– Но если считаете, что это поможет…
Она встала, протягивая руки.
Робин обнял ее за талию и бесцеремонно перенес на берег. Пушинкой ее и в самом деле назвать было трудно, но он слишком много времени провел в обществе сестер, чтобы делать замечания по поводу детской пухлости.
– Итак, где преклонила голову ваша дуэнья? – осведомился он, опираясь на весло и улыбчиво глядя на девушку.
– Там… вверх по реке, – неопределенно ответила та, показывая в направлении Савойского дворца. – Во время прогулки я нашла привязанную у берега лодку и решила немного прокатиться по реке. Но теперь… О, не могли бы вы поскорее оттолкнуть ее?
Очевидно, бедняжка так боялась, что даже голос изменился!
– Уверен, что смогу, – кивнул Робин. – Но как вас зовут? И кто ваши родители?
Совершенно ясно, что девушка прибыла в Англию вместе с испанским двором. И она явно не служанка. У испанских служанок не бывает дуэний, да и английским они вряд ли владеют в совершенстве. Но он никогда не встречал ее при дворе, ибо, несмотря на грязь и растрепанные волосы, подобные лица забыть невозможно.
– Вы никому не скажете? – умоляюще прошептала незнакомка.
– Нет, но постараюсь благополучно доставить вас домой.
Немного подумав, она объявила с типично испанской надменностью, такой знакомой и неизменно выводившей Робина из себя:
– Я донья Луиза де лос Велес из дома Мендоса.
– Вот как, – кивнул Робин. Род Мендоса был одним из старейших и знатнейших в Испании. – Да, но… – Он внезапно нахмурился. – Но среди придворных нет членов семьи Мендоса.
– Нет, – согласилась она. Что-то в выражении ее лица заставило его бросить весло и направиться к ней.
– Сколько вам лет, донья Луиза? – осведомился он, садясь рядом.
– Восемнадцать. Значит, все-таки женщина.
– И вы замужем? Луиза покачала головой.
– Я была обручена с герцогом Васкесом, но в тринадцать лет он умер от оспы. Меня хотели выдать за маркиза Переса, но я отказалась.
Тонкие пальцы неутомимо перебирали ярко-розовые головки алтея.
– Я пригрозила, что уйду в монастырь. Он уже старик. Ему за пятьдесят, подумать только! Ни за что не позволю ему коснуться меня!
Робин, не отвечая, стал рвать алтей и сплетать венок, вспоминая, как это делали Пен и Пиппа.
– Мой отец умер несколько месяцев назад и поручил меня попечению дона Лайонела Аштона.
При упоминании этого имени пальцы Робина замерли.
– Англичанина? – тихо удивился он.
– Старого и доброго друга моего отца. Я знала его всю жизнь. Мама целиком и полностью на него полагается. Они и решили, что он привезет меня в Англию вместе со двором его величества, чтобы немного отвлечь, – с легкой иронией заключила она.
Робин заметил, что руки ее слегка дрожат.
– А вы?
– Как я могу развлекаться, сидя в четырех стенах каменной глыбы на берегу реки, под неусыпным оком Бернардины? Меня грызет тоска.
– В таком случае почему ваш опекун не привезет вас ко двору? Вы уже достаточно взрослая.
– Дело не в том, что дон Аштон пренебрегает своими обязанностями или жесток, – помедлив, ответила Луиза. – Просто слишком занят, чтобы думать обо мне. Он сам редко бывает при дворе и, когда я прошу разрешения встретиться со своими ровесницами, обычно отвечает, что ни с кем не знаком. – Девушка доверчиво вскинула на него темные глаза.
Робин припомнил Лайонела Аштона. Действительно, он никогда не видел этого человека в обществе дам. На любом торжестве или приеме он держался поодаль от других. Очевидно, де Ноай прав: его дела с Филиппом требуют строгой секретности.
– Я не знаю вашего опекуна, – сказал он. – Обычно он не принимает участия в забавах двора, так что, возможно, говорит правду.
– Да, но в таком случае нечего винить меня за попытку найти себе развлечение! – объявила Луиза.
– То есть украсть лодку и застрять в грязи? Несколько странные развлечения для Мендосы, вы не находите? – сухо осведомился Робин.
– Какое право вы имеете осуждать меня?! – взвилась девушка.
Робин лег на спину и подложил под голову чумазые руки.
– Никакого. Обычное замечание.
– Но что же мне делать?
– Думаю, для начала неплохо бы вернуть вас к дремлющей дуэнье, – предложил он.
Уклонившись от ответа, Луиза устроилась рядом с ним и принялась рассматривать подкрашенные солнцем ветви ивы над головой.
– И больше вы ничего не можете придумать?
– Пока что и этого хватит.
– Жаль, что я столь здравомыслящая особа, – вздохнула Луиза. Робин залился таким смехом, что сидевший на дереве скворец отозвался укоризненным щебетом.
– Вольно вам смеяться, – горько вымолвила она. – Но не будь я чересчур рассудительной, непременно сбежала бы и поискала счастья в открытом море.
– Открытое море? Весьма амбициозно для дамы, потерпевшей поражение в реке Темзе, – хмыкнул Робин, и в лицо ему немедленно полетела охапка розовых цветов. Все еще смеясь, он сел и принялся отряхивать камзол. – Должен сказать, что для высокородной испанской дамы вы на удивление плохо воспитаны, – объявил он.
– Скорее, чересчур горяча, – парировала она, с величайшим достоинством вздергивая подбородок.
Робин снова расхохотался и, вскочив, протянул ей руки.
– Вы напоминаете мне сестер.
Ее потрясенное лицо мигом заставило его понять всю тяжесть совершенной ошибки.
– Только в том, что вы так необычны… то есть чужды условностям, – поспешно поправился он.
Наступило секундное молчание. Луиза расправила грязные юбки с таким смехотворно чопорным видом, что Робин с трудом умудрился сохранять серьезность.
– Вы считаете меня неженственной, – констатировала она наконец.
– Нет… разумеется, нет. Наоборот… вы сама женственность, – поспешно выпалил он.
– Но я что-то вроде сестры… младшей сестры.
Опустив глаза, она тщательно разгладила морщинки на корсаже и одернула кружевной воротник.
Робин пригляделся к девушке с совершенно необъяснимым ощущением того, что им каким-то образом манипулируют. То, что он считал детской полнотой, обернулось роскошными изгибами расцветающей красоты. Даже в своем нынешнем состоянии донья Луиза пробуждала в нем отнюдь не братские чувства.
– Думаю, вам лучше вернуться домой, – заметил он. – Подождите здесь, пока я оттолкну лодку.
Она не стала жеманно возражать, когда он спрыгнул в ил и освободил суденышко из вязкого плена. Оставив лодку на плаву, Робин усадил туда Луизу. И при этом старался держать руки под ее грудью, но так и не смог коснуться мягких, задорно смотревших вверх бугорков. Она пахла грязью, и цветами, и сладостью юности, от которой кружилась голова.
– Нет, погодите, – велел он, когда она, упершись ногами в дно плоскодонки, деловито взялась за шест. – Позвольте мне. Вряд ли при следующем крушении вам удастся снова отыскать благородного рыцаря, готового прийти на помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Она встала, протягивая руки.
Робин обнял ее за талию и бесцеремонно перенес на берег. Пушинкой ее и в самом деле назвать было трудно, но он слишком много времени провел в обществе сестер, чтобы делать замечания по поводу детской пухлости.
– Итак, где преклонила голову ваша дуэнья? – осведомился он, опираясь на весло и улыбчиво глядя на девушку.
– Там… вверх по реке, – неопределенно ответила та, показывая в направлении Савойского дворца. – Во время прогулки я нашла привязанную у берега лодку и решила немного прокатиться по реке. Но теперь… О, не могли бы вы поскорее оттолкнуть ее?
Очевидно, бедняжка так боялась, что даже голос изменился!
– Уверен, что смогу, – кивнул Робин. – Но как вас зовут? И кто ваши родители?
Совершенно ясно, что девушка прибыла в Англию вместе с испанским двором. И она явно не служанка. У испанских служанок не бывает дуэний, да и английским они вряд ли владеют в совершенстве. Но он никогда не встречал ее при дворе, ибо, несмотря на грязь и растрепанные волосы, подобные лица забыть невозможно.
– Вы никому не скажете? – умоляюще прошептала незнакомка.
– Нет, но постараюсь благополучно доставить вас домой.
Немного подумав, она объявила с типично испанской надменностью, такой знакомой и неизменно выводившей Робина из себя:
– Я донья Луиза де лос Велес из дома Мендоса.
– Вот как, – кивнул Робин. Род Мендоса был одним из старейших и знатнейших в Испании. – Да, но… – Он внезапно нахмурился. – Но среди придворных нет членов семьи Мендоса.
– Нет, – согласилась она. Что-то в выражении ее лица заставило его бросить весло и направиться к ней.
– Сколько вам лет, донья Луиза? – осведомился он, садясь рядом.
– Восемнадцать. Значит, все-таки женщина.
– И вы замужем? Луиза покачала головой.
– Я была обручена с герцогом Васкесом, но в тринадцать лет он умер от оспы. Меня хотели выдать за маркиза Переса, но я отказалась.
Тонкие пальцы неутомимо перебирали ярко-розовые головки алтея.
– Я пригрозила, что уйду в монастырь. Он уже старик. Ему за пятьдесят, подумать только! Ни за что не позволю ему коснуться меня!
Робин, не отвечая, стал рвать алтей и сплетать венок, вспоминая, как это делали Пен и Пиппа.
– Мой отец умер несколько месяцев назад и поручил меня попечению дона Лайонела Аштона.
При упоминании этого имени пальцы Робина замерли.
– Англичанина? – тихо удивился он.
– Старого и доброго друга моего отца. Я знала его всю жизнь. Мама целиком и полностью на него полагается. Они и решили, что он привезет меня в Англию вместе со двором его величества, чтобы немного отвлечь, – с легкой иронией заключила она.
Робин заметил, что руки ее слегка дрожат.
– А вы?
– Как я могу развлекаться, сидя в четырех стенах каменной глыбы на берегу реки, под неусыпным оком Бернардины? Меня грызет тоска.
– В таком случае почему ваш опекун не привезет вас ко двору? Вы уже достаточно взрослая.
– Дело не в том, что дон Аштон пренебрегает своими обязанностями или жесток, – помедлив, ответила Луиза. – Просто слишком занят, чтобы думать обо мне. Он сам редко бывает при дворе и, когда я прошу разрешения встретиться со своими ровесницами, обычно отвечает, что ни с кем не знаком. – Девушка доверчиво вскинула на него темные глаза.
Робин припомнил Лайонела Аштона. Действительно, он никогда не видел этого человека в обществе дам. На любом торжестве или приеме он держался поодаль от других. Очевидно, де Ноай прав: его дела с Филиппом требуют строгой секретности.
– Я не знаю вашего опекуна, – сказал он. – Обычно он не принимает участия в забавах двора, так что, возможно, говорит правду.
– Да, но в таком случае нечего винить меня за попытку найти себе развлечение! – объявила Луиза.
– То есть украсть лодку и застрять в грязи? Несколько странные развлечения для Мендосы, вы не находите? – сухо осведомился Робин.
– Какое право вы имеете осуждать меня?! – взвилась девушка.
Робин лег на спину и подложил под голову чумазые руки.
– Никакого. Обычное замечание.
– Но что же мне делать?
– Думаю, для начала неплохо бы вернуть вас к дремлющей дуэнье, – предложил он.
Уклонившись от ответа, Луиза устроилась рядом с ним и принялась рассматривать подкрашенные солнцем ветви ивы над головой.
– И больше вы ничего не можете придумать?
– Пока что и этого хватит.
– Жаль, что я столь здравомыслящая особа, – вздохнула Луиза. Робин залился таким смехом, что сидевший на дереве скворец отозвался укоризненным щебетом.
– Вольно вам смеяться, – горько вымолвила она. – Но не будь я чересчур рассудительной, непременно сбежала бы и поискала счастья в открытом море.
– Открытое море? Весьма амбициозно для дамы, потерпевшей поражение в реке Темзе, – хмыкнул Робин, и в лицо ему немедленно полетела охапка розовых цветов. Все еще смеясь, он сел и принялся отряхивать камзол. – Должен сказать, что для высокородной испанской дамы вы на удивление плохо воспитаны, – объявил он.
– Скорее, чересчур горяча, – парировала она, с величайшим достоинством вздергивая подбородок.
Робин снова расхохотался и, вскочив, протянул ей руки.
– Вы напоминаете мне сестер.
Ее потрясенное лицо мигом заставило его понять всю тяжесть совершенной ошибки.
– Только в том, что вы так необычны… то есть чужды условностям, – поспешно поправился он.
Наступило секундное молчание. Луиза расправила грязные юбки с таким смехотворно чопорным видом, что Робин с трудом умудрился сохранять серьезность.
– Вы считаете меня неженственной, – констатировала она наконец.
– Нет… разумеется, нет. Наоборот… вы сама женственность, – поспешно выпалил он.
– Но я что-то вроде сестры… младшей сестры.
Опустив глаза, она тщательно разгладила морщинки на корсаже и одернула кружевной воротник.
Робин пригляделся к девушке с совершенно необъяснимым ощущением того, что им каким-то образом манипулируют. То, что он считал детской полнотой, обернулось роскошными изгибами расцветающей красоты. Даже в своем нынешнем состоянии донья Луиза пробуждала в нем отнюдь не братские чувства.
– Думаю, вам лучше вернуться домой, – заметил он. – Подождите здесь, пока я оттолкну лодку.
Она не стала жеманно возражать, когда он спрыгнул в ил и освободил суденышко из вязкого плена. Оставив лодку на плаву, Робин усадил туда Луизу. И при этом старался держать руки под ее грудью, но так и не смог коснуться мягких, задорно смотревших вверх бугорков. Она пахла грязью, и цветами, и сладостью юности, от которой кружилась голова.
– Нет, погодите, – велел он, когда она, упершись ногами в дно плоскодонки, деловито взялась за шест. – Позвольте мне. Вряд ли при следующем крушении вам удастся снова отыскать благородного рыцаря, готового прийти на помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103