Все произошло слишком быстро. В любом случае я был в коридоре, когда услышал, как Вэнс в гостиной перешел на повышенные тона и закончил фразу словами: «Теперь я загнал тебя в угол, так что просто признай это!» Или что-то в этом роде. Потом Рон что-то ответил, и Бартлетт – слуга Вэнса – закричал: «Ради бога, сэр, посмотрите!» А потом – бах! – выстрел и звук стекла, рассыпавшегося по всей сцене. Одну секунду я не знал, что делать. Потом я… э… тихонько подошел к двери гостиной и заглянул туда. Там были Вэнс, с револьвером в руке он смотрел на меня, Рон, который выглядел мрачным, и Бартлетт у бокового стола с подносом в руках. На нем стояла бутылка и лежало немного разбитого стекла. С другой стороны комнаты Хаукинс – это официант, который подает еду, – просунул голову в дверь. Все застыли, как в проклятом музее восковых фигур.
– Понимаю. И что вы сделали потом?
– Дело в том… – начал Филипп выразительно и остановился. – Вы понимаете мое положение, – продолжил он, сменив тон на нечто вроде ангельского воркования. – Для Вэнса было характерно быть чуждым условностям. Но для меня быть втянутым в какую-либо ссору… драку… судебный процесс… Что скажет отец Прунеллы?..
– Вы хотите сообщить, что повернулись и на цыпочках вышли так быстро, как только смогли?
– Откровенно говоря, я так и поступил. Вы понимаете мое положение. Я решил не вмешиваться в это дело. Это не имело ко мне отношения. Чем меньше будешь говорить, тем быстрее все исправится. В конце концов, я так на это смотрю. И вот что я решил, – заявил он с самодовольством или прозорливостью, – быть хорошим парнем для всех и не упоминать об этом, если только кто-нибудь не заговорит со мной сам. Никто не заговорил. Конечно, я чувствовал себя обязанным намекнуть о случившемся Франсис Гейл. Это удивительная девушка, сэр Генри. В тот вечер, когда у Дервента была вечеринка, я посчитал моим долгом намекнуть ей, объяснить, почему Вэнса там не было…
Г. М. смотрел на него рыбьим взглядом.
– И побоялся, что она не увидит того, что у нее перед носом, – прокомментировал он. – Я полагаю, романтические души видят пистолеты в двадцати местах в Гайд-парке одновременно. Ты – пример такта, сынок, я слышал ее замечание на этот счет. Значит, эта перебранка была из-за Франсис Гейл, не так ли?
– Полагаю, что да, – чопорно признал Филипп. – Я совершенно точно слышал, как Вэнс упомянул ее имя.
– Значит, кузен Вэнс был ревнив? Он хотел, чтобы Гарднер «кое в чем признался» насчет Франсис Гейл?
– Я этого не говорил, – спокойно возразил Филипп. – Я не знаю, из-за чего это было. Я упомянул ее имя, только чтобы показать вам, что это был еще один пример «темперамента» Вэнса. Франсис – жизнерадостная, хорошая девушка, и никто не скажет вам о ней ничего другого. – Он откинулся назад, переплетя пальцы. – Нет, вы не станете усложнять дело подобными перебранками. Вам нужно идти по следу десяти чайных чашек. Если вы сумеете его найти. А этот трюк с исчезнувшим убийцей? Это самое худшее. Я не мог поверить своим ушам, когда об этом услышал. Я был в тот день на коктейле в Дорчестере, как раз в то время, когда, должно быть, это происходило. Этот исчезнувший убийца – совершеннейшая чепуха, он связан с делом чайных чашек. Если вы спросите меня, я скажу, что там было спрятано какое-то механическое устройство. Оно…
– И снова не хочу перебивать вас, – остановил его Г. М., – но я не думаю, что мы можем отмахнуться от ссоры так легко, сынок. Гм, нет. После твоих слов фигура Гарднера начинает приобретать совершенно зловещие цвета…
– Не поддайтесь ошибочному впечатлению, – предостерег Филипп, словно не хотел сказать грубости. – Рон – приличный человек. Он был бы одним из величайших крикетистов, если бы поддерживал себя в форме. Я говорил ему, как датский дядюшка, что нельзя хлестать виски и ожидать, что у тебя будет хороший глаз. Надо быть благоразумным. Он даже написал хорошую книгу о путешествиях, во всяком случае, мне говорили, что она хорошая, хотя… – Филипп весело улыбнулся. – Любопытно было бы узнать, кто ее написал за него? И боюсь, Рон в большой заднице в смысле денег. Вот почему он потерял большую часть того, что имел. Но не в этом дело. Честно говоря, я не видел, чтобы его это очень заботило. Есть другая вещь, которая меня тревожит…
– Пушка, да?
– Так вы это заметили, – несколько оживился собеседник. – Ну да, пушка. Сэр Генри, именно из этого револьвера Вэнс выстрелил в Рона в понедельник вечером, и из него же потом убили самого Вэнса.
– Теперь вы в этом уверены?
– Совершенно. Я слишком часто видел этот револьвер у Рона, он особенный. Когда я заглянул в гостиную в квартире Вэнса, я понял это сразу же. Там не было много света, горели только лампа или две на столах, но Вэнс стоял около одной из них и был хорошо освещен. Господи боже, вы не можете себе представить, как я встревожился, когда увидел ту же пушку в среду вечером на вечеринке у Дервента! Обратите внимание, ее принес Рон. На самом деле он, похоже, больше тревожился о тонком кинжале, который тоже принес, чем о пушке. Конечно, я ничего не сказал. И не мог сказать, какое сильное это на меня произвело впечатление. Но даже Рон не такой болван, чтобы убивать Вэнса из своего собственного оружия. В конце концов, я думаю, что его надо допросить. Это была пушка Рона. Он принес ее в дом Дервента. Он унес ее с собой, и он был последним человеком, который держал ее в руках…
– Продолжай! – проревел Г. М., выпрямляясь на стуле так резко, что Филипп вздрогнул. – Только думай, что говоришь, сынок. Глубоко осмысли, что ты скажешь, и не связывай это ни с чем, что ты уже нам рассказывал. Ты уверен, что Гарднер унес эту пушку из дома Дервента в тот вечер, когда был прием?
– Да, конечно. Спросите молодого Бена Соара, если мне не верите.
На столе Г. М. пронзительно зазвонил телефон.
Г. М. посидел мгновение, глядя прямо перед собой, прежде чем взял телефонную трубку и что-то в нее проворчал. Выражение его лица снова стало деревянным. Положив трубку, он поднялся.
– Сынок, – сказал Г. М. Филиппу бесцветным голосом, – я хотел бы еще кое-что у тебя спросить. Не смог бы ты подождать в комнате внизу приблизительно минут десять, пока я не приглашу тебя снова? Это – приятная комната. Все высокородные шляпы из дипломатического корпуса ждут там; я велел положить там «La Vie Parisienne» и «Скетчи Снаппи» – чтение, которое может быть им по душе. Благодарю. Пальчики оближешь!
Общительный, но несколько подозрительный Китинг удалился из комнаты, после чего Г. М. повернулся к Полларду.
– Это Мастерс, – объяснил он не без выражения удовольствия на лице. – Вернулся из поездки в Стритхэм. И это еще не все. С ним Франсис Гейл; и похоже, она хочет нам что-то сказать – вот увидишь, это будет про диван.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
– Понимаю. И что вы сделали потом?
– Дело в том… – начал Филипп выразительно и остановился. – Вы понимаете мое положение, – продолжил он, сменив тон на нечто вроде ангельского воркования. – Для Вэнса было характерно быть чуждым условностям. Но для меня быть втянутым в какую-либо ссору… драку… судебный процесс… Что скажет отец Прунеллы?..
– Вы хотите сообщить, что повернулись и на цыпочках вышли так быстро, как только смогли?
– Откровенно говоря, я так и поступил. Вы понимаете мое положение. Я решил не вмешиваться в это дело. Это не имело ко мне отношения. Чем меньше будешь говорить, тем быстрее все исправится. В конце концов, я так на это смотрю. И вот что я решил, – заявил он с самодовольством или прозорливостью, – быть хорошим парнем для всех и не упоминать об этом, если только кто-нибудь не заговорит со мной сам. Никто не заговорил. Конечно, я чувствовал себя обязанным намекнуть о случившемся Франсис Гейл. Это удивительная девушка, сэр Генри. В тот вечер, когда у Дервента была вечеринка, я посчитал моим долгом намекнуть ей, объяснить, почему Вэнса там не было…
Г. М. смотрел на него рыбьим взглядом.
– И побоялся, что она не увидит того, что у нее перед носом, – прокомментировал он. – Я полагаю, романтические души видят пистолеты в двадцати местах в Гайд-парке одновременно. Ты – пример такта, сынок, я слышал ее замечание на этот счет. Значит, эта перебранка была из-за Франсис Гейл, не так ли?
– Полагаю, что да, – чопорно признал Филипп. – Я совершенно точно слышал, как Вэнс упомянул ее имя.
– Значит, кузен Вэнс был ревнив? Он хотел, чтобы Гарднер «кое в чем признался» насчет Франсис Гейл?
– Я этого не говорил, – спокойно возразил Филипп. – Я не знаю, из-за чего это было. Я упомянул ее имя, только чтобы показать вам, что это был еще один пример «темперамента» Вэнса. Франсис – жизнерадостная, хорошая девушка, и никто не скажет вам о ней ничего другого. – Он откинулся назад, переплетя пальцы. – Нет, вы не станете усложнять дело подобными перебранками. Вам нужно идти по следу десяти чайных чашек. Если вы сумеете его найти. А этот трюк с исчезнувшим убийцей? Это самое худшее. Я не мог поверить своим ушам, когда об этом услышал. Я был в тот день на коктейле в Дорчестере, как раз в то время, когда, должно быть, это происходило. Этот исчезнувший убийца – совершеннейшая чепуха, он связан с делом чайных чашек. Если вы спросите меня, я скажу, что там было спрятано какое-то механическое устройство. Оно…
– И снова не хочу перебивать вас, – остановил его Г. М., – но я не думаю, что мы можем отмахнуться от ссоры так легко, сынок. Гм, нет. После твоих слов фигура Гарднера начинает приобретать совершенно зловещие цвета…
– Не поддайтесь ошибочному впечатлению, – предостерег Филипп, словно не хотел сказать грубости. – Рон – приличный человек. Он был бы одним из величайших крикетистов, если бы поддерживал себя в форме. Я говорил ему, как датский дядюшка, что нельзя хлестать виски и ожидать, что у тебя будет хороший глаз. Надо быть благоразумным. Он даже написал хорошую книгу о путешествиях, во всяком случае, мне говорили, что она хорошая, хотя… – Филипп весело улыбнулся. – Любопытно было бы узнать, кто ее написал за него? И боюсь, Рон в большой заднице в смысле денег. Вот почему он потерял большую часть того, что имел. Но не в этом дело. Честно говоря, я не видел, чтобы его это очень заботило. Есть другая вещь, которая меня тревожит…
– Пушка, да?
– Так вы это заметили, – несколько оживился собеседник. – Ну да, пушка. Сэр Генри, именно из этого револьвера Вэнс выстрелил в Рона в понедельник вечером, и из него же потом убили самого Вэнса.
– Теперь вы в этом уверены?
– Совершенно. Я слишком часто видел этот револьвер у Рона, он особенный. Когда я заглянул в гостиную в квартире Вэнса, я понял это сразу же. Там не было много света, горели только лампа или две на столах, но Вэнс стоял около одной из них и был хорошо освещен. Господи боже, вы не можете себе представить, как я встревожился, когда увидел ту же пушку в среду вечером на вечеринке у Дервента! Обратите внимание, ее принес Рон. На самом деле он, похоже, больше тревожился о тонком кинжале, который тоже принес, чем о пушке. Конечно, я ничего не сказал. И не мог сказать, какое сильное это на меня произвело впечатление. Но даже Рон не такой болван, чтобы убивать Вэнса из своего собственного оружия. В конце концов, я думаю, что его надо допросить. Это была пушка Рона. Он принес ее в дом Дервента. Он унес ее с собой, и он был последним человеком, который держал ее в руках…
– Продолжай! – проревел Г. М., выпрямляясь на стуле так резко, что Филипп вздрогнул. – Только думай, что говоришь, сынок. Глубоко осмысли, что ты скажешь, и не связывай это ни с чем, что ты уже нам рассказывал. Ты уверен, что Гарднер унес эту пушку из дома Дервента в тот вечер, когда был прием?
– Да, конечно. Спросите молодого Бена Соара, если мне не верите.
На столе Г. М. пронзительно зазвонил телефон.
Г. М. посидел мгновение, глядя прямо перед собой, прежде чем взял телефонную трубку и что-то в нее проворчал. Выражение его лица снова стало деревянным. Положив трубку, он поднялся.
– Сынок, – сказал Г. М. Филиппу бесцветным голосом, – я хотел бы еще кое-что у тебя спросить. Не смог бы ты подождать в комнате внизу приблизительно минут десять, пока я не приглашу тебя снова? Это – приятная комната. Все высокородные шляпы из дипломатического корпуса ждут там; я велел положить там «La Vie Parisienne» и «Скетчи Снаппи» – чтение, которое может быть им по душе. Благодарю. Пальчики оближешь!
Общительный, но несколько подозрительный Китинг удалился из комнаты, после чего Г. М. повернулся к Полларду.
– Это Мастерс, – объяснил он не без выражения удовольствия на лице. – Вернулся из поездки в Стритхэм. И это еще не все. С ним Франсис Гейл; и похоже, она хочет нам что-то сказать – вот увидишь, это будет про диван.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64