Все заработаны с помощью минета, и сидящие вокруг женщины прекрасно это знают. И вот еще что — чем старше женщина, тем шикарнее шуба.
— И вы еще утверждаете, что обожаете женщин, — сказала Нора.
— Не я же все это придумал. Вот уже пятнадцать лет я вожу своих Марточек, Эдночек и Агат в «Шато» и слушаю их россказни. Я слышу то, что они говорят, и знаю то, что они на самом деле хотят сказать. И порой, Нора, гораздо чаще, чем ты можешь себе представить, они оказываются совершенно одинаковыми. Восьмидесятипятилетняя женщина, которая сделала уже три подтяжки лица, пережила двух мужей, из которых хотя бы один был по-настоящему богат, после пары бокалов вина размякает настолько, что готова рассказать молодому симпатичному адвокату, как прожила длинную и полную неги жизнь, не проработав ни единого дня. А когда они понимают, что я прекрасно знаю все эти штучки, им становится со мной по-настоящему интересно. Эти пожилые леди в молодости, как правило, были красавицами, все мужское поголовье планеты выстраивалось в длинную очередь, чтобы поиметь их хотя бы разочек, но все это прошло, как только они состарились. Мужья умерли. Никто теперь не хочет слушать их болтовню. Кроме меня. Я могу слушать их весь день. Я люблю их тихие, вкрадчивые, прокуренные голоса, таящие ловушки и капканы, но еще больше я люблю их истории. Эти дамочки настолько порочны, что даже не подозревают об этом, да и при всем своем желании не смогут подозревать, потому как не обладают для этого моральной структурой. Единственное, о чем жалеют эти леди, — это о том, что счастливая часть их жизни не продлилась лет на десять подольше, чтобы они могли заграбастать еще одного богатого кретина, который балдеет, когда ему рассказывают, какой у него огромный член. Мне нравится, как они выглядят: с жесткими волосами, которые они умудряются каким-то образом заставить выглядеть пышными и мягкими, косметика наложена так искусно, что морщины едва видны, руки унизаны кольцами так, что не видно ни пигментных пятен, ни проступающих вен, ни распухших суставов. Никто не может сказать, что я не люблю женщин.
— Вы спали с этими пожилыми дамами?
— Я не занимался сексом с женщиной моложе шестидесяти пяти вот уже лет девять-десять. Ах, нет, моложе шестидесяти двух — я забыл Глэдис.
— Но ведь вы убивали женщин, — напомнила Нора.
— В этом не было ничего личного.
— Для них — было.
— Я убивал клиенток, понимаешь? Каждый раз, когда я убивал кого-то, от дела моего старика отваливался еще один жирный кусок. Незадолго до того как я прикончил Аннабель Остин, литературного агента, папаша целых два дня ходил и нудил: «Ну почему не могут убивать чьих-нибудь других клиентов?» Если бы я довел цифру до десяти, он бы выдрал себе последние волосы.
— Но вы всегда выбирали клиентов-женщин и всегда женщин определенного типа. — Глаза Дарта при этих ее словах сделались вдруг какими-то плоскими. — А, вам не нравился их образ жизни.
— Можешь называть это так, — сказал Дарт. — Эти женщины пытались вести себя как мужчины.
— Они с вами плохо обращались? — догадалась по его тону Нора.
— Когда они приходили в офис и я пытался сказать им что-то приятное, им стоило большого труда заставить себя поговорить со мной.
— Не то что ваши пожилые леди.
— Я никогда бы не убил ни одну из моих милых старушек... если бы они не были последними папашиными клиентками.
— А я?
Губы Дарта медленно растянулись в улыбке.
— Ты хочешь спросить, собираюсь ли я тебя убить? Нора молчала.
— Дорогая Норочка. Мы решим этого после того, как я преподам тебе несколько уроков реальности.
— Уроков реальности?
Дик похлопал ее по колену.
— В Массачусетсе много мотелей. Нам нужен мотель с большой-пребольшой стоянкой.
46
Когда они почти проехали Спрингфилд, Дарт ткнул пальцем в сторону трехэтажного здания песочного цвета с белыми балконами.
— То, что надо!
Здание примыкало к задней оконечности автостоянки размером с футбольное поле. Огромная желто-синяя вывеска возвещала, что перед ними гостиница «Чикопи». Слева от гостиницы приютилось крохотное швейцарское кафе «Домашняя кухня».
— Давай-ка помедленнее, а то проскочишь въезд, — велел Дик.
Нора свернула с шоссе и, проехав еще немного, направила машину к стоянке.
— Дорогая, теперь мы всегда будем останавливаться в гостинице «Чикопи». И есть домашнюю пищу. Разве ты не любишь домашнюю пищу? Знаменитый мамин суп из лезвий бритвы и все такое?
— Припарковаться в каком-то определенном месте? — Нора уже устала пугаться.
— Прямо посередке. Скажи-ка, милая, у тебя есть какое-нибудь прозвище или кличка?
— Какое-нибудь — что? — Нора поставила «линкольн» на свободное место примерно в центре стоянки.
— Нам нужны новые имена. Есть предложения или я придумаю сам?
— Мистер и миссис Драйверы, — закрыв глаза, Нора устало откинулась на спинку сиденья.
— Концепция хороша, фамилия просто классически подходит к данной ситуации, но использование имен великих людей почти всегда оборачивается ошибкой. — Повернувшись, Дик попытался дотянуться до пакетов на заднем сиденье. — Черт! — Дарт привстал и перегнулся через спинку, ягодицами почти упираясь в крышу машины.
Открыв глаза, Нора увидела, что карман с пистолетом всего в футе от ее лица. Она мгновенно взвесила силу и скорость, необходимые ей, чтобы быстро выхватить револьвер. При этом в голове вертелась мысль: она ведь не умеет стрелять. Дэн Харвич когда-то объяснял, как снимать с предохранителя пистолет, который он ей дал. Но есть ли предохранители у револьверов? И если есть, то где они? Пока она решала про себя эти вопросы, Дарт поставил на спинку сиденья два коричневых бумажных пакета.
Пакет с бутылками он сунул на колени Норе.
— Понесешь вот это и то, что лежит в багажнике. И еще: пожалуйста, не одаривай окружающих леденящими душу взглядами мученика. Людям нравятся счастливые лица. Если подумать, я еще ни разу не видел твоей улыбки, а сам постоянно тебе улыбаюсь.
— Вы проводите время гораздо веселее меня.
— Улыбнись, Нора, освети солнышком мой день.
— Не думаю, что смогу.
— А вот мы сейчас прорепетируем очаровательную улыбку, которой ты одаришь идиота, стоящего за конторкой.
Повернувшись лицом к Дарту, Нора раздвинула губы и оскалила зубы.
Дарт посмотрел на нее долгим внимательным взглядом.
— Вспомни что-нибудь приятное, Норочка. Например, полную огня женщину, избивающую Натали Вейл.
— Я слишком напугана для дебюта.
Дарт сердито вздохнул.
— Это проект. — Он сложил пальцы крестом на уровне сердца.
— Проект? — удивилась Нора.
Но Дарт не стал ничего объяснять.
— Пошли, — сказал он, вынимая ключи и вылезая из машины. Нора ждала, что он снова потащит ее за собой через пассажирское сиденье, но вместо этого Дик обошел вокруг машины и поглядел на нее, приподняв брови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
— И вы еще утверждаете, что обожаете женщин, — сказала Нора.
— Не я же все это придумал. Вот уже пятнадцать лет я вожу своих Марточек, Эдночек и Агат в «Шато» и слушаю их россказни. Я слышу то, что они говорят, и знаю то, что они на самом деле хотят сказать. И порой, Нора, гораздо чаще, чем ты можешь себе представить, они оказываются совершенно одинаковыми. Восьмидесятипятилетняя женщина, которая сделала уже три подтяжки лица, пережила двух мужей, из которых хотя бы один был по-настоящему богат, после пары бокалов вина размякает настолько, что готова рассказать молодому симпатичному адвокату, как прожила длинную и полную неги жизнь, не проработав ни единого дня. А когда они понимают, что я прекрасно знаю все эти штучки, им становится со мной по-настоящему интересно. Эти пожилые леди в молодости, как правило, были красавицами, все мужское поголовье планеты выстраивалось в длинную очередь, чтобы поиметь их хотя бы разочек, но все это прошло, как только они состарились. Мужья умерли. Никто теперь не хочет слушать их болтовню. Кроме меня. Я могу слушать их весь день. Я люблю их тихие, вкрадчивые, прокуренные голоса, таящие ловушки и капканы, но еще больше я люблю их истории. Эти дамочки настолько порочны, что даже не подозревают об этом, да и при всем своем желании не смогут подозревать, потому как не обладают для этого моральной структурой. Единственное, о чем жалеют эти леди, — это о том, что счастливая часть их жизни не продлилась лет на десять подольше, чтобы они могли заграбастать еще одного богатого кретина, который балдеет, когда ему рассказывают, какой у него огромный член. Мне нравится, как они выглядят: с жесткими волосами, которые они умудряются каким-то образом заставить выглядеть пышными и мягкими, косметика наложена так искусно, что морщины едва видны, руки унизаны кольцами так, что не видно ни пигментных пятен, ни проступающих вен, ни распухших суставов. Никто не может сказать, что я не люблю женщин.
— Вы спали с этими пожилыми дамами?
— Я не занимался сексом с женщиной моложе шестидесяти пяти вот уже лет девять-десять. Ах, нет, моложе шестидесяти двух — я забыл Глэдис.
— Но ведь вы убивали женщин, — напомнила Нора.
— В этом не было ничего личного.
— Для них — было.
— Я убивал клиенток, понимаешь? Каждый раз, когда я убивал кого-то, от дела моего старика отваливался еще один жирный кусок. Незадолго до того как я прикончил Аннабель Остин, литературного агента, папаша целых два дня ходил и нудил: «Ну почему не могут убивать чьих-нибудь других клиентов?» Если бы я довел цифру до десяти, он бы выдрал себе последние волосы.
— Но вы всегда выбирали клиентов-женщин и всегда женщин определенного типа. — Глаза Дарта при этих ее словах сделались вдруг какими-то плоскими. — А, вам не нравился их образ жизни.
— Можешь называть это так, — сказал Дарт. — Эти женщины пытались вести себя как мужчины.
— Они с вами плохо обращались? — догадалась по его тону Нора.
— Когда они приходили в офис и я пытался сказать им что-то приятное, им стоило большого труда заставить себя поговорить со мной.
— Не то что ваши пожилые леди.
— Я никогда бы не убил ни одну из моих милых старушек... если бы они не были последними папашиными клиентками.
— А я?
Губы Дарта медленно растянулись в улыбке.
— Ты хочешь спросить, собираюсь ли я тебя убить? Нора молчала.
— Дорогая Норочка. Мы решим этого после того, как я преподам тебе несколько уроков реальности.
— Уроков реальности?
Дик похлопал ее по колену.
— В Массачусетсе много мотелей. Нам нужен мотель с большой-пребольшой стоянкой.
46
Когда они почти проехали Спрингфилд, Дарт ткнул пальцем в сторону трехэтажного здания песочного цвета с белыми балконами.
— То, что надо!
Здание примыкало к задней оконечности автостоянки размером с футбольное поле. Огромная желто-синяя вывеска возвещала, что перед ними гостиница «Чикопи». Слева от гостиницы приютилось крохотное швейцарское кафе «Домашняя кухня».
— Давай-ка помедленнее, а то проскочишь въезд, — велел Дик.
Нора свернула с шоссе и, проехав еще немного, направила машину к стоянке.
— Дорогая, теперь мы всегда будем останавливаться в гостинице «Чикопи». И есть домашнюю пищу. Разве ты не любишь домашнюю пищу? Знаменитый мамин суп из лезвий бритвы и все такое?
— Припарковаться в каком-то определенном месте? — Нора уже устала пугаться.
— Прямо посередке. Скажи-ка, милая, у тебя есть какое-нибудь прозвище или кличка?
— Какое-нибудь — что? — Нора поставила «линкольн» на свободное место примерно в центре стоянки.
— Нам нужны новые имена. Есть предложения или я придумаю сам?
— Мистер и миссис Драйверы, — закрыв глаза, Нора устало откинулась на спинку сиденья.
— Концепция хороша, фамилия просто классически подходит к данной ситуации, но использование имен великих людей почти всегда оборачивается ошибкой. — Повернувшись, Дик попытался дотянуться до пакетов на заднем сиденье. — Черт! — Дарт привстал и перегнулся через спинку, ягодицами почти упираясь в крышу машины.
Открыв глаза, Нора увидела, что карман с пистолетом всего в футе от ее лица. Она мгновенно взвесила силу и скорость, необходимые ей, чтобы быстро выхватить револьвер. При этом в голове вертелась мысль: она ведь не умеет стрелять. Дэн Харвич когда-то объяснял, как снимать с предохранителя пистолет, который он ей дал. Но есть ли предохранители у револьверов? И если есть, то где они? Пока она решала про себя эти вопросы, Дарт поставил на спинку сиденья два коричневых бумажных пакета.
Пакет с бутылками он сунул на колени Норе.
— Понесешь вот это и то, что лежит в багажнике. И еще: пожалуйста, не одаривай окружающих леденящими душу взглядами мученика. Людям нравятся счастливые лица. Если подумать, я еще ни разу не видел твоей улыбки, а сам постоянно тебе улыбаюсь.
— Вы проводите время гораздо веселее меня.
— Улыбнись, Нора, освети солнышком мой день.
— Не думаю, что смогу.
— А вот мы сейчас прорепетируем очаровательную улыбку, которой ты одаришь идиота, стоящего за конторкой.
Повернувшись лицом к Дарту, Нора раздвинула губы и оскалила зубы.
Дарт посмотрел на нее долгим внимательным взглядом.
— Вспомни что-нибудь приятное, Норочка. Например, полную огня женщину, избивающую Натали Вейл.
— Я слишком напугана для дебюта.
Дарт сердито вздохнул.
— Это проект. — Он сложил пальцы крестом на уровне сердца.
— Проект? — удивилась Нора.
Но Дарт не стал ничего объяснять.
— Пошли, — сказал он, вынимая ключи и вылезая из машины. Нора ждала, что он снова потащит ее за собой через пассажирское сиденье, но вместо этого Дик обошел вокруг машины и поглядел на нее, приподняв брови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164