— Кэтрин оказалась рядом и снизошла до моих забав. Мой отец поспешил запечатлеть этот момент, несомненно затем, чтобы напоминать Кэтрин в будущем, что когда-то она тоже была ребенком. А Кэтрин знала, что он делает: это видно по ее лицу. Она видела отца насквозь.
Нора обратила внимание на самодостаточность в выражении глаз восьмилетней девочки. Пожалуй, такой ребенок действительно мог видеть многих насквозь.
— Вы нашли эту фотографию у нее в квартире? — спросила Нора.
— Нет, там я нашла рукопись. А фотография стояла на ее письменном столе в «Пряничном домике», и это было первое, что я увидела, когда вошла туда. «Боже мой! — сказала я себе. — Вы только посмотрите на это!» Вы ведь понимаете, что это означало, не так ли?
Нора понятия не имела, что бы это могло означать, но нетрудно было догадаться по глазам и голосу Хелен Дэй, что это значило для нее.
— Ваша сестра считала вас самым близким человеком, — сказала она.
Пожилая женщина подалась чуть назад, звякнув ожерельями, и показала пухлым розовым пальцем на горло Норы.
— Суперкубок ваш! Из всей нашей сумасшедшей семейки я была для Хелен ближе всех. Чей адрес и телефон дала она на экстренный случай? Мои. Чью фотографию привезла в «Берег» и поставила на почетное место на своем письменном столе? Мою. Это ведь была фотография не зануды Чарльза, не так ли?
Палец был все еще нацелен на горло Норы, поэтому она покачала головой.
— Правильно. И это не была фотография тех двух дурочек, Эффи и Грейс, за всю свою жизнь не прочитавших ни одной книги. Кэтрин чувствовала себя не более близкой к этим троим, чем к прохожим на улице. Поначалу-то я не взяла в толк, как она могла уехать, забыв мою фотографию, но когда я поняла, что она оставила также шелковый халат и связку книг, я догадалась, для чего она это сделала Она оставила эти вещи для меня, потому что знала, что я обо всем позабочусь. И — готова держать пари — вы сейчас догадаетесь почему.
И вновь у Норы был готов ответ, которого ожидала Хелен.
— Потому что вы понимали ее лучше всех остальных.
— Конечно же. Для остальных Кэтрин всю жизнь оставалась загадкой. Это было как у Джеффри с Деодато. Я люблю их, они прекрасные люди, но они никогда не понимали и не поймут некоторых вещей, которые понимает Джеффри. Люди вроде Джеффри и моей сестры — яркие индивидуальности, правда, Джеффри?
— Как скажешь, мама. Но ты тоже личность нестандартная.
— Об этом-то я и говорю! Пару раз за мою жизнь окружающие утверждали, что я сумасшедшая. Чарльз говорил, что я сошла с ума, когда я согласилась уехать с Линкольном Ченселом. Оставить своего сына, и даже не ему, а людям, которых он считал ниже себя. Чарльз сказал тогда, что я такая же сумасшедшая, какой была Кэтрин. Что ж, сказала я, в таком случае мои дела не так уж плохи. Можете не сомневаться, он сразу сменил пластинку, когда Джеффри получил стипендию в Гарварде и прекрасно проявил там себя. Когда люди не хотят попытаться тебя понять, им проще объявить тебя сумасшедшей. Грейс и Эффи досих пор считают, что я не в себе, но я веду себя гораздо лучше, чем они. Они и Кэтрин считали ненормальной. Она смущала их, как смутила я, когда отправилась работать на Ченселов.
Сложив руки на груди среди монеток и бус, Хелен спокойно взглянула на Нору черными глазами.
— Мои сестры действительно считали, что Кэтрин убежала с тем рисунком, изменила имя и стала спокойно проживать деньги, которые выручила от продажи этого рисунка. Знаете, что они мне сказали? Что больное сердце Кэтрин — это выдумка. Доктор Монтросс ошибся, когда она была еще маленькой девочкой, и с тех пор ее все время лечили. По их мнению, Кэтрин украла рисунок, сбежала, изменила имя и теперь смеется над всеми нами. Чарльз ведь сменил фамилию, сказали они. А ты? Или ты была замужем за мистером Деем? Я сказала, что никогда не меняла фамилию, это сделал человек, на которого я работала, а работодателя ведь нельзя ослушаться, правда? Все, что я сделала, — только привыкла к этой фамилии. К тому же это ведь была фамилия моего мужа, не так ли? И все это писательство, говорили мои сестрицы, тоже было сумасшествием. А ведь это не так, правда, Джеффри?
— Конечно не так, — кивнул Джеффри.
— Кэтрин пригласили в «Берег». Тамошних гостей никто не назовет сумасшедшими. И доктор Монтросс не был шарлатаном. У Кэтрин обнаружили ревматизм, когда ей было всего два года, и сердце ее могло отказать в любой момент. Мы все знали это. Кэтрин умерла. Но Грейс и Эффи продолжали повторять, что, мол, ты ведь не нашла ее тело и все эти полицейские тоже не нашли. Да где им понять, как оно все было на самом деле? В эти леса можно было заслать на месяц человек двадцать, и они все равно бы ничего не нашли.
— Если Кэтрин хотела выбраться оттуда, почему она пошла в лес, а не выбрала более легкий и короткий путь? — спросила Нора.
— Не хотела идти мимо главного здания. Кэтрин не хотела, чтобы ее видели. И, знаете ли, может, она даже вышла на дорогу. Не исключено, что она смогла найти попутную машину и комнату на ночь, а может быть, даже села где-то на поезд, но сердце ее остановилось и она умерла. Ведь Кэтрин так и не связалась со мной по поводу своих вещей. Я прождала две недели, но ни Кэтрин, ни кто другой не позвонили мне, и тогда я все поняла.
— Но брат и обе сестры не согласились с вами? Они думали, что Кэтрин жива?
— Только не Чарльз. Как и я, он был уверен, что Кэтрин умерла. Доктор Монтросс сказал когда-то нашим родителям, что очень удивится, если Кэтрин доживет до тридцати, а ей в тот год исполнилось двадцать девять.
— А Грейс и Эффи?
— Они тоже знали об этом, но изменили свое мнение, когда вышла та книга, где было написано черным по белому, что Кэтрин украла рисунок из гостиной. Для них все, что делала Кэтрин, всегда было плохо. Они ни разу не сказали о ней доброго слова, пока не стали просматривать (перед тем как выкинуть) ее бумаги — а ведь я дала им эти бумаги на хранение — и увидели на нескольких листках записи, напомнившие им о фильме, который они недавно смотрели и который им даже не понравился! Они по-прежнему считают Кэтрин ненормальной, но совсем не прочь нажиться на ее имени. Старые дуры. И не Кэтрин написала ту книгу, а Хьюго Драйвер. Если хотите знать, что писала моя сестра, загляните в эту папку.
74
С замиранием сердца Нора открыла папку. Джеффри привстал, чтобы лучше видеть.
Кэтрин Маннхейм
НЕНАПИСАННЫЕ СЛОВА
15, Пэтчин-плейс, 3
Нью-Йорк, Нью-Йорк
(второй экземпляр)
Перевернув титульный лист, Нора обнаружила поэму «Диалог недавних дней» с множеством исправлений зелеными чернилами. Сердце ее екнуло: так вот что Кэтрин «не писала» в «Береге» — «Ненаписанные слова»! Быстро пролистав вперед, Нора обнаружила, что поэма занимает двадцать три страницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
Нора обратила внимание на самодостаточность в выражении глаз восьмилетней девочки. Пожалуй, такой ребенок действительно мог видеть многих насквозь.
— Вы нашли эту фотографию у нее в квартире? — спросила Нора.
— Нет, там я нашла рукопись. А фотография стояла на ее письменном столе в «Пряничном домике», и это было первое, что я увидела, когда вошла туда. «Боже мой! — сказала я себе. — Вы только посмотрите на это!» Вы ведь понимаете, что это означало, не так ли?
Нора понятия не имела, что бы это могло означать, но нетрудно было догадаться по глазам и голосу Хелен Дэй, что это значило для нее.
— Ваша сестра считала вас самым близким человеком, — сказала она.
Пожилая женщина подалась чуть назад, звякнув ожерельями, и показала пухлым розовым пальцем на горло Норы.
— Суперкубок ваш! Из всей нашей сумасшедшей семейки я была для Хелен ближе всех. Чей адрес и телефон дала она на экстренный случай? Мои. Чью фотографию привезла в «Берег» и поставила на почетное место на своем письменном столе? Мою. Это ведь была фотография не зануды Чарльза, не так ли?
Палец был все еще нацелен на горло Норы, поэтому она покачала головой.
— Правильно. И это не была фотография тех двух дурочек, Эффи и Грейс, за всю свою жизнь не прочитавших ни одной книги. Кэтрин чувствовала себя не более близкой к этим троим, чем к прохожим на улице. Поначалу-то я не взяла в толк, как она могла уехать, забыв мою фотографию, но когда я поняла, что она оставила также шелковый халат и связку книг, я догадалась, для чего она это сделала Она оставила эти вещи для меня, потому что знала, что я обо всем позабочусь. И — готова держать пари — вы сейчас догадаетесь почему.
И вновь у Норы был готов ответ, которого ожидала Хелен.
— Потому что вы понимали ее лучше всех остальных.
— Конечно же. Для остальных Кэтрин всю жизнь оставалась загадкой. Это было как у Джеффри с Деодато. Я люблю их, они прекрасные люди, но они никогда не понимали и не поймут некоторых вещей, которые понимает Джеффри. Люди вроде Джеффри и моей сестры — яркие индивидуальности, правда, Джеффри?
— Как скажешь, мама. Но ты тоже личность нестандартная.
— Об этом-то я и говорю! Пару раз за мою жизнь окружающие утверждали, что я сумасшедшая. Чарльз говорил, что я сошла с ума, когда я согласилась уехать с Линкольном Ченселом. Оставить своего сына, и даже не ему, а людям, которых он считал ниже себя. Чарльз сказал тогда, что я такая же сумасшедшая, какой была Кэтрин. Что ж, сказала я, в таком случае мои дела не так уж плохи. Можете не сомневаться, он сразу сменил пластинку, когда Джеффри получил стипендию в Гарварде и прекрасно проявил там себя. Когда люди не хотят попытаться тебя понять, им проще объявить тебя сумасшедшей. Грейс и Эффи досих пор считают, что я не в себе, но я веду себя гораздо лучше, чем они. Они и Кэтрин считали ненормальной. Она смущала их, как смутила я, когда отправилась работать на Ченселов.
Сложив руки на груди среди монеток и бус, Хелен спокойно взглянула на Нору черными глазами.
— Мои сестры действительно считали, что Кэтрин убежала с тем рисунком, изменила имя и стала спокойно проживать деньги, которые выручила от продажи этого рисунка. Знаете, что они мне сказали? Что больное сердце Кэтрин — это выдумка. Доктор Монтросс ошибся, когда она была еще маленькой девочкой, и с тех пор ее все время лечили. По их мнению, Кэтрин украла рисунок, сбежала, изменила имя и теперь смеется над всеми нами. Чарльз ведь сменил фамилию, сказали они. А ты? Или ты была замужем за мистером Деем? Я сказала, что никогда не меняла фамилию, это сделал человек, на которого я работала, а работодателя ведь нельзя ослушаться, правда? Все, что я сделала, — только привыкла к этой фамилии. К тому же это ведь была фамилия моего мужа, не так ли? И все это писательство, говорили мои сестрицы, тоже было сумасшествием. А ведь это не так, правда, Джеффри?
— Конечно не так, — кивнул Джеффри.
— Кэтрин пригласили в «Берег». Тамошних гостей никто не назовет сумасшедшими. И доктор Монтросс не был шарлатаном. У Кэтрин обнаружили ревматизм, когда ей было всего два года, и сердце ее могло отказать в любой момент. Мы все знали это. Кэтрин умерла. Но Грейс и Эффи продолжали повторять, что, мол, ты ведь не нашла ее тело и все эти полицейские тоже не нашли. Да где им понять, как оно все было на самом деле? В эти леса можно было заслать на месяц человек двадцать, и они все равно бы ничего не нашли.
— Если Кэтрин хотела выбраться оттуда, почему она пошла в лес, а не выбрала более легкий и короткий путь? — спросила Нора.
— Не хотела идти мимо главного здания. Кэтрин не хотела, чтобы ее видели. И, знаете ли, может, она даже вышла на дорогу. Не исключено, что она смогла найти попутную машину и комнату на ночь, а может быть, даже села где-то на поезд, но сердце ее остановилось и она умерла. Ведь Кэтрин так и не связалась со мной по поводу своих вещей. Я прождала две недели, но ни Кэтрин, ни кто другой не позвонили мне, и тогда я все поняла.
— Но брат и обе сестры не согласились с вами? Они думали, что Кэтрин жива?
— Только не Чарльз. Как и я, он был уверен, что Кэтрин умерла. Доктор Монтросс сказал когда-то нашим родителям, что очень удивится, если Кэтрин доживет до тридцати, а ей в тот год исполнилось двадцать девять.
— А Грейс и Эффи?
— Они тоже знали об этом, но изменили свое мнение, когда вышла та книга, где было написано черным по белому, что Кэтрин украла рисунок из гостиной. Для них все, что делала Кэтрин, всегда было плохо. Они ни разу не сказали о ней доброго слова, пока не стали просматривать (перед тем как выкинуть) ее бумаги — а ведь я дала им эти бумаги на хранение — и увидели на нескольких листках записи, напомнившие им о фильме, который они недавно смотрели и который им даже не понравился! Они по-прежнему считают Кэтрин ненормальной, но совсем не прочь нажиться на ее имени. Старые дуры. И не Кэтрин написала ту книгу, а Хьюго Драйвер. Если хотите знать, что писала моя сестра, загляните в эту папку.
74
С замиранием сердца Нора открыла папку. Джеффри привстал, чтобы лучше видеть.
Кэтрин Маннхейм
НЕНАПИСАННЫЕ СЛОВА
15, Пэтчин-плейс, 3
Нью-Йорк, Нью-Йорк
(второй экземпляр)
Перевернув титульный лист, Нора обнаружила поэму «Диалог недавних дней» с множеством исправлений зелеными чернилами. Сердце ее екнуло: так вот что Кэтрин «не писала» в «Береге» — «Ненаписанные слова»! Быстро пролистав вперед, Нора обнаружила, что поэма занимает двадцать три страницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164