И еще, конечно, знаменитый Зал баскетбола, можешь себе представить? Баскетбол был хорош, пока в него играли белые парни, но посмотри, что происходит сейчас. На смену им пришли негры-переростки, игра свелась к эксгибиционизму. Спортивная этика? Забудьте о ней. В гетто не может быть спортивной этики. А баскетбол — это то же гетто с большими гонорарами. Очередное подтверждение упадка общественной морали. Мой отец — ты думаешь, Нора, его волнует, кто на самом деле написал «Ночное путешествие»? Его представления о хорошей литературе сводятся к номеру «Америкен Лэйер» с его фотографией на обложке. Ты должна понять, что происходит в «Дарт и Моррис». Клиентам переадресовывают счета за полеты на «Конкордах». Больше всего меня достает, что они не видят комичности сложившейся ситуации.
На так называемой консультации адвокаты выдувают пару бутылок самого дорогого шампанского, набивают животы икрой, а потом клиент получает счет за обед на пятьсот долларов, и тогда это вовсе не кажется ему забавным! Неудивительно, что люди ненавидят адвокатов. По сравнению с другими представителями этой профессии я — просто образец совершенства Я всегда забочусь о своих пожилых леди. Если я выставляю им счет за ланч, то только лишь потому, что во время ланча мы говорили о делах. Не только о Даниэле Стил и Эмили Дикинсон.
Они колесили по пригородам Спрингфилда. Дарт продолжал болтать, глядя одновременно по сторонам в поисках подходящего мотеля.
— Взять, к примеру, этого Шелли Долкиса. Он развозил накладные члены и надувных кукол для тех, кто слишком слаб, чтоб заниматься сексом с другими людьми. Даже в секс-индустрии существует своя иерархия, и Шелли находился на самом-самом дне. Но если б он смог сейчас заговорить, он бы наверняка поведал нам, что оказывает людям неоценимые услуги. Ведь если бы люди не имели доступа к его продукции — что ж, они бы, наверное, шли на улицы и насиловали.
— Думаю, ты прав, — сказала Нора.
— Все сводится к тому, что не у каждого хватает духу признаться, что он норовит обвести клиентов вокруг пальца. Парень, который баллотируется в Сенат и честно говорит, что хочет получить место для того, чтобы трахать хорошеньких помощниц, набивать карманы взятками, вволю наслаждаться наркотиками и плавать голым в бассейне со знаменитыми стриптизерками, может считать, что он уже получил мой голос. Это государство построено на честности и справедливости? Да ведь им владели совсем другие люди, а мы отобрали его. Вспомни «Бостонское чаепитие». Представь себе, что ты приехала сюда в семьсот пятидесятом году и вдруг увидела прелестный остров в заливе, на котором живут с полдюжины индейцев. Ты что, сказала бы: «Ах, как жаль, поплыву искать другой остров»? Нет, перебила бы всех индейцев и забрала остров себе. Пару лет ты прожила в Вестерхолме. Видела когда-нибудь индейцев? И все это повторяется веками. Учебники истории врут, и учителя тоже врут. И уж, конечно, врут политики. Последнее, что им нужно, — это образованный народ.
— Да.
— Для меня это счастливое время. Я гораздо более чувствителен, чем думают все мои знакомые, и ты уже видела эту сторону моей натуры.
— Это правда, — сказала Нора.
— Ага, вот и место, которое прекрасно подойдет нашей маленькой семейке.
Чуть впереди, на возвышении, ютился рядок обшарпанных бунгало; пронумерованные двери выходили на прогулочный помост, тянувшийся вдоль всего ряда. У въезда на парковку красовался неоновый знак: мотель «Хиллсайд».
— "Хиллсайд" — как знаменитый душитель, — хмыкнул Дарт. Свернув к последнему домику, он пошлепал труп Долкиса по щеке. — Отдохни тут, Шелли, пока мы с Норой зарегистрируемся.
Старый-престарый сикх взял у Дарта двадцать пять долларов и пододвинул к нему ключ, не поднимаясь со стула и не сводя глаз с телевизора, по которому показывали индийский мюзикл.
— Нора, Нора, — сказал Дарт, когда они шли по скрипучим доскам помоста к своему домику. — Как говорят в рекламе пива, что может быть лучше.
— И что же может быть лучше?
— Ты, да я, да большой толстый жмурик. — Он вставил ключ в замочную скважину. — Давай посмотрим, что представляет собой наш будуар.
Потолочная лампочка под абажуром из рисовой бумаги тускло осветила кровать под желтым одеялом, обшарпанное деревянное трюмо и два зеленых пластиковых стула у карточного столика. Пол прикрывала вытертая циновка.
— О, Нора, если в эти стены могли говорить, сколько интересных историй они поведали бы нам.
— О самоубийствах и адюльтерах, — сказала Нора, и ее охватил вдруг смутный страх. Женщина, живущая внутри оболочки, не должна была говорить такие вещи.
Но она не расстроила Дика Дарта.
— С каждым сказанным словом ты становишься все более интересной, — похвалил он Нору. — А там, во Вьетнаме, тебя насиловали?
Нора прислонилась к стене, чтобы не рухнуть. Дэйви не мог догадаться об этом за два года супружества, а Дику Дарту хватило двадцати четырех часов.
Дик выглянул наружу.
— После того как мы эскортируем Шелли в нашу милую комнатку, я расскажу тебе одну историю, — сказал он.
Вернувшись к машине, Дарт открыл дверцу и положил руку на плечо Долкиса Покойник вперил взгляд в потолок салона, будто там показывали порнофильм.
— Шелли, старичок, пора немного прогуляться. Норочка, сейчас я потащу его к себе, а ты должна встать рядом и подхватить Шелли под другую руку. — Снова наклонившись к машине, Дарт вытянул на яркий солнечный свет голову и плечи Долкиса. — Давай скорей, а то я сейчас уроню его.
Нора подошла к машине и нагнулась. Костюм мертвеца был в зеленых пятнах от оливок и пропах табаком.
— Вот так, — сказал Дарт. Нора подняла руку трупа и положила себе на плечо. — А теперь раз, два, взяли! — Тело наконец поднялось с сиденья, а ноги зацепились за порог. При этом из открытого рта покойника вырвался тихий звук. — Не жалуйся, Шелли. — Дарт попятился назад, целиком вытаскивая труп из машины. С одной ноги Долкиса слетел ботинок. — Топай, топай, — сказал Дарт.
Они втащили покойника в комнату, Дарт прошел к дальнему концу кровати и высвободился из-под руки трупа. Нора в одиночку не удержала его тела, и покойник повалился на циновку, глухо стукнувшись лбом. Дарт перевернул труп и похлопал его по выступающему животу.
— Хороший мальчик. — Он развязал перекрученный галстук Долкиса, вытянул его и отшвырнул в сторону, затем расстегнул на трупе рубашку и вынул ее из брюк. Узенькая полоска темных волос тянулась по животу Долкиса и сбегала вниз к пупку. Дарт расстегнул ремень и пуговицу на брюках покойника.
— Что ты делаешь? — спросила Нора.
— Раздеваю. — Он рывком расстегнул молнию, передвинулся к нижней части тела, снял оставшийся на ноге ботинок и стянул с пухлых ног носки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
На так называемой консультации адвокаты выдувают пару бутылок самого дорогого шампанского, набивают животы икрой, а потом клиент получает счет за обед на пятьсот долларов, и тогда это вовсе не кажется ему забавным! Неудивительно, что люди ненавидят адвокатов. По сравнению с другими представителями этой профессии я — просто образец совершенства Я всегда забочусь о своих пожилых леди. Если я выставляю им счет за ланч, то только лишь потому, что во время ланча мы говорили о делах. Не только о Даниэле Стил и Эмили Дикинсон.
Они колесили по пригородам Спрингфилда. Дарт продолжал болтать, глядя одновременно по сторонам в поисках подходящего мотеля.
— Взять, к примеру, этого Шелли Долкиса. Он развозил накладные члены и надувных кукол для тех, кто слишком слаб, чтоб заниматься сексом с другими людьми. Даже в секс-индустрии существует своя иерархия, и Шелли находился на самом-самом дне. Но если б он смог сейчас заговорить, он бы наверняка поведал нам, что оказывает людям неоценимые услуги. Ведь если бы люди не имели доступа к его продукции — что ж, они бы, наверное, шли на улицы и насиловали.
— Думаю, ты прав, — сказала Нора.
— Все сводится к тому, что не у каждого хватает духу признаться, что он норовит обвести клиентов вокруг пальца. Парень, который баллотируется в Сенат и честно говорит, что хочет получить место для того, чтобы трахать хорошеньких помощниц, набивать карманы взятками, вволю наслаждаться наркотиками и плавать голым в бассейне со знаменитыми стриптизерками, может считать, что он уже получил мой голос. Это государство построено на честности и справедливости? Да ведь им владели совсем другие люди, а мы отобрали его. Вспомни «Бостонское чаепитие». Представь себе, что ты приехала сюда в семьсот пятидесятом году и вдруг увидела прелестный остров в заливе, на котором живут с полдюжины индейцев. Ты что, сказала бы: «Ах, как жаль, поплыву искать другой остров»? Нет, перебила бы всех индейцев и забрала остров себе. Пару лет ты прожила в Вестерхолме. Видела когда-нибудь индейцев? И все это повторяется веками. Учебники истории врут, и учителя тоже врут. И уж, конечно, врут политики. Последнее, что им нужно, — это образованный народ.
— Да.
— Для меня это счастливое время. Я гораздо более чувствителен, чем думают все мои знакомые, и ты уже видела эту сторону моей натуры.
— Это правда, — сказала Нора.
— Ага, вот и место, которое прекрасно подойдет нашей маленькой семейке.
Чуть впереди, на возвышении, ютился рядок обшарпанных бунгало; пронумерованные двери выходили на прогулочный помост, тянувшийся вдоль всего ряда. У въезда на парковку красовался неоновый знак: мотель «Хиллсайд».
— "Хиллсайд" — как знаменитый душитель, — хмыкнул Дарт. Свернув к последнему домику, он пошлепал труп Долкиса по щеке. — Отдохни тут, Шелли, пока мы с Норой зарегистрируемся.
Старый-престарый сикх взял у Дарта двадцать пять долларов и пододвинул к нему ключ, не поднимаясь со стула и не сводя глаз с телевизора, по которому показывали индийский мюзикл.
— Нора, Нора, — сказал Дарт, когда они шли по скрипучим доскам помоста к своему домику. — Как говорят в рекламе пива, что может быть лучше.
— И что же может быть лучше?
— Ты, да я, да большой толстый жмурик. — Он вставил ключ в замочную скважину. — Давай посмотрим, что представляет собой наш будуар.
Потолочная лампочка под абажуром из рисовой бумаги тускло осветила кровать под желтым одеялом, обшарпанное деревянное трюмо и два зеленых пластиковых стула у карточного столика. Пол прикрывала вытертая циновка.
— О, Нора, если в эти стены могли говорить, сколько интересных историй они поведали бы нам.
— О самоубийствах и адюльтерах, — сказала Нора, и ее охватил вдруг смутный страх. Женщина, живущая внутри оболочки, не должна была говорить такие вещи.
Но она не расстроила Дика Дарта.
— С каждым сказанным словом ты становишься все более интересной, — похвалил он Нору. — А там, во Вьетнаме, тебя насиловали?
Нора прислонилась к стене, чтобы не рухнуть. Дэйви не мог догадаться об этом за два года супружества, а Дику Дарту хватило двадцати четырех часов.
Дик выглянул наружу.
— После того как мы эскортируем Шелли в нашу милую комнатку, я расскажу тебе одну историю, — сказал он.
Вернувшись к машине, Дарт открыл дверцу и положил руку на плечо Долкиса Покойник вперил взгляд в потолок салона, будто там показывали порнофильм.
— Шелли, старичок, пора немного прогуляться. Норочка, сейчас я потащу его к себе, а ты должна встать рядом и подхватить Шелли под другую руку. — Снова наклонившись к машине, Дарт вытянул на яркий солнечный свет голову и плечи Долкиса. — Давай скорей, а то я сейчас уроню его.
Нора подошла к машине и нагнулась. Костюм мертвеца был в зеленых пятнах от оливок и пропах табаком.
— Вот так, — сказал Дарт. Нора подняла руку трупа и положила себе на плечо. — А теперь раз, два, взяли! — Тело наконец поднялось с сиденья, а ноги зацепились за порог. При этом из открытого рта покойника вырвался тихий звук. — Не жалуйся, Шелли. — Дарт попятился назад, целиком вытаскивая труп из машины. С одной ноги Долкиса слетел ботинок. — Топай, топай, — сказал Дарт.
Они втащили покойника в комнату, Дарт прошел к дальнему концу кровати и высвободился из-под руки трупа. Нора в одиночку не удержала его тела, и покойник повалился на циновку, глухо стукнувшись лбом. Дарт перевернул труп и похлопал его по выступающему животу.
— Хороший мальчик. — Он развязал перекрученный галстук Долкиса, вытянул его и отшвырнул в сторону, затем расстегнул на трупе рубашку и вынул ее из брюк. Узенькая полоска темных волос тянулась по животу Долкиса и сбегала вниз к пупку. Дарт расстегнул ремень и пуговицу на брюках покойника.
— Что ты делаешь? — спросила Нора.
— Раздеваю. — Он рывком расстегнул молнию, передвинулся к нижней части тела, снял оставшийся на ноге ботинок и стянул с пухлых ног носки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164