На этом я смогла настоять. Конечно, когда они выбиваются из графика, или в период сбора налогов – тогда уж все работают сутками. Да, задал им Митч задачку.
– Он ничуть не сбавил темпа. Он просто одержимый. Иногда не приходит домой до рассвета. Придет, залезет под душ – и тут же назад, в офис.
– Ламар говорит, о нем уже легенды ходят. Эбби пригубила вино и посмотрела поверх металлических поручней, ограждавших приподнятую площадку, где они сидели, в сторону бара.
– Здорово. Я вышла замуж за легенду.
– Вы уже думали о детишках?
– Для этого нужен секс, не забывай!
– Брось, Эбби, не может быть все так плохо.
– Я еще не готова к детям. Не смогу быть одинокой матерью. Я очень люблю мужа, но в самый ответственный момент он, боюсь, вспомнит о каком-нибудь страшно важном совещании и оставит меня в рабочем положении ждать те несколько сантиметров его плоти, без которых ничего не выйдет. Он думает только о своей чертовой фирме.
Кэй осторожно положила свою ладонь на руку Эбби.
– Все будет нормально, – проговорила она с улыбкой, в глазах – сама мудрость. – Первый год всегда самый тяжелый, потом все будет намного проще, обещаю тебе.
Эбби улыбнулась.
– Прости меня.
Официант принес их заказ, они потребовали еще вина. Сковорода с тушеным зайцем едва слышно шипела, распространяя вокруг себя тонкий аромат чесночного соуса. Холодная вареная спаржа, лежавшая на широких листьях салата-латука, была обильно полита кетчупом.
Кэй положила кусочек в рот, пожевала и обратилась к подруге:
– Знаешь, Эбби, в фирме весьма приветствуют рождение каждого ребенка.
– Мне это безразлично. В данный момент я не люблю эту контору. Я вынуждена вступить с ней в соревнование, и пока я проигрываю. А посему меня уже не так интересует, чего им хочется. Свою семью я буду планировать сама. И вообще, мне непонятно, почему их так беспокоят вещи, не имеющие к ним ни малейшего отношения. Это место внушает мне страх, Кэй. Не могу сказать ничего более определенного, но люди в фирме пугают меня так, что мурашки по коже.
– Они хотят видеть своих юристов счастливыми в семье.
– А я хочу получить назад своего мужа. Они его у меня отбирают, поэтому наша семья не может быть счастливой. Если мне его вернут, может, мы и станем еще такими же, как все, и двор у нас будет полон ребятишек. Но только не сейчас.
Принесли вино, заяц уже остыл. Эбби принялась за него, делая иногда глоток вина. Кэй была занята подыскиванием более нейтральной темы для беседы.
– Ламар говорил, что месяц назад Митч летал на Кайманы?
– Да. Вместе с Эйвери он провел там три дня. Исключительно по делу, во всяком случае, так он говорит. Ты бывала там?
– Мы бываем там ежегодно. Это прекрасное место с дивными пляжами и теплой водой. Мы ездим туда в июне, когда заканчиваются занятия в школе. У фирмы там два больших бунгало, прямо на пляже.
– Митч хочет съездить туда со мной в марте, когда у нас будут весенние каникулы.
– Поезжайте обязательно. Пока мы не завели детишек, мы только и делали, что валялись на пляже, пили ром и занимались любовью. Собственно говоря, именно для всего этого, фирма и обустраивала эти бунгало. А если вам повезет, то и полетите вы туда на самолете фирмы. Работают они все, действительно, много, но зато понимают необходимость хорошего отдыха.
– Не говори мне о фирме, Кэй. Я не хочу слышать о том, что им нравится, что не нравится, что они делают, а что нет, что поощряют, а что, наоборот, не поощряют.
– Дела пойдут на лад, Эбби, вот увидишь. Тебе нужно понять, что и твой, и мой мужья – отличные юристы, но таких денег они больше нигде не заработают. И мы с тобой сидели бы сейчас за рулем в лучшем случае нового “бьюика”, а не “пежо” или “мерседеса”.
Поддев кусочек мяса вилкой, Эбби возила им по донышку тарелки, размазывая чесночный соус. Отправив мясо в рот, отодвинула от себя тарелку. Бокал из-под вина был пуст.
– Я знаю, Кэй, я знаю это. Но в жизни есть гораздо более важные вещи, чем большой двор у дома и “пежо”. А здесь, похоже, никто об этом и не подозревает. Клянусь, мне кажется, мы чувствовали себя более счастливыми, живя в двухкомнатной студенческой квартирке в Кембридже.
– Вы здесь всего несколько месяцев. Митч постепенно выпустит пар, и жизнь у вас войдет в нормальную колею. А уж потом появятся маленькие Макдиры, будут бегать по двору, и не успеешь ты оглянуться, как Митч станет компаньоном. Поверь мне, все очень скоро наладится. Просто у вас сейчас такой период, через который прошли мы все. И, как видишь, живы.
– Спасибо, Кэй. От души надеюсь, что ты права.
Парк был очень небольшим, два-три акра над речным обрывом. Две бронзовые фигуры и ряд пушек хранили вечную память о храбрецах-конфедератах, боровшихся за эту реку и этот город. Под памятником какому-то генералу и его коню прятался нищий. Картонная коробка и потрепанное одеяло служили слабой защитой от холода и замерзающих на лету мелких капелек дождя. Пятьюдесятью ярдами ниже по набережной Риверсайд-драйв несся вечерний поток автомашин. Темнело.
Митч подошел к ряду орудий и встал, глядя на реку, на пересекавшие ее мосты, которые соединяли два штата, Теннесси и Арканзас. Он застегнул куртку, поднял повыше воротник, посмотрел на часы. Он ждал.
Часть крыши Бендини-билдинга едва виднелась в шести кварталах отсюда. Митч оставил машину в центре, в гараже, а до реки добрался на такси. Он был уверен, что за ним никто не увязался. Он ждал. Дувший с реки ледяной ветер активизировал кровообращение, лицо Митча раскраснелось. Ветер напомнил ему зимы в Кентукки, полные одиночества, когда родителей рядом уже не было. Холодные, печальные зимы. Тоскливые, полные отчаяния. Ему приходилось донашивать чужие пальто – подарки друзей или родственников, – никогда ему не было тепло в тех одеждах. Ношеные вещи. Усилием воли он отогнал от себя эти мысли.
Дождь со снегом перешел просто в мелкий снег, и крошечные льдинки застревали в его волосах, кружась, падали на землю. Еще раз он поднес к глазам руку с часами.
Послышались шаги, чья-то фигура возникла из сгущавшейся тьмы и стала приближаться к месту, где он стоял. На мгновение человек остановился, затем снова двинулся вперед, но гораздо медленнее.
– Митч? – Это был Эдди Ломакс, одетый и джинсы и длинное пальто на кроличьем меху. Усы и широкополая белая ковбойская шляпа делали его похожим на плакатное изображение подтянутого мужчины, рекламирующего популярные сигареты. Парень из страны Мальборо.
– Да, я.
Ломакс подошел ближе, теперь их разделяла только пушка. Стоя по ее бокам, мужчины походили на часовых, бдительно следящих за берегом реки.
– За вами никто не шел? – спросил Митч.
– Нет, не думаю. А вы?
– Тоже чист.
Митч следил взглядом за несущимися внизу автомобилями, затем повернул голову к реке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
– Он ничуть не сбавил темпа. Он просто одержимый. Иногда не приходит домой до рассвета. Придет, залезет под душ – и тут же назад, в офис.
– Ламар говорит, о нем уже легенды ходят. Эбби пригубила вино и посмотрела поверх металлических поручней, ограждавших приподнятую площадку, где они сидели, в сторону бара.
– Здорово. Я вышла замуж за легенду.
– Вы уже думали о детишках?
– Для этого нужен секс, не забывай!
– Брось, Эбби, не может быть все так плохо.
– Я еще не готова к детям. Не смогу быть одинокой матерью. Я очень люблю мужа, но в самый ответственный момент он, боюсь, вспомнит о каком-нибудь страшно важном совещании и оставит меня в рабочем положении ждать те несколько сантиметров его плоти, без которых ничего не выйдет. Он думает только о своей чертовой фирме.
Кэй осторожно положила свою ладонь на руку Эбби.
– Все будет нормально, – проговорила она с улыбкой, в глазах – сама мудрость. – Первый год всегда самый тяжелый, потом все будет намного проще, обещаю тебе.
Эбби улыбнулась.
– Прости меня.
Официант принес их заказ, они потребовали еще вина. Сковорода с тушеным зайцем едва слышно шипела, распространяя вокруг себя тонкий аромат чесночного соуса. Холодная вареная спаржа, лежавшая на широких листьях салата-латука, была обильно полита кетчупом.
Кэй положила кусочек в рот, пожевала и обратилась к подруге:
– Знаешь, Эбби, в фирме весьма приветствуют рождение каждого ребенка.
– Мне это безразлично. В данный момент я не люблю эту контору. Я вынуждена вступить с ней в соревнование, и пока я проигрываю. А посему меня уже не так интересует, чего им хочется. Свою семью я буду планировать сама. И вообще, мне непонятно, почему их так беспокоят вещи, не имеющие к ним ни малейшего отношения. Это место внушает мне страх, Кэй. Не могу сказать ничего более определенного, но люди в фирме пугают меня так, что мурашки по коже.
– Они хотят видеть своих юристов счастливыми в семье.
– А я хочу получить назад своего мужа. Они его у меня отбирают, поэтому наша семья не может быть счастливой. Если мне его вернут, может, мы и станем еще такими же, как все, и двор у нас будет полон ребятишек. Но только не сейчас.
Принесли вино, заяц уже остыл. Эбби принялась за него, делая иногда глоток вина. Кэй была занята подыскиванием более нейтральной темы для беседы.
– Ламар говорил, что месяц назад Митч летал на Кайманы?
– Да. Вместе с Эйвери он провел там три дня. Исключительно по делу, во всяком случае, так он говорит. Ты бывала там?
– Мы бываем там ежегодно. Это прекрасное место с дивными пляжами и теплой водой. Мы ездим туда в июне, когда заканчиваются занятия в школе. У фирмы там два больших бунгало, прямо на пляже.
– Митч хочет съездить туда со мной в марте, когда у нас будут весенние каникулы.
– Поезжайте обязательно. Пока мы не завели детишек, мы только и делали, что валялись на пляже, пили ром и занимались любовью. Собственно говоря, именно для всего этого, фирма и обустраивала эти бунгало. А если вам повезет, то и полетите вы туда на самолете фирмы. Работают они все, действительно, много, но зато понимают необходимость хорошего отдыха.
– Не говори мне о фирме, Кэй. Я не хочу слышать о том, что им нравится, что не нравится, что они делают, а что нет, что поощряют, а что, наоборот, не поощряют.
– Дела пойдут на лад, Эбби, вот увидишь. Тебе нужно понять, что и твой, и мой мужья – отличные юристы, но таких денег они больше нигде не заработают. И мы с тобой сидели бы сейчас за рулем в лучшем случае нового “бьюика”, а не “пежо” или “мерседеса”.
Поддев кусочек мяса вилкой, Эбби возила им по донышку тарелки, размазывая чесночный соус. Отправив мясо в рот, отодвинула от себя тарелку. Бокал из-под вина был пуст.
– Я знаю, Кэй, я знаю это. Но в жизни есть гораздо более важные вещи, чем большой двор у дома и “пежо”. А здесь, похоже, никто об этом и не подозревает. Клянусь, мне кажется, мы чувствовали себя более счастливыми, живя в двухкомнатной студенческой квартирке в Кембридже.
– Вы здесь всего несколько месяцев. Митч постепенно выпустит пар, и жизнь у вас войдет в нормальную колею. А уж потом появятся маленькие Макдиры, будут бегать по двору, и не успеешь ты оглянуться, как Митч станет компаньоном. Поверь мне, все очень скоро наладится. Просто у вас сейчас такой период, через который прошли мы все. И, как видишь, живы.
– Спасибо, Кэй. От души надеюсь, что ты права.
Парк был очень небольшим, два-три акра над речным обрывом. Две бронзовые фигуры и ряд пушек хранили вечную память о храбрецах-конфедератах, боровшихся за эту реку и этот город. Под памятником какому-то генералу и его коню прятался нищий. Картонная коробка и потрепанное одеяло служили слабой защитой от холода и замерзающих на лету мелких капелек дождя. Пятьюдесятью ярдами ниже по набережной Риверсайд-драйв несся вечерний поток автомашин. Темнело.
Митч подошел к ряду орудий и встал, глядя на реку, на пересекавшие ее мосты, которые соединяли два штата, Теннесси и Арканзас. Он застегнул куртку, поднял повыше воротник, посмотрел на часы. Он ждал.
Часть крыши Бендини-билдинга едва виднелась в шести кварталах отсюда. Митч оставил машину в центре, в гараже, а до реки добрался на такси. Он был уверен, что за ним никто не увязался. Он ждал. Дувший с реки ледяной ветер активизировал кровообращение, лицо Митча раскраснелось. Ветер напомнил ему зимы в Кентукки, полные одиночества, когда родителей рядом уже не было. Холодные, печальные зимы. Тоскливые, полные отчаяния. Ему приходилось донашивать чужие пальто – подарки друзей или родственников, – никогда ему не было тепло в тех одеждах. Ношеные вещи. Усилием воли он отогнал от себя эти мысли.
Дождь со снегом перешел просто в мелкий снег, и крошечные льдинки застревали в его волосах, кружась, падали на землю. Еще раз он поднес к глазам руку с часами.
Послышались шаги, чья-то фигура возникла из сгущавшейся тьмы и стала приближаться к месту, где он стоял. На мгновение человек остановился, затем снова двинулся вперед, но гораздо медленнее.
– Митч? – Это был Эдди Ломакс, одетый и джинсы и длинное пальто на кроличьем меху. Усы и широкополая белая ковбойская шляпа делали его похожим на плакатное изображение подтянутого мужчины, рекламирующего популярные сигареты. Парень из страны Мальборо.
– Да, я.
Ломакс подошел ближе, теперь их разделяла только пушка. Стоя по ее бокам, мужчины походили на часовых, бдительно следящих за берегом реки.
– За вами никто не шел? – спросил Митч.
– Нет, не думаю. А вы?
– Тоже чист.
Митч следил взглядом за несущимися внизу автомобилями, затем повернул голову к реке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103