сигару и наклонился вперед, его бледные, проницательные серые глаза уставились на Г. М. – Я не богатый человек, Генри. Определенные желания и капризы моей жены время от времени стоят мне больших денег. Я не стану трудиться рассказывать тебе, к примеру, чего мне стоило послать ее сегодня вечером навестить двух старых дев тетушек в Стритхэм в нанятом лимузине, чтобы она могла произвести на них должное впечатление…
– Две старые девы, – повторил Г. М. – Бедный старина Мастерс. Итак?
– …но, Мерривейл, заверяю тебя, я не убивал Китинга, если это пришло тебе в голову. Не думаю, чтобы я вообще мог кого-либо убить… ради денег. И у меня не было зла на этого мальчишку. Даже напротив, я желал ему удачи.
– Ты желал ему удачи, – повторил Г. М. определенно лживым тоном. – Это дело открывает массу возможностей. Хорошо, тогда скажи, подкатывался ли Китинг к твоей жене?
– Насколько я знаю, да.
– И между ними что-то было?
– К сожалению, нет.
Сержант Поллард поднял глаза от блокнота.
– Я не успел записать последнее, сэр. Вы сказали: «к сожалению» или «к счастью»?
Дервент повернулся к нему с сухой снисходительностью.
– Я сказал «к сожалению»? Ах ты! Достойная сожаления оговорка, сэр, конечно, я имел в виду «к счастью». В конце концов, все мы знаем, что добродетель – это драгоценность, которая может украсить красоту. Поэты, не сговариваясь, соглашаются на этот счет, а некоторые из шекспировских героинь дают этому совершенно ужасное подтверждение. Нет. Миссис Дервент добродетельна. Для женщины, которая, без всякого сомнения, увлечена мужчинами, она – одна из самых добродетельных женщин из всех, кого я знаю. К счастью, я могу вспомнить один или два случая из нашей ранней семейной жизни. С другой стороны, я могу сейчас только гадать, что за неясный биологический процесс – более подходящий, вероятно, к шуточному стихотворению, чем к реальной жизни – дал существование нашему сыну Джереми. – Он посмотрел на них с улыбкой, полной кислого очарования. – Вы застали меня, джентльмены, в том настроении, когда мне хочется говорить прямо. А я не так часто бываю в таком настроении. Оно пришло в последние несколько минут после ясного понимания, что это дело, когда оно выйдет на публику, означает для меня профессиональный крах. Я слишком старый человек, чтобы испытывать какую-либо неподобающую горечь, но я надеялся на тихую жизнь. Даже не считая тех откровений, которые, должно быть, выйдут на свет божий, касающихся моей жены, факт остается фактом: я был нанимателем двух домов, где были совершены два странных и жестоких убийства. Таким образом, я чувствую необходимость вежливо просветить вас в той ситуации, которая возникла между Китингом и миссис Дервент.
Я с сожалением должен признать, что здесь не было никакой неверности, чтобы у меня появились основания для развода. Моей жене было известно, что я дам ей развод, если Китинг согласится на ней жениться. Но когда дошло до дела, я знал и она знала, что Китинг никогда не женится на ней ни при каких обстоятельствах. С другой стороны, природное благоразумие миссис Дервент уберегло ее от того, чтобы принять его на каких-либо других условиях. Она – последняя женщина на земле, которая позволит вскружить себе голову ветряными мельницами; в этом я могу вас заверить. На этом дело и застопорилось.
– Понимаю. Ты говорил когда-нибудь с Китингом об этом?
– Никогда, – с некоторым неудовольствием ответил Дервент. – И если это возможно, я предпочел бы больше не обсуждать этот вопрос.
Г. М. наклонился вперед:
– Не бери в голову, Джем. Я собираюсь задать тебе только один последний вопрос. Ты действительно честно веришь, что твоя жена отправилась в тот день на Бервик-Террас, 4, чтобы встретиться с Китингом? Погоди минутку, черт побери! Остановись на секунду, прежде чем ответить. Я не подразумеваю свидание того рода, которое ты имеешь в виду. Я не думаю, что там могли быть такого рода вещи. Люди не часто назначают свидания во время чаепития в пыльной дыре-мансарде, где температура поднимается до 105 градусов. Мне это больше кажется своего рода ритуалом, хотя я и не знаю каким. Но если здесь было какое-нибудь таинственное смотрение в кристалл или какая-нибудь ерунда с тайными обществами, касающимися чайных чашек, могла ли она быть заинтригована и готова пойти? Если ее не интересовали занятия любовью, может быть, она хотя бы интересовалась какими-нибудь глупостями?
– Да, это я признаю, – отозвался Дервент. – Дженет любит тайны так же, как более простые женщины любят сладости, хотя я не осуждал и ее любви к сладкому. Она истребляет пятифунтовую коробку шоколада за неделю. Но больше интересуется своей душой. Таким образом…
– Да?
– Таким образом, я убежден, что ее не приглашали на Бервик-Террас, и в том, что она, возможно, туда поехала. Понимаешь ли, Мерривейл, я на самом деле знаю, что она делала в тот день. Минуту назад я упомянул двух старых дев и то, как сложно бывает послать ее их навестить в частном лимузине. Для вечернего развлечения это, может быть, и не так дорого. Однако тогда был торжественный день. Она пожелала позаботиться о своих тетушках – так она это называла:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64