Я тоже выключил свой, и Том открыл дверь.
8
Когда дверь закрылась у нас за спиной, Том положил руку мне на спину и слегка подтолкнул в бесформенную темноту. Я вспомнил длинную полоску голого пола перед первым рядом кинозала и задним ходом. Я знал, что могу споткнуться только о ряд кресел, но шел, как слепой, держа перед собой руки.
– Что? – прошептал я безо всякой причины. Том снова подтолкнул меня вперед, я сделал еще два неуверенных шага и остановился.
– Обернись, – прошептал Том. Я услышал звук его шагов и повернулся скорее от покорности, чем от страха, что он исчезнет. И услышал, как повернулась ручка входной двери. Если он уйдет – я тоже. Дверь приоткрылась на дюйм-два, и я понял, что сделал Том – из-за приоткрывшейся двери упал зыбкий луч серого света, осветив черный пол, покрытый пылью. Теперь мы сможем увидеть любого, кто войдет в кинотеатр.
Том тихонько прикрыл дверь. Мы снова оказались в абсолютной темноте. Сделав несколько шагов в мою сторону, Том зажег фонарик, но тут же погасил его. Я успел разглядеть только ряды поднятых кресел. Пол двинулся у меня под ногой, как палуба корабля. Вспышка фонаря Тома стояла у меня в глазах.
– Я просто хотел оглядеться, – сказал Том.
– Давай постоим здесь несколько минут, – попросил я, прислонившись к стенке горящей спиной. Пол тут же перестал качаться. Я вспомнил стены «Белдам ориентал». Красные, в каких-то абстрактных завитушках, они были холодными и кое-где даже влажными. Я согнул ноги в коленях, чтобы усилить давление на ненавистные крючки и винтики в спине. Прижав ладони к стене, я постарался вспомнить детали. Дыхание стоявшего рядом Тома смешивалось с моим.
Постепенно темнота перед глазами начинала принимать очертания. Я понял, что стою возле большого наклонного ящика, который становился уже в дальнем от меня конце. Потом разглядел впереди сцену, от которой поднималась серая пыль. Я слышал, как шаги Тома затихли, но не исчезли в конце цементной полоски, тянувшейся от первого ряда до сцены, потом перешли на ковер. Теперь я ясно различал ряды кресел, а лицо Тома казалось в темноте бледно-серым пятном.
Я вспомнил, что в дальнем конце кинотеатра был еще один ряд, а посредине – проход, сделанный, видимо, по требованию пожарников.
Теперь я различал даже спинки отдельных кресел и мог прикинуть ширину ряда. Под бледным пятном лица Тома из черноты окружающего пространства выделялась чернота его одежды. Я пошел за ним вдоль рядов. Когда мы дошли до последнего ряда, Том остановился и повернулся. На панелях двери, ведущей в фойе, отражался какой-то металлический блеск.
Блеск этот исчез, как только Том положил на это место ладонь, дверь открылась, и перед нами появилась еще одна колонна серого света.
В фойе проникал свет из овальных окошек в двери напротив, ведущей к старой будке, где продавали билеты, и стеклянным дверям на Ливермор-авеню.
На месте прилавка, где продавали раньше сладости, стояли два каких-то невысоких шкафчика. Даже при неярком свете фойе казалось гораздо меньше, чем я помнил, и гораздо чище, чем я ожидал. Дверь в дальнем конце фойе вела к дополнительному ряду кресел в зале. Я подошел к шкафчикам, стоящим на месте прилавка со сладостями, и попытался разглядеть причудливую резьбу, среди которой проступали буквы «ИРНИ». Я посмотрел на другой шкафчик и увидел там те же буквы. Только теперь я разглядел, что стою перед переносным алтарем и кафедрой.
– Какая-то конгрегация по воскресеньям, должно быть, использует это помещение как церковь, – сказал Том, направляясь к двери в стене рядом с кафедрой. Том подергал за ручку, снова достал набор взломщика, подобрал ключ, открыл дверь и заглянул внутрь. Он достал фонарик, включил его, и мы зашли в душную комнату без окон размером с половину кухни Тома.
– Кабинет управляющего, – сказал Том. Фонарик осветил пустой стол, несколько зеленых пластиковых стульев и вешалку на колесах, завешанную синими робами хористов. Перед столом стояли в ряд четыре картонные коробки.
– Ты думаешь? – спросил Том, освещая их фонариком.
Я прошел мимо стульев и опустился на колени перед двумя коробками, стоявшими в центре. Открыв одну из коробок, я увидел две стопки синих брошюр.
– Гимны, – сказал я.
Я светил фонариком на стены, пока Том переставлял предметы вокруг меня. Ни одну из коробок не потревожили крысы, и во всех четырех наверняка были гимны. Я не поленился проверить их – действительно гимны. Я встал и обернулся. Вешалка с робами была чуть наклонена в сторону комнаты. Над вешалкой возвышалась голова Тома, а луч света от фонарика освещал фанерную дверь, которая была почти того же цвета, что и его волосы.
– Фи всегда любил подвалы, не так ли? – произнес Том. – Давай заглянем туда.
9
Я обошел вокруг вешалки, а Том открыл дверь и посветил внутрь. От двери начинался пролет деревянных ступенек, ведущих к цементному полу. Я спустился вслед за Томом, светя фонариком в открывшееся справа пространство. Две испуганные мышки сиганули к дальней стене. Мы спустились еще на три-четыре ступеньки, и мыши ретировались в почти невидимую щель между двумя цементными блоками стены, фонарик Тома выхватил из темноты старую чугунную печь, кирпичную колонну около ярда толщиной, трубы отопления, электропровода, ржавые водопроводные трубы, свисающую с них паутину.
– Жизнерадостное место, – заметил Том.
Мы спустились на пол. Том сразу направился к печи, а я двинулся вправо, чтобы разглядеть получше одну вещь, которую я заметил еще с лестницы. Том освещал фонарем центр подвала, мой фонарик шарил по углам и наткнулся наконец на квадратную деревянную коробку.
Я подошел к ней, поставил на пол термос, который все это время держал в руках, и открыл крышку, под которой оказалось что-то белое и квадратное. Я снял крышку совсем и посветил фонариком на аккуратно сложенные листы бумаги. На верхнем листе были какие-то сумасшедшие, непонятные записи. Темные буквы на белом фоне складывались в совершенно непонятные слова. Я понял, что в коробке лежат буквы, с помощью которых рисовали когда-то афиши.
– Иди сюда, – донесся до меня из-за печки голос Тома. Я взял термос и стал обходить печку, светя себе фонариком.
– Он был здесь, – сказал Том. – Посмотри.
Мне послышалось «Он здесь», и я приготовился увидеть на цементном полу труп Фи рядом с револьвером, из которого он застрелился. Я испытал при этой мысли неожиданный прилив гнева, отчаяния, горя и боли и одновременно что-то вроде сожаления и разочарования. Мой фонарик осветил две картонные коробки. Неужели, несмотря на все, что сделал этот человек, я хочу, чтобы он жил? Или мне просто хотелось, как и Тому Пасмору, самому присутствовать при окончании всей это истории? Злясь на Фи и на самого себя, я направил фонарик в грудь Тому и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196
8
Когда дверь закрылась у нас за спиной, Том положил руку мне на спину и слегка подтолкнул в бесформенную темноту. Я вспомнил длинную полоску голого пола перед первым рядом кинозала и задним ходом. Я знал, что могу споткнуться только о ряд кресел, но шел, как слепой, держа перед собой руки.
– Что? – прошептал я безо всякой причины. Том снова подтолкнул меня вперед, я сделал еще два неуверенных шага и остановился.
– Обернись, – прошептал Том. Я услышал звук его шагов и повернулся скорее от покорности, чем от страха, что он исчезнет. И услышал, как повернулась ручка входной двери. Если он уйдет – я тоже. Дверь приоткрылась на дюйм-два, и я понял, что сделал Том – из-за приоткрывшейся двери упал зыбкий луч серого света, осветив черный пол, покрытый пылью. Теперь мы сможем увидеть любого, кто войдет в кинотеатр.
Том тихонько прикрыл дверь. Мы снова оказались в абсолютной темноте. Сделав несколько шагов в мою сторону, Том зажег фонарик, но тут же погасил его. Я успел разглядеть только ряды поднятых кресел. Пол двинулся у меня под ногой, как палуба корабля. Вспышка фонаря Тома стояла у меня в глазах.
– Я просто хотел оглядеться, – сказал Том.
– Давай постоим здесь несколько минут, – попросил я, прислонившись к стенке горящей спиной. Пол тут же перестал качаться. Я вспомнил стены «Белдам ориентал». Красные, в каких-то абстрактных завитушках, они были холодными и кое-где даже влажными. Я согнул ноги в коленях, чтобы усилить давление на ненавистные крючки и винтики в спине. Прижав ладони к стене, я постарался вспомнить детали. Дыхание стоявшего рядом Тома смешивалось с моим.
Постепенно темнота перед глазами начинала принимать очертания. Я понял, что стою возле большого наклонного ящика, который становился уже в дальнем от меня конце. Потом разглядел впереди сцену, от которой поднималась серая пыль. Я слышал, как шаги Тома затихли, но не исчезли в конце цементной полоски, тянувшейся от первого ряда до сцены, потом перешли на ковер. Теперь я ясно различал ряды кресел, а лицо Тома казалось в темноте бледно-серым пятном.
Я вспомнил, что в дальнем конце кинотеатра был еще один ряд, а посредине – проход, сделанный, видимо, по требованию пожарников.
Теперь я различал даже спинки отдельных кресел и мог прикинуть ширину ряда. Под бледным пятном лица Тома из черноты окружающего пространства выделялась чернота его одежды. Я пошел за ним вдоль рядов. Когда мы дошли до последнего ряда, Том остановился и повернулся. На панелях двери, ведущей в фойе, отражался какой-то металлический блеск.
Блеск этот исчез, как только Том положил на это место ладонь, дверь открылась, и перед нами появилась еще одна колонна серого света.
В фойе проникал свет из овальных окошек в двери напротив, ведущей к старой будке, где продавали билеты, и стеклянным дверям на Ливермор-авеню.
На месте прилавка, где продавали раньше сладости, стояли два каких-то невысоких шкафчика. Даже при неярком свете фойе казалось гораздо меньше, чем я помнил, и гораздо чище, чем я ожидал. Дверь в дальнем конце фойе вела к дополнительному ряду кресел в зале. Я подошел к шкафчикам, стоящим на месте прилавка со сладостями, и попытался разглядеть причудливую резьбу, среди которой проступали буквы «ИРНИ». Я посмотрел на другой шкафчик и увидел там те же буквы. Только теперь я разглядел, что стою перед переносным алтарем и кафедрой.
– Какая-то конгрегация по воскресеньям, должно быть, использует это помещение как церковь, – сказал Том, направляясь к двери в стене рядом с кафедрой. Том подергал за ручку, снова достал набор взломщика, подобрал ключ, открыл дверь и заглянул внутрь. Он достал фонарик, включил его, и мы зашли в душную комнату без окон размером с половину кухни Тома.
– Кабинет управляющего, – сказал Том. Фонарик осветил пустой стол, несколько зеленых пластиковых стульев и вешалку на колесах, завешанную синими робами хористов. Перед столом стояли в ряд четыре картонные коробки.
– Ты думаешь? – спросил Том, освещая их фонариком.
Я прошел мимо стульев и опустился на колени перед двумя коробками, стоявшими в центре. Открыв одну из коробок, я увидел две стопки синих брошюр.
– Гимны, – сказал я.
Я светил фонариком на стены, пока Том переставлял предметы вокруг меня. Ни одну из коробок не потревожили крысы, и во всех четырех наверняка были гимны. Я не поленился проверить их – действительно гимны. Я встал и обернулся. Вешалка с робами была чуть наклонена в сторону комнаты. Над вешалкой возвышалась голова Тома, а луч света от фонарика освещал фанерную дверь, которая была почти того же цвета, что и его волосы.
– Фи всегда любил подвалы, не так ли? – произнес Том. – Давай заглянем туда.
9
Я обошел вокруг вешалки, а Том открыл дверь и посветил внутрь. От двери начинался пролет деревянных ступенек, ведущих к цементному полу. Я спустился вслед за Томом, светя фонариком в открывшееся справа пространство. Две испуганные мышки сиганули к дальней стене. Мы спустились еще на три-четыре ступеньки, и мыши ретировались в почти невидимую щель между двумя цементными блоками стены, фонарик Тома выхватил из темноты старую чугунную печь, кирпичную колонну около ярда толщиной, трубы отопления, электропровода, ржавые водопроводные трубы, свисающую с них паутину.
– Жизнерадостное место, – заметил Том.
Мы спустились на пол. Том сразу направился к печи, а я двинулся вправо, чтобы разглядеть получше одну вещь, которую я заметил еще с лестницы. Том освещал фонарем центр подвала, мой фонарик шарил по углам и наткнулся наконец на квадратную деревянную коробку.
Я подошел к ней, поставил на пол термос, который все это время держал в руках, и открыл крышку, под которой оказалось что-то белое и квадратное. Я снял крышку совсем и посветил фонариком на аккуратно сложенные листы бумаги. На верхнем листе были какие-то сумасшедшие, непонятные записи. Темные буквы на белом фоне складывались в совершенно непонятные слова. Я понял, что в коробке лежат буквы, с помощью которых рисовали когда-то афиши.
– Иди сюда, – донесся до меня из-за печки голос Тома. Я взял термос и стал обходить печку, светя себе фонариком.
– Он был здесь, – сказал Том. – Посмотри.
Мне послышалось «Он здесь», и я приготовился увидеть на цементном полу труп Фи рядом с револьвером, из которого он застрелился. Я испытал при этой мысли неожиданный прилив гнева, отчаяния, горя и боли и одновременно что-то вроде сожаления и разочарования. Мой фонарик осветил две картонные коробки. Неужели, несмотря на все, что сделал этот человек, я хочу, чтобы он жил? Или мне просто хотелось, как и Тому Пасмору, самому присутствовать при окончании всей это истории? Злясь на Фи и на самого себя, я направил фонарик в грудь Тому и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196