Но, даже направляясь к стоявшему у окна французскому послу, она спиной чувствовала сверлящий взгляд незнакомца.
– Леди Пиппа! – воскликнул Антуан де Ноай с дружелюбной приветливостью старого знакомого. – Я получил депешу от шевалье д'Арси. Ваша сестра приписала несколько слов для вас.
– Моя нижайшая благодарность, – пробормотала Пиппа, почти вырвав пергамент из рук посла и невольно оглядываясь, прежде чем развернуть свиток. – Кто этот человек у двери, Робин? – осведомилась она, довольная, что голос звучит достаточно небрежно, и принялась читать письмо, хотя глаза всего лишь бессмысленно скользили по строчкам.
Робин посмотрел в указанном направлении.
– Ты имеешь в виду Аштона?
– Знай я его имя, вряд ли спрашивала бы у тебя, – мгновенно парировала она, начиная привычную перепалку, которыми искренне наслаждались оба. – Тот человек в темно-сером плаще, что стоит у двери в королевские покои. Мне он показался знакомым, но не помню, где мы встречались.
– О, это Лайонел Аштон, леди Пиппа, – вмешался посол. – Тесно связан с мужем королевы, хотя по рождению англичанин. Известен своей проницательностью и умением держаться в тени. Выполняет особые поручения короля. Он нечасто бывает при дворе, поэтому неудивительно, что вы его раньше не видели.
Де Ноай задумчиво почесал нос, не сводя глаз с Аштона.
– Интересно, почему сегодня он решил показаться на людях. По-моему, ему было поручено тихо и без лишнего шума сгладить отношения между английским и испанским дворами. Но может, неприязнь зашла так далеко, что требует более прямого подхода или вмешательства свыше.
В последних словах звучала откровенная насмешка: недаром между французским и испанским посольствами постоянно тлела скрытая вражда.
– Понятно.
Англичанин, якшающийся с испанцами. Откуда она может его знать?! Должно быть, некстати разыгралось воображение, хотя и это на нее не похоже. Она не подвержена прихотливым полетам фантазии. Может, это как-то связано со снадобьем от головной боли, которое, слава Богу, наконец начинало действовать?
Пиппа решительно перечитала письмо сестры.
– О, какая радость! Пен пишет, что они надеются к Рождеству быть в Англии.
Лицо Робина озарилось восторженной улыбкой.
– Мы должны известить леди Джиневру и моего отца.
– И немедленно, – добавила Пиппа. – Я сама этим займусь. Прямо сейчас.
Она украдкой посмотрела в сторону трона, прикидывая, сможет ли потихоньку ускользнуть из приемной. В конце концов, королева сама отпустила ее, очевидно, не желая, чтобы она торчала на глазах.
Стюарт о чем-то толковал с Руем Гомесом, ближайшим другом и советником короля. Пиппе показалось, что муж чем-то то ли смущен, то ли озабочен: полные губы сжаты в непривычно тонкую полоску, на лбу выступили капельки пота. Почувствовав ее взгляд, он обернулся и недовольно нахмурился.
Руй Гомес даже не посмотрел в ее сторону. Его красивое, хотя несколько угловатое смуглое лицо оставалось спокойным, словно он стоял в леднике, а не в невыносимо душной, кишевшей людьми приемной жарким августовским утром.
Пиппа еще успела увидеть, как Стюарт оставил Руя Гомеса и направился к тому месту, где стоял Лайонел Аштон. Пиппе показалось, что в компании англичанина муж чувствует себя не более свободно, чем в обществе испанца.
Она недоуменно пожала плечами и, сама не зная почему, стала пробираться сквозь толпу к трону, где беседовали мужчины. Приходилось то и дело кивать знакомым, останавливаться на два-три слова, болтать о пустяках, сохраняя на лице деланную улыбку. Но, к досаде Пиппы, Стюарт отошел от Аштона прежде, чем она успела до них добраться. Жаль. Значит, познакомиться с ним сегодня не удастся.
Однако Лайонел Аштон и не думал уходить. И не шевельнулся, когда она подобралась ближе, как будто вообще не замечая ее присутствия. Но когда Пиппа проходила мимо, вдруг положил руку на ее рукав и так же быстро убрал.
– Прошу прощения, – пробормотал он, продолжая спокойно оглядывать комнату. Пиппа ощутила легкое прикосновение его ладони сквозь тонкий шелк.
Странно знакомое прикосновение.
Ее кожа откуда-то знала тепло его руки.
Глава 2
– Вы говорили с лордом Кендалом? – тихо поинтересовался де Ноай, но, не получив ответа, был вынужден повторить вопрос.
Робин отвлекся, наблюдая за маневрами сестры, старавшейся незаметно выбраться из приемной. Выглядела Пиппа плохо: усталой, нездоровой, глаза полуприкрыты тяжелыми веками. Он заметил, как она замедлила шаг около Лайонела Аштона. Как тот чуть дотронулся до ее рукава.
Странно, что она так заинтересовалась человеком, чье присутствие при дворе можно скорее сравнить с посещениями призрака. Неслышно появляется и точно так же исчезает. Сам Робин с июля, когда испанский двор прибыл в Лондон, .видел Аштона всего трижды и ничего не знал ни о нем, ни о его семье. Да и о делах известно было лишь то, что только сейчас рассказал французский посол.
– Прошу прощения, сэр, – пробормотал он, сообразив, что его о чем-то спрашивают.
– Ваш отец, – прошептал посол, почти скрывшись за тяжелыми занавесями. – Вы уже беседовали с ним?
– Да, – так же негромко ответил Робин. – Но он не выступит против королевы, хотя, как и все, крайне не одобряет этот брак. Отец говорит, что поддерживает Елизавету как наследницу трона, по если у королевы родится ребенок, все права на троп будут принадлежать ему. Де Ноай поджал губы.
– Слишком много благородных людей придерживаются того же мнения. Верность и преданность – прекрасные качества. Но неужели англичане действительно так уж стремятся стать вассалами Испании? Превратиться в такую же жалкую колонию, как Нидерланды? Подставить шеи под ярмо инквизиции?
Робин слегка пожал плечами.
– Им это не нравится, но они видели, что бывает со всяким, кто осмелится возразить. А если забудут, то прекрасным напоминанием служат все еще болтающиеся на виселицах скелеты сторонников Томаса Уайатта.
– Думаю, что не страх удерживает графа Кендала от явного противодействия, – предположил посол.
Два ярких пятна выступили на щеках Робина.
– Надеюсь, вы не подвергаете сомнению храбрость моего отца?!
– Нет-нет, – поспешно заверил де Ноай. – Но без помощи такого человека, как лорд Кендал, положение леди Елизаветы становится угрожающим.
– Знаю, – кисло буркнул Робин, блуждая взглядом по комнате, заполненной богато разодетыми испанцами, державшимися чванливо и надменно. Его взгляд упал на Стюарта Нилсона. Тот снова стоял рядом с Руем Гомесом и Симоном Ренаром, и Робину показалось, что зять пытается угодить испанцам, подобострастно ловя каждое их слово.
Робину стало противно. Как смеет мужчина столь благородного происхождения, известный своими подвигами на турнирах и галантностью в обращении с женщинами, пресмыкаться перед чужаками, захватчиками, вторгшимися во дворец?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
– Леди Пиппа! – воскликнул Антуан де Ноай с дружелюбной приветливостью старого знакомого. – Я получил депешу от шевалье д'Арси. Ваша сестра приписала несколько слов для вас.
– Моя нижайшая благодарность, – пробормотала Пиппа, почти вырвав пергамент из рук посла и невольно оглядываясь, прежде чем развернуть свиток. – Кто этот человек у двери, Робин? – осведомилась она, довольная, что голос звучит достаточно небрежно, и принялась читать письмо, хотя глаза всего лишь бессмысленно скользили по строчкам.
Робин посмотрел в указанном направлении.
– Ты имеешь в виду Аштона?
– Знай я его имя, вряд ли спрашивала бы у тебя, – мгновенно парировала она, начиная привычную перепалку, которыми искренне наслаждались оба. – Тот человек в темно-сером плаще, что стоит у двери в королевские покои. Мне он показался знакомым, но не помню, где мы встречались.
– О, это Лайонел Аштон, леди Пиппа, – вмешался посол. – Тесно связан с мужем королевы, хотя по рождению англичанин. Известен своей проницательностью и умением держаться в тени. Выполняет особые поручения короля. Он нечасто бывает при дворе, поэтому неудивительно, что вы его раньше не видели.
Де Ноай задумчиво почесал нос, не сводя глаз с Аштона.
– Интересно, почему сегодня он решил показаться на людях. По-моему, ему было поручено тихо и без лишнего шума сгладить отношения между английским и испанским дворами. Но может, неприязнь зашла так далеко, что требует более прямого подхода или вмешательства свыше.
В последних словах звучала откровенная насмешка: недаром между французским и испанским посольствами постоянно тлела скрытая вражда.
– Понятно.
Англичанин, якшающийся с испанцами. Откуда она может его знать?! Должно быть, некстати разыгралось воображение, хотя и это на нее не похоже. Она не подвержена прихотливым полетам фантазии. Может, это как-то связано со снадобьем от головной боли, которое, слава Богу, наконец начинало действовать?
Пиппа решительно перечитала письмо сестры.
– О, какая радость! Пен пишет, что они надеются к Рождеству быть в Англии.
Лицо Робина озарилось восторженной улыбкой.
– Мы должны известить леди Джиневру и моего отца.
– И немедленно, – добавила Пиппа. – Я сама этим займусь. Прямо сейчас.
Она украдкой посмотрела в сторону трона, прикидывая, сможет ли потихоньку ускользнуть из приемной. В конце концов, королева сама отпустила ее, очевидно, не желая, чтобы она торчала на глазах.
Стюарт о чем-то толковал с Руем Гомесом, ближайшим другом и советником короля. Пиппе показалось, что муж чем-то то ли смущен, то ли озабочен: полные губы сжаты в непривычно тонкую полоску, на лбу выступили капельки пота. Почувствовав ее взгляд, он обернулся и недовольно нахмурился.
Руй Гомес даже не посмотрел в ее сторону. Его красивое, хотя несколько угловатое смуглое лицо оставалось спокойным, словно он стоял в леднике, а не в невыносимо душной, кишевшей людьми приемной жарким августовским утром.
Пиппа еще успела увидеть, как Стюарт оставил Руя Гомеса и направился к тому месту, где стоял Лайонел Аштон. Пиппе показалось, что в компании англичанина муж чувствует себя не более свободно, чем в обществе испанца.
Она недоуменно пожала плечами и, сама не зная почему, стала пробираться сквозь толпу к трону, где беседовали мужчины. Приходилось то и дело кивать знакомым, останавливаться на два-три слова, болтать о пустяках, сохраняя на лице деланную улыбку. Но, к досаде Пиппы, Стюарт отошел от Аштона прежде, чем она успела до них добраться. Жаль. Значит, познакомиться с ним сегодня не удастся.
Однако Лайонел Аштон и не думал уходить. И не шевельнулся, когда она подобралась ближе, как будто вообще не замечая ее присутствия. Но когда Пиппа проходила мимо, вдруг положил руку на ее рукав и так же быстро убрал.
– Прошу прощения, – пробормотал он, продолжая спокойно оглядывать комнату. Пиппа ощутила легкое прикосновение его ладони сквозь тонкий шелк.
Странно знакомое прикосновение.
Ее кожа откуда-то знала тепло его руки.
Глава 2
– Вы говорили с лордом Кендалом? – тихо поинтересовался де Ноай, но, не получив ответа, был вынужден повторить вопрос.
Робин отвлекся, наблюдая за маневрами сестры, старавшейся незаметно выбраться из приемной. Выглядела Пиппа плохо: усталой, нездоровой, глаза полуприкрыты тяжелыми веками. Он заметил, как она замедлила шаг около Лайонела Аштона. Как тот чуть дотронулся до ее рукава.
Странно, что она так заинтересовалась человеком, чье присутствие при дворе можно скорее сравнить с посещениями призрака. Неслышно появляется и точно так же исчезает. Сам Робин с июля, когда испанский двор прибыл в Лондон, .видел Аштона всего трижды и ничего не знал ни о нем, ни о его семье. Да и о делах известно было лишь то, что только сейчас рассказал французский посол.
– Прошу прощения, сэр, – пробормотал он, сообразив, что его о чем-то спрашивают.
– Ваш отец, – прошептал посол, почти скрывшись за тяжелыми занавесями. – Вы уже беседовали с ним?
– Да, – так же негромко ответил Робин. – Но он не выступит против королевы, хотя, как и все, крайне не одобряет этот брак. Отец говорит, что поддерживает Елизавету как наследницу трона, по если у королевы родится ребенок, все права на троп будут принадлежать ему. Де Ноай поджал губы.
– Слишком много благородных людей придерживаются того же мнения. Верность и преданность – прекрасные качества. Но неужели англичане действительно так уж стремятся стать вассалами Испании? Превратиться в такую же жалкую колонию, как Нидерланды? Подставить шеи под ярмо инквизиции?
Робин слегка пожал плечами.
– Им это не нравится, но они видели, что бывает со всяким, кто осмелится возразить. А если забудут, то прекрасным напоминанием служат все еще болтающиеся на виселицах скелеты сторонников Томаса Уайатта.
– Думаю, что не страх удерживает графа Кендала от явного противодействия, – предположил посол.
Два ярких пятна выступили на щеках Робина.
– Надеюсь, вы не подвергаете сомнению храбрость моего отца?!
– Нет-нет, – поспешно заверил де Ноай. – Но без помощи такого человека, как лорд Кендал, положение леди Елизаветы становится угрожающим.
– Знаю, – кисло буркнул Робин, блуждая взглядом по комнате, заполненной богато разодетыми испанцами, державшимися чванливо и надменно. Его взгляд упал на Стюарта Нилсона. Тот снова стоял рядом с Руем Гомесом и Симоном Ренаром, и Робину показалось, что зять пытается угодить испанцам, подобострастно ловя каждое их слово.
Робину стало противно. Как смеет мужчина столь благородного происхождения, известный своими подвигами на турнирах и галантностью в обращении с женщинами, пресмыкаться перед чужаками, захватчиками, вторгшимися во дворец?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103