О, как неосторожно и легкомысленно он заплыл в сеть Лайонела! Аштон едва скрыл улыбку.
– Буду счастлив угодить его величеству! – беспечно воскликнул он, спрыгнув с подоконника. – Кстати, Ренар, вы считаете игру в шары опасным занятием? Если да, я немедленно пойду и отвлеку даму от игры.
– Я не врач, но думаю, поднятие тяжестей вряд ли способствует спокойному течению беременности, особенно на первых неделях, – неохотно пробурчал Ренар. Он терпеть не мог обсуждать столь интимные подробности женской конституции, хотя не стеснялся в самых недвусмысленных выражениях описывать их в своих донесениях императору.
– В таком случае я приступаю к своим обязанностям. Лайонел поклонился и оставил посла наедине с собственными мыслями.
Ренар принялся перелистывать лежавшие на столе бумаги, но думал совсем о другом. О том, как мало знает Лайонела Аштона в отличие от большинства ближайших сподвижников Филиппа. Но они в основном были испанцами, и их родословные и судьбы легко становились известными шпионам Ренара. А вот Аштон был англичанином, хотя, по-видимому, уже давно не жил в Англии. Он водил тесную дружбу с родом Мендоса: говорили, что однажды он спас жизнь дону Антонио, когда по дороге в Севилью на них напали разбойники. Но несмотря на столь влиятельные связи, он крайне редко бывал при испанском дворе, пока не присоединился к Филиппу во Фландрии, где король проводил несколько последних недель своей свободы, прежде чем отправиться к невесте.
Зная Филиппа, можно было без ошибки сказать, что эти несколько недель проводились в самом грязном разврате и бесшабашном разгуле.
Ренар наморщил свой аристократический нос. Непохоже, чтобы Аштон имел пристрастие к подобным играм. В нем есть нечто от аскета. Это объясняет дружбу с Мендоса, известными своей кастильской спесью, строжайшим благочестием и фанатичным следованием правилам этикета.
Можно только предполагать, что Аштон – истый ревнитель католической веры. Он, разумеется, посещал мессы, но так поступали и все остальные, включая лживую, вероломную леди Елизавету, которая, несмотря на уверения в обратном, не была преданной последовательницей истинной религии.
Ренар отодвинул бумаги и встал. Елизавета. Еще одна неотложная проблема. Она каким-то образом получает сведения из столицы. И хотя ей запрещалось принимать посетителей, те все же просачивались в замок. Мало того, она переписывается с Францией: только на прошлой неделе Ренар перехватил гонца с запиской от Елизаветы к французскому послу. Несмотря на все усилия, ему никак не удавалось заткнуть течь в их ненадежном судне и положить конец губительным планам. Живая Елизавета всегда будет представлять угрозу царствованию Марии. Ее смерть разрешит все проблемы, но он пока не сумел убедить Марию согласиться. Несмотря на все доказательства интриг сестры, королева отказывалась отдать приказ казнить заговорщицу. При этом она имела все возможности расправиться с Елизаветой, и не только возможности, но и причины, и все же из каких-то неуместных родственных чувств не решалась на последний шаг.
А тайное убийство только обрушит гнев и без того недовольного народа на головы их величеств. Но Ренар не мог придумать иного пути справиться со злом.
Мрачно покачивая головой, он подошел к окну, глянул на лужайку и увидел, что Лайонел Аштон приближается к леди Пиппе, стоявшей в тени осокоря в ожидании своей очереди играть.
Там, и только там, кроется надежда испанцев на долгое владение троном. Ренар любил Марию гораздо больше, чем полагается обычному другу, но был достаточно трезвым политиком, чтобы понимать: может, она и доносит этого ребенка до положенного срока, но шансы слишком малы. Не то что у этой крепкой молодой женщины на лужайке. С ее помощью Англия куда скорее окажется под владычеством Испании!
Пиппа каким-то шестым чувством ощутила присутствие Лайонела Аштона на лужайке за несколько минут до того, как он к ней подошел. Она украдкой поглядывала на него, пытаясь определить, что в нем такого особенного. Чем он так выделяется из общей толпы? Некрасив, не слишком молод и одевается скромно, не делает ни малейшей попытки угодить. И похоже, не имеет никаких особых талантов ни на турнирах, ни на пирах. Она никогда не видела, чтобы он играл на каких-то музыкальных инструментах или танцевал.
И все же его близость бросала Пипиу в дрожь. Странную дрожь предвкушения и удовольствия. Она твердо знала, что жаждет его прикосновений. Иногда губы почти горели от воображаемого поцелуя.
Пиппа резко тряхнула головой, пытаясь развеять непристойные образы, владевшие ею все эти дни. И тут вдруг се осенило: что, если она влюблена?! Она никогда не влюблялась. В своей безрассудной юности имела немало поклонников, с которыми флиртовала, подчас рискованно, и благодаря снисходительным родителям тянула с замужеством, пока ее едва ли не стали считать старой девой. Она испытывала глубокую симпатию к Стюарту, ценила его способности, наслаждалась обществом… по крайней мере до недавнего времени. Но любовь? Нет, она не любила мужа.
Для нее это не было открытием. Пиппа всегда это сознавала. Но не стремилась к романтической страсти. Для взрослой опытной женщины подобные эмоции казались немного глупыми.
Правда, мать и сестра любили своих мужей пылко и преданно, и других мужчин для них не существовало. Пиппа не могла представить, чтобы они ради любви согласились забыть об осмотрительности и благоразумии, как многие ее приятельницы, вздыхавшие, рыдавшие, падавшие в обморок и терявшие головы от очередного увлечения. Сама она не имела ни малейшей склонности следовать их примеру каждый раз при появлении Лайонела Аштона.
Нет, она, конечно, не влюблена в него. Просто ошеломлена, заинтригована, смущена. Что, если она встречала его в другой жизни?
Мысль показалась настолько вздорной и к тому же еретической, что Пиппа невольно хмыкнула.
– Вас что-то забавляет? – Лайонел, тоже улыбаясь, шагнул к ней. – Что же так рассмешило вас в самой скучной, самой неинтересной игре на свете?
– Собственные мысли, – обронила Пиппа.
– Не хотите поделиться?
– Не хочу.
– В таком случае придется гадать. Предупреждаю, у меня невероятно живое воображение.
Лайонел прислонился к дереву, сунув руки в карманы короткого серого плаща.
Пиппа невольно засмеялась.
– Придется, сэр, держать свое воображение в узде. Сомневаюсь, что вы настолько догадливы.
Сейчас им было так легко вместе… все равно что перешучиваться с Робином… Если не считать того, что он нисколько не похож на Робина.
Пиппа поспешно сменила тему и немного резко парировала:
– Я не считаю, что игра в шары самая скучная и неинтересная на свете. Наоборот, состязание горячит кровь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103