У изголовья стояла на коленях одна из дьяконисс, всматриваясь в неподвижные черты покойника. Возле самого трупа на каменных плитах лежал престарелый Евсевий, склонив седую голову на грудь юноши.
Глубокая тишина опустевшей галереи нарушалась только тихим рыданием старика и звуками мерных шагов солдат, карауливших дворец Феофила.
Сестра милосердия не прерывала молчания, зная, что набожный дьякон молится в эту минуту о спасении души молодого язычника, отошедшего в вечность без покаяния.
Наконец, Евсевий выпрямился, вытер влажные глаза, поцеловал похолодевшую руку умершего и сказал, указывая на его лицо:
– Так молод, так красив, прекрасное создание Отца Небесного! Еще сегодня утром он был беззаботно весел, как вольный жаворонок, и бедная мать не могла нарадоваться на своего любимца, а теперь… теперь! Сколько надежд, сколько счастья унес этот юноша в свою раннюю могилу! О милосердный Искупитель, Ты сказал, что спасение доступно не только тем, которые признают тебя своим Господом. Ты, проливший божественную кровь свою также и за неверных язычников, спаси от вечной гибели эту юную душу! Пастырь добрый, сжалься над погибшей овцой твоего стада!
В порыве глубокого участия старец поднял руки к небу и несколько секунд смотрел в вышину, всецело поглощенный своей пламенной молитвой. Наконец, он успокоился и сказал:
– Добрая сестра, знаешь ли ты, кто этот убитый? Он был единственным сыном Вереники, вдовы богатого корабельщика Асклепиодора. Бедная осиротевшая мать! Не ранее как вчера она каталась с ним в колеснице по дороге в Марею на четверке собственных лошадей, а сегодня… сегодня! Пойди к ней и осторожно передай ужасную новость. Я охотно отправился бы сам к несчастной женщине, но ведь я – духовное лицо; бедняжке будет слишком тяжело услышать роковое известие от одного из тех, против которых сражался ее сын. Пойди к ней, сестра, передай о случившемся как можно осторожней и постарайся поддержать ее в тяжелую минуту. А когда первый порыв отчаяния немного утихнет, скажи этой одинокой страдалице, чтобы она искала утешения у Того, Кто может исцелить какую угодно сердечную рану; скажи ей, что все мы и каждый, кто верует во Христа, теряют здесь своих близких только на время, чтобы снова встретиться с ними в загробной жизни. Уговори хорошенько мать убитого юноши, но главное – научи ее надеяться. Язычники недаром называют надежду зеленой, потому что она представляет собой обновляющую весну для человеческого сердца. Может быть, и для этой несчастной настанет духовное обновление и радостное утро после непроглядной ночи отчаяния.
Дьяконисса встала с колен и, наклонившись к трупу, запечатлела легкий поцелуй на лбу покойника; она обещала Евсевию исполнить его просьбу и вышла из атриума.
Брат милосердия хотел последовать за ней, как вдруг до него донесся тихий плач. Удивленный дьякон стал прислушиваться, потом грустно покачал седой головой и тихо заметил про себя: «Одному Богу известно, почему наш земной путь усеян столькими терниями!»
Он приблизился к рыдавшей Агнии, которая тотчас поднялась со скамьи, и ласково спросил ее:
– Ты плачешь, милое дитя? Верно, и у тебя сегодня есть близкий умерший?
– Нет! – торопливо отвечала девушка, сделав отрицательный жест рукой.
– Кого же ты ищешь здесь в такой поздний час?
– Решительно никого, – с волнением произнесла молодая христианка. – Для меня все кончено! Боже мой, вероятно, я просидела здесь очень долго? Я хорошо знаю, что мне нельзя здесь оставаться, и сейчас уйду.
– Но разве тебя некому проводить? Агния грустно покачала головой.
Евсевий пристально посмотрел ей в лицо и добавил:
– В таком случае я сам отведу тебя домой. Ты видишь: я стар и к тому же дьякон. Где ты живешь, дитя мое?
– Я, я? – невнятно произнесла девушка и вдруг воскликнула, заливаясь слезами. – Господи, куда же мне, наконец, идти?
– Так у тебя нет никакого пристанища? – продолжал расспрашивать старик. – Доверься мне, дитя, и скажи откровенно, что с тобой; может быть, я буду в состоянии помочь тебе.
– Ты? – с горечью сказала Агния. – Но ведь ты тоже один из пресвитеров александрийского епископа?
– Я дьякон, а Феофил – настоятель нашей церкви, но потому-то именно…
– Нет, – прервала его девушка несколько жестким тоном. – Я никого не хочу обманывать. Мои родители были ариане, и так как я тоже принадлежу к тому же вероисповеданию, то епископ безжалостно и сурово отказал мне в своей помощи.
– Неужели? – заметил старик. – Но тебе следует помнить, что он пастырь множества христианских душ и потому должен всегда иметь в виду главную цель: чистоту христианского учения. Ему некогда вдаваться в мелочи, о которых гораздо приличнее заботиться незначительным людям вроде меня. Я охотно выведу тебя из затруднения. Видишь ли, в чем дело, бедное дитя: сам Христос сказал: «В доме Отца Моего обителей много». Арий только впал в заблуждение, но, тем не менее, он исповедовал веру Христову. Ты не сделала ничего дурного, если твердо держалась того, чему научили тебя родители. Как твое имя?
– Меня зовут Агнией, господин.
– Прекрасное имя! А так как я христианский пастырь, хотя и самый незначительный, то позволь мне предложить тебе приют, бедная беззащитная овечка! Почему ты плачешь? Что привело тебя к Феофилу? Как могло случиться, что ты осталась без пристанища?
Все это было сказано с такой задушевностью, таким отечески-ласковым тоном, что Агния невольно ободрилась и откровенно передала Евсевию свои обстоятельства.
Выслушав девушку, он предложил ей идти к нему в дом, где старушка, жена дьякона, позаботится о бесприютной сироте.
Молодая христианка с радостью согласилась. Выходя из дворца, Евсевий велел привратнику привести к нему маленького Папиаса, если ребенок найдется.
Агния бодро шла по городу за своим новым покровителем, чувствуя полное нравственное облегчение.
Миновав множество улиц и переулков, дьякон остановился перед маленьким садиком.
– Вот мой дом! – заметил он. – Мы рады поделиться с неимущими всем, что имеем, но мы совершенные бедняки. Да и можно ли позволять себе какую-нибудь роскошь, когда другие гибнут от голода и нищеты?
Проходя между цветниками, Евсевий указал на одно дерево.
– Оно принесло в прошлом году триста семь персиков, а все-таки не засохло, – сообщил добродушным тоном хозяин.
Из хижины в глубине сада светил приветливый огонек; при входе в узкие сени старик был встречен странной собакой, которая с радостным визгом принялась ласкаться к своему хозяину. Она скакала на передних лапах, между тем как задняя часть ее туловища беспомощно волочилась по земле, скривившись на один бок.
– Вот мой друг, убогий Лазарь, – весело сказал дьякон. – Я нашел этого несчастного калеку на улице и принес домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99