Эми была так напряжена, что ей казалось, что у нее натянута кожа. Ее сердце билось толчками словно в предвкушении.
Его взгляд завораживал ее.
Когда его палец проскользнул внутрь нежных лепестков, она всхлипнула, но быстро прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать выдававшие ее стоны наслаждения. Но он все понял – она увидела это по блеску в его глазах – и обвел пальцем влажную плоть. Она чуть было не подскочила. Но он не отпускал ее и продолжал ласкать.
Эми старалась не отрывать от него взгляда, но она внезапно потеряла способность сконцентрироваться. В голове проносились самые разные мысли – например, о том, что она никогда не видела такого неистового выражения на лице мужчины, что еще никогда она не была так обуреваема чувствами, что он почти красив в своей суровости и что она даже вообразить не могла, что ее желание может быть настолько сильным. Он больше не удерживал ее силой, но невидимые нити вожделения словно привязали ее. Ее колено поднялось. Руки вцепились в подушку. Ее тело требовало больше того, что он ей дал, и она была не способна противиться своему телу.
А потом он дотронулся до нее. Быстрым, прямым движением. Невероятные ощущения пронзили ее. С невнятным криком она выгнула спину навстречу его руке. Он усилил давление, поддерживая ритм, подстегивая ее желание. В ее голове вдруг пронеслась безумная мысль: он единственный мужчина, способный удовлетворить ее.
Она обняла его обеими руками, прижала к себе и стала двигать бедрами, чтобы продлить блаженство. Они прижимались друг к другу – каждый отчаянно жаждал удовольствия, – пока они одновременно не вздрогнули, почувствовав облегчение и – все же – разочарование.
Через несколько минут – или это были годы? – волны восторга стали утихать. Она обмякла в его объятиях и старалась вернуться в прежний мир… прекрасно понимая, что мир никогда больше не станет прежним.
Но Джермин не был удовлетворен. Он хотел войти в нее, ослабить напряжение своей плоти одним коротким, но сильным движением.
Но он не мог. Он дал обещание.
И он знал, почему он его дал. Нельзя силой овладевать женщиной, словно ты какой-нибудь мародер-викинг! Ему потребовалась вся его воля, чтобы сдержаться.
Она открыла глаза и посмотрела на него.
Ему не хватило воли, чтобы не торжествовать.
Джермин уловил момент, когда Эми поняла, что отдалась ему. И ее уступчивость сразу же сменилась обычной враждебностью.
Он победно улыбнулся и сразу же понял, что совершил ошибку.
Она уперлась обеими руками ему в грудь и с силой столкнула его с койки.
Он упал, а она перелезла через него и опрометью бросилась вверх по лестнице.
Он вскочил и, подгоняемый страстью, кинулся за ней. Когда он ударился ступней о нижнюю ступеньку, он сразу понял, что произошло.
Он остановился. Посмотрел на ногу.
Кандалы сломались.
Он был свободен.
Глава 12
Свободен! От дикой радости кровь забурлила в венах Джермина. Свободен!
И он все еще может ее догнать. Он схватит Эми и овладеет ею.
Повинуясь первобытному инстинкту, он ринулся вверх.
К реальности его вернул глухой стук его пяток по доскам лестницы. Он был в чулках.
Неужели он сошел с ума? Зачем ему гнаться за несносной, дерзкой девицей? Он ведь может просто сбежать!
То, что он не сразу подумал о свободе, говорило о том, что долгое заключение повлияло на его разум.
Он был свободен, но никто об этом не знал. Он может добраться до материка и приказать констеблю взять под стражу мисс Викторину и леди Презрение. Нет. Эта мысль не принесла ему удовлетворения.
Он может обуться, пойти наверх и так напугать мисс Викторину и Эми, что они навсегда запомнят свое преступление.
Но тут он вспомнил огромного мужчину, который нес его, когда его отравили. За время своего заточения Джермин не раз слышал наверху мужской голос. Ему повезет, если Эми не ударит его по голове – с нее станется – и прикажет этому громиле отнести его, потерявшего сознание, обратно в погреб, где они снова закуют его в проклятые кандалы.
Джермин чувствовал, что еще неделю без солнца и воздуха он не выдержит. Надо срочно отсюда выбираться.
Он тихо пробрался обратно к койке и поднял с пола сломанные кандалы. На ладонь ему упали мелкие хлопья ржавчины. Казавшееся с виду прочным железо насквозь проржавело. Он сунул ноги в сапоги, надел плащ и подошел к старому комоду, стоявшему под окном. Осторожно попробовав, не рухнет ли комод под его тяжестью, он взобрался на него и с силой толкнул рамы. Окно было так давно законопачено, что рамы хрустнули от удара и окно… открылось.
За окном росла высокая трава. Он раздвинул ее и огляделся. Никого не было видно. Он подтянулся на руках и пролез через узкое окно на свободу.
Воздух был прохладным и сырым от тумана. Солнце склонялось к закату. Он прислонился щекой к траве и глубоко вдохнул впервые за шесть дней. Кровь снова забурлила в венах. Он свободен!
Ему уже не терпелось оказаться дома и осуществить план отмщения.
Нет. Сначала он примет ванну, а уж потом разберется с леди Презрение. Причем лично и очень, очень неторопливо.
Он сделал еще один глубокий вдох и, повинуясь какому-то импульсу, ударил себя в грудь и расхохотался Он только что освободился из заточения… и только что довел до экстаза невинную девушку. Еще никогда он так не торжествовал.
Домик мисс Викторины стоял на холме с видом на деревню и море. Он знал, что дорога приведет его в паб, а там он наверняка найдет кого-нибудь, кто переправит его на лодке на материк.
Джермин зашагал по дороге. Больная нога ему почти не мешала.
Интересно, думал он, что почувствует мисс Викторина, когда спустится в погреб, чтобы принести ему ужин, и обнаружит, что его нет? Расстроится, наверное. Не потому, что он сбежал, – он слышал, как мисс Викторина предлагала Эми освободить его. Ей будет жаль их тихих вечеров, когда она вышивала, Эми читала что-нибудь вслух или они с Джермином играли в шахматы. Мисс Викторина вспоминала прошлое, рассказывала разные истории и заставляла леди Презрение вежливо себя вести. И ему тоже приходилось быть вежливым.
Сказать правду, он полюбил эти вечера с мисс Викториной и Эми. Они казались такими… нормальными. Будто он был членом их семьи или жил памятью о днях своего счастливого детства до того, как его мать…
Он вдруг очнулся. Он не хочет думать о ней, о своей матери. Она его предала.
Он вошел в деревню. Ни в одном из домов не светились окна, а туман и наступающие сумерки придавали селению мрачный вид запустения. Когда он был ребенком и приезжал сюда, у каждого из жителей деревни его дом был предметом гордости. А теперь, видимо, никто не заботился о том, чтобы побелить облупившиеся стены или подправить соломенную крышу. Все выглядело почти так, словно жители, некогда гордившиеся своими домами, покинули деревню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Его взгляд завораживал ее.
Когда его палец проскользнул внутрь нежных лепестков, она всхлипнула, но быстро прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать выдававшие ее стоны наслаждения. Но он все понял – она увидела это по блеску в его глазах – и обвел пальцем влажную плоть. Она чуть было не подскочила. Но он не отпускал ее и продолжал ласкать.
Эми старалась не отрывать от него взгляда, но она внезапно потеряла способность сконцентрироваться. В голове проносились самые разные мысли – например, о том, что она никогда не видела такого неистового выражения на лице мужчины, что еще никогда она не была так обуреваема чувствами, что он почти красив в своей суровости и что она даже вообразить не могла, что ее желание может быть настолько сильным. Он больше не удерживал ее силой, но невидимые нити вожделения словно привязали ее. Ее колено поднялось. Руки вцепились в подушку. Ее тело требовало больше того, что он ей дал, и она была не способна противиться своему телу.
А потом он дотронулся до нее. Быстрым, прямым движением. Невероятные ощущения пронзили ее. С невнятным криком она выгнула спину навстречу его руке. Он усилил давление, поддерживая ритм, подстегивая ее желание. В ее голове вдруг пронеслась безумная мысль: он единственный мужчина, способный удовлетворить ее.
Она обняла его обеими руками, прижала к себе и стала двигать бедрами, чтобы продлить блаженство. Они прижимались друг к другу – каждый отчаянно жаждал удовольствия, – пока они одновременно не вздрогнули, почувствовав облегчение и – все же – разочарование.
Через несколько минут – или это были годы? – волны восторга стали утихать. Она обмякла в его объятиях и старалась вернуться в прежний мир… прекрасно понимая, что мир никогда больше не станет прежним.
Но Джермин не был удовлетворен. Он хотел войти в нее, ослабить напряжение своей плоти одним коротким, но сильным движением.
Но он не мог. Он дал обещание.
И он знал, почему он его дал. Нельзя силой овладевать женщиной, словно ты какой-нибудь мародер-викинг! Ему потребовалась вся его воля, чтобы сдержаться.
Она открыла глаза и посмотрела на него.
Ему не хватило воли, чтобы не торжествовать.
Джермин уловил момент, когда Эми поняла, что отдалась ему. И ее уступчивость сразу же сменилась обычной враждебностью.
Он победно улыбнулся и сразу же понял, что совершил ошибку.
Она уперлась обеими руками ему в грудь и с силой столкнула его с койки.
Он упал, а она перелезла через него и опрометью бросилась вверх по лестнице.
Он вскочил и, подгоняемый страстью, кинулся за ней. Когда он ударился ступней о нижнюю ступеньку, он сразу понял, что произошло.
Он остановился. Посмотрел на ногу.
Кандалы сломались.
Он был свободен.
Глава 12
Свободен! От дикой радости кровь забурлила в венах Джермина. Свободен!
И он все еще может ее догнать. Он схватит Эми и овладеет ею.
Повинуясь первобытному инстинкту, он ринулся вверх.
К реальности его вернул глухой стук его пяток по доскам лестницы. Он был в чулках.
Неужели он сошел с ума? Зачем ему гнаться за несносной, дерзкой девицей? Он ведь может просто сбежать!
То, что он не сразу подумал о свободе, говорило о том, что долгое заключение повлияло на его разум.
Он был свободен, но никто об этом не знал. Он может добраться до материка и приказать констеблю взять под стражу мисс Викторину и леди Презрение. Нет. Эта мысль не принесла ему удовлетворения.
Он может обуться, пойти наверх и так напугать мисс Викторину и Эми, что они навсегда запомнят свое преступление.
Но тут он вспомнил огромного мужчину, который нес его, когда его отравили. За время своего заточения Джермин не раз слышал наверху мужской голос. Ему повезет, если Эми не ударит его по голове – с нее станется – и прикажет этому громиле отнести его, потерявшего сознание, обратно в погреб, где они снова закуют его в проклятые кандалы.
Джермин чувствовал, что еще неделю без солнца и воздуха он не выдержит. Надо срочно отсюда выбираться.
Он тихо пробрался обратно к койке и поднял с пола сломанные кандалы. На ладонь ему упали мелкие хлопья ржавчины. Казавшееся с виду прочным железо насквозь проржавело. Он сунул ноги в сапоги, надел плащ и подошел к старому комоду, стоявшему под окном. Осторожно попробовав, не рухнет ли комод под его тяжестью, он взобрался на него и с силой толкнул рамы. Окно было так давно законопачено, что рамы хрустнули от удара и окно… открылось.
За окном росла высокая трава. Он раздвинул ее и огляделся. Никого не было видно. Он подтянулся на руках и пролез через узкое окно на свободу.
Воздух был прохладным и сырым от тумана. Солнце склонялось к закату. Он прислонился щекой к траве и глубоко вдохнул впервые за шесть дней. Кровь снова забурлила в венах. Он свободен!
Ему уже не терпелось оказаться дома и осуществить план отмщения.
Нет. Сначала он примет ванну, а уж потом разберется с леди Презрение. Причем лично и очень, очень неторопливо.
Он сделал еще один глубокий вдох и, повинуясь какому-то импульсу, ударил себя в грудь и расхохотался Он только что освободился из заточения… и только что довел до экстаза невинную девушку. Еще никогда он так не торжествовал.
Домик мисс Викторины стоял на холме с видом на деревню и море. Он знал, что дорога приведет его в паб, а там он наверняка найдет кого-нибудь, кто переправит его на лодке на материк.
Джермин зашагал по дороге. Больная нога ему почти не мешала.
Интересно, думал он, что почувствует мисс Викторина, когда спустится в погреб, чтобы принести ему ужин, и обнаружит, что его нет? Расстроится, наверное. Не потому, что он сбежал, – он слышал, как мисс Викторина предлагала Эми освободить его. Ей будет жаль их тихих вечеров, когда она вышивала, Эми читала что-нибудь вслух или они с Джермином играли в шахматы. Мисс Викторина вспоминала прошлое, рассказывала разные истории и заставляла леди Презрение вежливо себя вести. И ему тоже приходилось быть вежливым.
Сказать правду, он полюбил эти вечера с мисс Викториной и Эми. Они казались такими… нормальными. Будто он был членом их семьи или жил памятью о днях своего счастливого детства до того, как его мать…
Он вдруг очнулся. Он не хочет думать о ней, о своей матери. Она его предала.
Он вошел в деревню. Ни в одном из домов не светились окна, а туман и наступающие сумерки придавали селению мрачный вид запустения. Когда он был ребенком и приезжал сюда, у каждого из жителей деревни его дом был предметом гордости. А теперь, видимо, никто не заботился о том, чтобы побелить облупившиеся стены или подправить соломенную крышу. Все выглядело почти так, словно жители, некогда гордившиеся своими домами, покинули деревню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67