– Тебя допрашивали? – удивился Ральф.
– Нет, папа, меня не допрашивали.
– Тогда зачем полиции понадобилось говорить с тобой? Ведь они уже поймали убийцу.
– Похоже, что Драгонетт сделал фальшивое признание.
– Что? – воскликнула Марджори. – Но ведь все знают, что это сделал он.
– Все это выглядит не слишком правдоподобно. У Драгонетта было явно недостаточно времени, чтобы съездить в больницу к моменту смены дежурных, потом заехать в магазин и купить все, что ему надо, и вернуться домой в то время, в которое он вернулся. Продавец, отпускавший ему диск для пилы, сказал, что они долго беседовали. Драгонетт не мог обернуться так быстро. Он просто стал признаваться во всем, чтобы заслужить доверие следователей.
– Этот человек, должно быть, сумасшедший, – важно произнесла Марджори.
Впервые за весь день Алан улыбнулся.
– Джонни, но я так и не понял, зачем полицейским понадобилось беседовать с тобой? – снова спросил Ральф.
– Ты же знаешь полицейских. Им просто необходимо пережевывать одно и то же по десять раз. Они хотели, чтобы я вспомнил каждого, кого я видел, когда входил в больницу, когда выходил из больницы, и все остальное, что может им хоть как-то помочь.
– Надеюсь, они не пытаются...
– Конечно, нет. Я ушел из больницы и пошел прямо домой. Тим слышал, как я вошел около пяти минут девятого. – Джон посмотрел на меня. – Возможно, они захотят, чтобы ты это подтвердил.
Я сказал, что рад быть ему полезен.
– Они приедут на похороны? – спросил Ральф.
– О, да, – ответил Джон. – Наша вездесущая полиция будет, как всегда, на страже.
– Ты ничего не говорил обо всем этом. Мы так ничего бы и не узнали, если бы Алан не затронул эту тему.
– Главное сейчас то, что с нами нет Эйприл, – сказал Джон. – И сегодня мы должны думать только об этом.
– А не о том, кто убил ее? – прогрохотал вдруг Алан так, что каждое слово было подобно артиллерийскому разрыву.
– Алан, перестань кричать на меня! – возмутился Джон.
– Тот, кто сделал это с моей дочерью, – человеческий мусор. – По какому-то странному капризу природы, голос Алана Брукнера звучал в два раза громче, чем голос обычного человека, сейчас он ревел, как гоночная машина, разогнавшаяся на ровной дороге. Причем даже сейчас, когда от его голоса дрожали стекла, он вовсе не кричал, а говорил, как обычно. – Он не заслуживает того, чтобы жить на этом свете.
Покраснев, Джон отошел от стола.
В дверь заглянула «Зовите меня просто Джойс».
– Что-нибудь не так? – спросила она. – В этой комнате такой шум, что можно разбудить всю округу.
Алан прочистил горло.
– Наверное, я слишком громко говорю, когда волнуюсь, – сказал он.
Одарив нас потрясающе неискренней улыбкой, Джойс вышла. Должно быть, в коридоре за ее спиной притаился отец, потому что слышно было, как Джойс сказала уже за дверью: «Интересно, эти люди подозревают о существовании валиума?»
Даже Алан Брукнер на секунду улыбнулся.
Затем он обернулся и посмотрел на Джона, который стоял, держа руки в карманах, как и его отец, и молча разглядывая ковер под ногами.
– Джон, а Грант Хоффман тоже будет на похоронах?
Я вспомнил, как Алан спрашивал меня о Гранте Хоффмане, когда он был еще одет в провонявшую одежду, а в раковине в коробках из-под пиццы копошились тараканы.
– Понятия не имею, – ответил Джон.
– Это один из наших самых перспективных кандидатов на степень доктора философии, – пояснил Алан, обращаясь к Марджори. – Начинал у меня, но два года назад я передал его Джону. А потом он пропал из виду, что очень странно, потому что Грант – замечательный студент.
– С ним все было в порядке, – сказал Джон.
– Грант обычно приходил ко мне после консультаций с Джоном, но в последний раз он даже не заглянул.
– Он не пришел шестого числа на консультацию, – пожаловался Джон. – Я прождал его целый час, не говоря уже о том времени, которое потратил, катаясь туда-сюда в автобусе.
– Он заходил к вам домой? – спросил я Алана.
– Так точно. Примерно раз в неделю. Иногда помогал мне убираться в кухне. Мы говорили о том, как движется его диссертация и вообще о всякой всячине.
– Надо было тебе позвонить этому парию, – сказал сыну Ральф.
– Я был очень занят. В любом случае – у Хоффмана нет телефона. Он живет в однокомнатной квартирке где-то в нижнем городе, и его можно позвать к телефону только через хозяйку. Кстати, я вообще ни разу ему не звонил. – Джон посмотрел на меня. – Хоффман преподавал в какой-то школе в нижнем городе, потом ему удалось скопить немного денег и заняться диссертацией. Ему было тогда не меньше тридцати.
– А аспиранты часто исчезают подобным образом?
– Время от времени они действительно бросают все и пропадают.
– Но Грант Хоффман не из тех, кто может все бросить и пропасть, – сказал Алан.
– Я не собираюсь тратить время на раздумья по поводу того, куда делся Грант Хоффман, – заявил Джон. – Если бы он попал под автобус или сменил имя и уехал в Лас-Вегас, наверняка нашлись бы люди, которым было бы об этом известно.
Дверь отворилась, и «Зовите меня просто Джойс» впустила в часовню нескольких мужчин в деловых серых и синих костюмах. За мужчинами показались женщины, так же одетые в деловые костюмы. Все они были гораздо моложе, чем мужчины. Вновь прибывшие подошли к Джону, который подвел их к своим родителям.
Я присел на один из стульев. Ральф Рэнсом вместе с самым старшим брокером, почти таким же седым, как он сам, отошли в сторону и стали о чем-то тихонько разговаривать.
Дверь снова открылась, и, обернувшись, я увидел, как в часовню входят Пол Фонтейн и Майкл Хоган. В руках у Фонтейна был видавший виды коричневый чемоданчик, слишком большой, чтобы назвать его «дипломатом». Они с Хоганом направились в разные стороны зала. Аура власти, окружавшая Майкла Хогана, заставляла всех присутствующих, особенно женщин, оборачиваться в его сторону. Наверное, такой же способностью приковывать взгляды обладали великие актеры. А Хоган действительно чем-то напоминал актера, умудряясь при этом не выглядеть театрально – он был красив чисто мужской красотой, производил впечатление человека надежного, спокойного, честного, обладавшего острым умом. Наблюдая, как Хоган идет в дальний конец комнаты, провожаемый одобрительными взглядами пришедших на панихиду, которых он, казалось, не замечал, я думал о том, что он действительно принадлежал тому типу, который прославило на киноэкране предыдущее поколение. И я в который раз порадовался, что делом Эйприл занимается именно этот человек.
Фонтейн налил себе кофе и, поставив чемоданчик между ног, уселся прямо за моей спиной.
– Постоянно везде на вас натыкаюсь, – сказал он.
Я не стал объяснять, что мог бы сказать про него то же самое.
– И вы все время что-то говорите, – Фонтейн вздохнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196