— Друзья мои, — начал он, — пришло время взглянуть правде в глаза. Наш любимый дом разрушен. Нам некуда бежать. Теперь мы — пленники, рабы, чужие в этой стране. Что же нам делать? Должны ли мы сражаться за нашу свободу, если у нас нет оружия? Должны ли бежать, если нам некуда возвращаться?
— Трусы! — выкрикнул Руфи откуда-то сзади. — Вы хотите жить и умереть рабами?
Доктор Грис вздохнул. Анно Хаз поймал себя на мысли, что знает, что он сейчас скажет.
— Лучше быть живыми рабами, чем свободными покойниками.
Анно взглянул на жену. Аира моргнула и тряхнула головой.
— Трус, трус, трус! — выкрикивал Руфи.
— Может быть, я и трус, — спокойно произнес доктор Грис — Может быть, ты и смелее меня. Но оглянись вокруг. Посмотри на людей. Ты просишь их выбрать смерть? За что?
— За честь нашего народа!
— Ты просишь их пожертвовать жизнью ради чести?
— Жизнью рабов — да!
По толпе пробежал одобрительный ропот.
— Давайте не будем спешить, — сказал Джессел Грис — Скоро зима. Мы еще не знаем, на что будет похожа наша жизнь здесь. Если она окажется невыносимой, то, может быть, мы и согласимся с нашим горячим юным другом. Тогда придет время сражаться и умирать. Сейчас же время ждать и присматриваться. Потерпев до весны, мы ничего не потеряем, а возможно, что-нибудь приобретем.
Наступило молчание.
Затем ткач Мико Мимилит спросил:
— А что скажет Анно Хаз?
Анно был простым библиотекарем, но его уважали. Кроме того, говорили, что у его жены есть дар.
— Я должен сказать вам, — спокойно начал Анно, — что у нас гораздо меньше времени, чем мы думаем. Где-то, совсем не здесь, наша истинная родина ждет нас. Я думаю, мы должны найти ее, пока не станет слишком поздно.
Слова Анно вызвали возмущение.
— Слишком поздно для чего? Что должно произойти? Где эта самая родина? Откуда ты знаешь?
Джессел Грис облек общий вопрос в самую неудобную для ответа форму.
— Вы считаете, нам следует бежать, несмотря на то, что это может привести нас к гибели? Думаете, мы должны искать нашу родину, хотя никто не имеет представления, где она? И конечно, мы должны избежать некоей судьбы, а ведь вы даже не знаете — какой!
— Да, — ответил Анно.
— Эти откровения исходят от вашей жены, нашей славной пророчицы? — Джессел Грис не собирался высмеивать Аиру, но в голосе чувствовалась ирония.
— Да, — сказал Хаз.
— А что именно она сообщила?
Анно заколебался и посмотрел в глаза Бомену. Сын ответил отцу твердым взглядом.
— Скажи им, папа, — промолвил он.
— Она сказала, что ветер крепчает.
На этот раз Джессел Грис откровенно рассмеялся.
— Ветер крепчает?
Не выдержав, Аира Хаз вмешалась в разговор:
— Я вовсе не «ваша славная пророчица»! Можете делать все, что хотите. Никто не обязан слушать то, что я говорю!
В это мгновение ворота широко распахнулись, и в сопровождении отряда солдат во двор вошла группа клерков с большими конторскими книгами в руках. Собрание прервалось. Аире Хаз хотелось ударить кого-нибудь, особенно собственного мужа. Она несколько раз с силой пихнула Анно в плечи и грудь.
— Не делай этого! Никогда больше этого не делай!
Анно не сопротивлялся. Он подождал, пока жена перестанет колотить его, и произнес:
— Ты знаешь, что это правда.
— Нет!
— Ты знала, какие слова он скажет. Ты слышала их еще до того, как он произнес эту фразу.
— Я просто догадалась.
— Неправда.
— Но какой в этом смысл, Анно? Они все равно не слушают! Зачем повторять им мои слова?
— Потому что это правда.
Аира ни сказала ничего, хотя в глазах женщины появился страх.
— Ты ведь точно знаешь? Случится что-то страшное? — спросил ее муж.
Аира нехотя кивнула.
Клерки двигались между пленниками, поручая им работы, соответствующие их умениям. Один из клерков с книгой остановился перед Анно Хазом.
— Номер, — произнес он.
— Что?
— Номер на запястье.
Анно поднял рукав, и клерк записал номер, выжженный на руке.
— Умение, — сказал клерк.
— Какое умение?
— Что ты умеешь делать?
— Я библиотекарь.
— Библиотекарь? Это книжки, так, что ли? Можешь работать в хранилище. У них там есть книги. Ты!
— Я? — спросила Аира Хаз.
— Номер. Умение.
Отвечая, Аира поймала взгляд мужа.
— Пророчица.
— А кто это? — удивился клерк.
— Человек, говорящий слова, которые никто не хочет слушать.
— И какой в этом смысл?
— Почти никакого.
— Что еще ты умеешь делать?
— Я умею таращить глаза, — сказала Аира. Нос женщины начал подергиваться. — Умею медленно болтать рукой из стороны в сторону…
— Она умеет шить, — поспешно перебил ее Анно, пока жена не натворила бед. — Хорошо справляется с иглой.
— Шитье, — проговорил клерк, что-то записывая в книгу. — Работы по починке. Прачечная.
Чиновник двинулся дальше.
— Не буду шить, — сказала Аира.
— Только на время, — промолвил Анно. — Прошу тебя.
Скуч, который пек лучшую сдобу в Араманте, был направлен на работу в одну из больших пекарен. Мико Мимилита отправили в пошивочную мастерскую. Креота, бывшего императора Араманта, оказалось не так-то легко пристроить. Креот заявил клеркам, что не умеет делать ничего.
— Как, вообще ничего?
— Вообще.
— А тебе не кажется, что из-за этого твоя жизнь течет слишком медленно?
— Кажется, — отвечал Креот. — Очень медленно.
— Ну что же, ты выглядишь достаточно крепким. Будешь работать на ферме.
Мампо сказал клерку, что хочет быть манахом. Пинто ужаснулась:
— Нет, Мампо! Тебя убьют!
Однако Мампо упорствовал.
— Я смогу. Я знаю, что смогу.
— Еще никто из рабов не просился в манахи, — произнес клерк. — Тебе известно, что туда берут только самых лучших?
— Меня возьмут.
Клерк посоветовался со своими товарищами.
— Ну что же, думаю, не будет большого вреда, если его испытают.
Бомен попросился в ночные сторожа. По очень простой причине: ночью, когда все уснут, он будет слушать Кестрель.
— Сторож, — записал клерк в книге.
Наконец всех пленников распределили и повели на новую работу. Рабы покинули двор, а вооруженные солдаты принялись выдергивать из толпы отдельных людей, намеренно разбивая семьи и компании. Пинто отделили от родных и отвели в сторону.
— Куда вы ведете ее? — спросила Аира Хаз. Солдаты не отвечали, хотя скоро ответ и так стал ясен. На другой стороне мощеной дороги стояла длинная череда обезьяньих фургонов с открытыми дверями, некоторые фургоны уже наполовину заполнились. В каждом фургоне находилось более двух десятков человек. Под решетками в полу лежали вязанки дров. Когда Пинто запихивали в фургон, девочка задрожала. Анно успел сказать дочери несколько слов.
— Все будет в порядке, дорогая. Увидимся вечером.
Никто ничего не объяснял людям, им даже не угрожали.
Все и так знали, для чего предназначен обезьяний фургон. Бомен и Мампо глубоко задумались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73