Флавия придерживалась иного мнения — главным образом из-за хронической нерешительности Аргайла. Но Боттандо доставляло удовольствие проявлять дядюшкин интерес к их делам, и она не решалась разрушать его романтический настрой.
Аргайл обрадовался путешествию, поскольку они отправлялись на поезде, а не на машине. Потому что в противном случае, как заявил он сам, его бы не сдвинули с места. Аргайлу ни разу не приходилось побывать в авариях по вине Флавии, тем более что она была дисциплинированнейшим из водителей, но он малодушно считал, что это всего лишь дело времени. Высокая скорость заводит, а привычка Флавии заглядывать во время разговора собеседнику в глаза очаровательна. Но Аргайл определенно считал, что быстрая езда и эта милая привычка очень мало сочетались друг с другом.
Флавию же, наоборот, угнетала перспектива поездки на поезде, однако она уступила. Они сели в десятичасовой экспресс, заняли купленные Флавией места первого класса, но тут же по ее не столь уж непредсказуемому предложению отправились в вагон-ресторан.
Ели молча, словно сговорившись, но, когда последняя крошка исчезла во рту, Аргайл неожиданно выдал свой сюрприз — то, что его мучило и не давало покоя со вчерашнего вечера. Он достал фотографии с пленки, которую накануне вынул из фотоаппарата Мастерсон, а затем отдал проявить.
— Гм… — протянула Флавия, посмотрев на них несколько секунд. Это была ее обычная реакция, когда она чувствовала, что следовало произнести нечто умное, но понятия не имела, что именно.
— Могла бы высказаться членораздельнее, — немного разочарованно упрекнул ее Аргайл. — Нужна подсказка? — Он и сам видел, что подсказка нужна, и поэтому продолжал: — Лицо на двух фресках Тициана в Падуе и на автопортрете из коллекции маркизы принадлежит одному и тому же человеку. Я думал, что ты это сразу поймешь.
— Может быть, и поняла бы, если бы видела твой загадочный портрет, — огрызнулась Флавия. — Хорошо. Ну и что из того?
Аргайл сразу упал духом. Он с самого начала решил, что этот факт имел огромное значение. В идентичности изображенных людей не было никаких сомнений: крючковатый нос, ввалившиеся щеки, длинные прямые волосы — вполне достаточное доказательство. Он не понимал, почему Флавия не разделяет его возбуждения.
— Неужели не понимаешь? Теперь ясно, почему картину украли.
— Абсолютно не ясно. Ясно одно: четыре столетия назад между полотнами существовала какая-то связь. И еще можно предположить, что Мастерсон об этом догадалась. Но больше ничего. Или ты намерен сделать вывод, что на автопортрете сам Тициан?
— Нет. Безусловно, нет. Мы прекрасно знаем, как он выглядел.
— В таком случае что это нам дает?
— Мне показалось, что это довольно интересно… — начал Аргайл.
— Несомненно. В других обстоятельствах я бы с тобой наверняка согласилась. Но теперь нет времени. Надо забыть обо всем, что не имеет непосредственного отношения к убийству.
— Я считаю, что это имеет отношение к убийству, — попробовал протестовать он.
— Однако понятия не имеешь, в чем заключается связь.
— Пока не знаю. — Он покачал головой. — Слушай, тебе не кажется, что иногда ты бываешь чересчур требовательной? Я радовался, что сумел вам помочь.
— И помог, — отозвалась Флавия самым выводящим из себя тоном, на который была способна. — Но я представляю, какую мину состроил бы Боттандо, если бы нас слышал. Знаешь, что бы он спросил? «Кто убил Мастер-сон и Робертса? Кто украл картины и где они находятся? И какие у вас доказательства?» Ничего этого у нас нет.
— Неблагодарная! — обиженно фыркнул Аргайл. — В следующий раз буду все держать при себе. Даже если раздобуду точное описание преступника.
Флавия широко улыбнулась и хлопнула его по спине.
— Ничего подобного! Прибежишь и расскажешь. Я тебя знаю. Извини, не хотела тебя разочаровывать. Но твоя задача — искать картины. А ты пока нисколько не приблизился к разгадке.
Что правда, то правда. Аргайл представил своего патрона, который в Лондоне, вероятно, с еще большим нетерпением ждал от него результатов, и следующие полчаса провел в мечтательной задумчивости. А потом, чтобы скоротать время, пока экспресс мчался по скучнейшей Венецианской равнине, а потом по такой же безрадостной равнине Ломбардии, взялся за книжку. Он захватил с собой отменный детектив, но Флавия конфисковала томик, а взамен предложила работу Мастерсон по истории искусства Возрождения.
— Читай это. Полезно для души.
— Обязательно? — жалобно спросил он.
— Да. Мне потребуются недели, чтобы продраться сквозь ее английский. Пролистай и скажи, что ты о ней думаешь. У тебя не займет много времени.
Аргайл подозрительно покосился на исследование, которое показалось ему невероятно объемистым. И с раздражением заметил, что Флавия убивала время гораздо интереснее — развернула предусмотрительно купленный журнал. Он взглянул на иллюстрации: в любом искусствоведческом труде картинки ему нравились больше. И наклонился подобрать выпавший из середины корешок билета.
— Перед смертью Мастерсон успела попутешествовать.
— М-м-м? — отозвалась Флавия без всякого интереса. Она успела основательно погрузиться в свой гороскоп, который в следующем месяце сулил ей страшные финансовые трудности и волнующую романтическую связь с одной двенадцатой населения планеты.
— Она приехала в Венецию на поезде из Санкт-Галлена. А где это такое, Санкт-Галлен?
— Я думаю, в Швейцарии. Какой твой знак зодиака?
— Лев, — ответил Аргайл. — Зачем ей понадобилось в Санкт-Галлен.
— Лев? Ты уверен? Значит, подразумевается, что ты напорист и агрессивен. Санкт-Галлен на берегу Боденского озера. Приятное местечко. Может, хотела денек отдохнуть, встряхнуться. Вроде Миллера с его купанием.
— Что значит «подразумевается»? — раздраженно спросил Аргайл, но Флавия не ответила, зато сообщила, что в этом месяце звезды ему благоприятствуют.
На главном вокзале Милана она подозвала такси таким могучим свистом, что разом вспомнилась эра паровозов. И они поехали по шумным, загруженным улицам в квартиру Бенедетти. Аргайл долго испытывал странное, неприятное ощущение, пока не понял, что за несколько дней в Венеции успел отвыкнуть видеть, слышать, обонять и вообще как-либо сталкиваться с машинами. Значит, и в каналах есть много своих преимуществ.
Синьор Бенедетти оказался рыхлым пожилым человеком; когда они вошли, он, по стариковской манере, спал после обеда. Служанка привела его в чувство, крепко встряхнув. Синьор Бенедетти зевнул, проморгался, протер глаза, и женщина, воспользовавшись его просветлением, объяснила, кто эти визитеры, и при этом напомнила, что им было назначено. Потом она помогла старику встать из древнего кожаного кресла, и хозяин, прихрамывая, направился навстречу гостям, бормоча извинения за то, что не подготовился лучше к их появлению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Аргайл обрадовался путешествию, поскольку они отправлялись на поезде, а не на машине. Потому что в противном случае, как заявил он сам, его бы не сдвинули с места. Аргайлу ни разу не приходилось побывать в авариях по вине Флавии, тем более что она была дисциплинированнейшим из водителей, но он малодушно считал, что это всего лишь дело времени. Высокая скорость заводит, а привычка Флавии заглядывать во время разговора собеседнику в глаза очаровательна. Но Аргайл определенно считал, что быстрая езда и эта милая привычка очень мало сочетались друг с другом.
Флавию же, наоборот, угнетала перспектива поездки на поезде, однако она уступила. Они сели в десятичасовой экспресс, заняли купленные Флавией места первого класса, но тут же по ее не столь уж непредсказуемому предложению отправились в вагон-ресторан.
Ели молча, словно сговорившись, но, когда последняя крошка исчезла во рту, Аргайл неожиданно выдал свой сюрприз — то, что его мучило и не давало покоя со вчерашнего вечера. Он достал фотографии с пленки, которую накануне вынул из фотоаппарата Мастерсон, а затем отдал проявить.
— Гм… — протянула Флавия, посмотрев на них несколько секунд. Это была ее обычная реакция, когда она чувствовала, что следовало произнести нечто умное, но понятия не имела, что именно.
— Могла бы высказаться членораздельнее, — немного разочарованно упрекнул ее Аргайл. — Нужна подсказка? — Он и сам видел, что подсказка нужна, и поэтому продолжал: — Лицо на двух фресках Тициана в Падуе и на автопортрете из коллекции маркизы принадлежит одному и тому же человеку. Я думал, что ты это сразу поймешь.
— Может быть, и поняла бы, если бы видела твой загадочный портрет, — огрызнулась Флавия. — Хорошо. Ну и что из того?
Аргайл сразу упал духом. Он с самого начала решил, что этот факт имел огромное значение. В идентичности изображенных людей не было никаких сомнений: крючковатый нос, ввалившиеся щеки, длинные прямые волосы — вполне достаточное доказательство. Он не понимал, почему Флавия не разделяет его возбуждения.
— Неужели не понимаешь? Теперь ясно, почему картину украли.
— Абсолютно не ясно. Ясно одно: четыре столетия назад между полотнами существовала какая-то связь. И еще можно предположить, что Мастерсон об этом догадалась. Но больше ничего. Или ты намерен сделать вывод, что на автопортрете сам Тициан?
— Нет. Безусловно, нет. Мы прекрасно знаем, как он выглядел.
— В таком случае что это нам дает?
— Мне показалось, что это довольно интересно… — начал Аргайл.
— Несомненно. В других обстоятельствах я бы с тобой наверняка согласилась. Но теперь нет времени. Надо забыть обо всем, что не имеет непосредственного отношения к убийству.
— Я считаю, что это имеет отношение к убийству, — попробовал протестовать он.
— Однако понятия не имеешь, в чем заключается связь.
— Пока не знаю. — Он покачал головой. — Слушай, тебе не кажется, что иногда ты бываешь чересчур требовательной? Я радовался, что сумел вам помочь.
— И помог, — отозвалась Флавия самым выводящим из себя тоном, на который была способна. — Но я представляю, какую мину состроил бы Боттандо, если бы нас слышал. Знаешь, что бы он спросил? «Кто убил Мастер-сон и Робертса? Кто украл картины и где они находятся? И какие у вас доказательства?» Ничего этого у нас нет.
— Неблагодарная! — обиженно фыркнул Аргайл. — В следующий раз буду все держать при себе. Даже если раздобуду точное описание преступника.
Флавия широко улыбнулась и хлопнула его по спине.
— Ничего подобного! Прибежишь и расскажешь. Я тебя знаю. Извини, не хотела тебя разочаровывать. Но твоя задача — искать картины. А ты пока нисколько не приблизился к разгадке.
Что правда, то правда. Аргайл представил своего патрона, который в Лондоне, вероятно, с еще большим нетерпением ждал от него результатов, и следующие полчаса провел в мечтательной задумчивости. А потом, чтобы скоротать время, пока экспресс мчался по скучнейшей Венецианской равнине, а потом по такой же безрадостной равнине Ломбардии, взялся за книжку. Он захватил с собой отменный детектив, но Флавия конфисковала томик, а взамен предложила работу Мастерсон по истории искусства Возрождения.
— Читай это. Полезно для души.
— Обязательно? — жалобно спросил он.
— Да. Мне потребуются недели, чтобы продраться сквозь ее английский. Пролистай и скажи, что ты о ней думаешь. У тебя не займет много времени.
Аргайл подозрительно покосился на исследование, которое показалось ему невероятно объемистым. И с раздражением заметил, что Флавия убивала время гораздо интереснее — развернула предусмотрительно купленный журнал. Он взглянул на иллюстрации: в любом искусствоведческом труде картинки ему нравились больше. И наклонился подобрать выпавший из середины корешок билета.
— Перед смертью Мастерсон успела попутешествовать.
— М-м-м? — отозвалась Флавия без всякого интереса. Она успела основательно погрузиться в свой гороскоп, который в следующем месяце сулил ей страшные финансовые трудности и волнующую романтическую связь с одной двенадцатой населения планеты.
— Она приехала в Венецию на поезде из Санкт-Галлена. А где это такое, Санкт-Галлен?
— Я думаю, в Швейцарии. Какой твой знак зодиака?
— Лев, — ответил Аргайл. — Зачем ей понадобилось в Санкт-Галлен.
— Лев? Ты уверен? Значит, подразумевается, что ты напорист и агрессивен. Санкт-Галлен на берегу Боденского озера. Приятное местечко. Может, хотела денек отдохнуть, встряхнуться. Вроде Миллера с его купанием.
— Что значит «подразумевается»? — раздраженно спросил Аргайл, но Флавия не ответила, зато сообщила, что в этом месяце звезды ему благоприятствуют.
На главном вокзале Милана она подозвала такси таким могучим свистом, что разом вспомнилась эра паровозов. И они поехали по шумным, загруженным улицам в квартиру Бенедетти. Аргайл долго испытывал странное, неприятное ощущение, пока не понял, что за несколько дней в Венеции успел отвыкнуть видеть, слышать, обонять и вообще как-либо сталкиваться с машинами. Значит, и в каналах есть много своих преимуществ.
Синьор Бенедетти оказался рыхлым пожилым человеком; когда они вошли, он, по стариковской манере, спал после обеда. Служанка привела его в чувство, крепко встряхнув. Синьор Бенедетти зевнул, проморгался, протер глаза, и женщина, воспользовавшись его просветлением, объяснила, кто эти визитеры, и при этом напомнила, что им было назначено. Потом она помогла старику встать из древнего кожаного кресла, и хозяин, прихрамывая, направился навстречу гостям, бормоча извинения за то, что не подготовился лучше к их появлению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55