Женщины в ужасе толпились к дверям, но не смели пробраться в нартекс, где метался разъяренный бык, опрокидывая все, что попадалось ему навстречу. Наконец к месту катастрофы подоспела стража; один из солдат ударил вола мечом по шее, и животное рухнуло на пол, обливаясь кровью.
Тогда все присутствующие бросились к выходу. Дада последовала за ними, ведя за собой Папиаса. Она дрожала от ужаса, тогда как ребенок вырывался у нее из рук, крича, что есть силы:
– Пойдем к Агнии: я видел ее в церкви! Но девушка не слушала его, в смертельном страхе спеша поскорее выбраться на площадь.
Дойдя до жилища Медия, она перевела дух и пришла в себя. Папиас по-прежнему утверждал, что его сестра была вместе с другими в толпе молельщиков. Волнение на улице утихло, и Дада, уступая просьбам ребенка, воротилась в храм. Ее беспрепятственно пропустили туда, но она могла дойти только до решетки, отделявшей места некрещеных от остального пространства церкви. Здесь на полу валялись страшно изуродованные трупы многих убитых юношей.
Молодая девушка была потрясена кровавым зрелищем и удалилась оттуда.
Трагическая сторона жизни в первый раз ясно выступила перед ней. Когда Медий вошел под вечер в ее комнату, он не узнал своей веселой гостьи. Красивое личико резвушки затуманилось, и глаза были полны слез. Старик, конечно, не подозревал, как она горько плакала сегодня. Приписывая происшедшую в ней перемену тревоге перед грозившей опасностью, он старался ее успокоить.
Магик Посидоний был у него и сказал, что теперь решительно нечего бояться. Хотя прежний товарищ Карниса служил помощником на сеансах колдуна и знал, что все его волшебные превращения и призраки умерших были чистейшим обманом, все-таки этот человек имел на Медия громадное влияние с тех пор, как ему удалось однажды опутать его какими-то таинственными чарами и беспрекословно подчинить его действия своей воле. Посидоний отличался внушительной осанкой и обычно говорил самоуверенным тоном, не допускающим возражений, что придавало особенную убедительность его словам в глазах Медия. Поэтому малодушный старик совершенно ободрился, когда его патрон стал доказывать, что разрушение храма Сераписа не угрожает Александрии никакими особенными бедствиями. С этой минуты Медий начал подшучивать над своим недавним страхом; он опять сделался человеком «твердых убеждений», каким всегда старался себя выставить, и с удовольствием взял у Посидония три бесплатных билета для входа на ипподром.
Несмотря на панику, овладевшую жителями города, конские бега должны были состояться. Старый певец предложил Даде отправиться вместе с ним и его дочерью на это интересное зрелище. Приглашение Медия привело девушку в восторг; она вытерла заплаканные голубые глазки и радостно поблагодарила любезного хозяина.
ГЛАВА XVIII

Несмотря на всеобщую панику, овладевшую Александрией, на следующий день были назначены конские бега. Такое решение состоялось несколько часов назад во дворце Феофила, и глашатаи ходили по всему городу, созывая жителей на предстоящие состязания.
В конторе «Эфемериды» , которая должна была появиться завтра утром, около пятисот грамотных рабов писали под диктовку объявления. Здесь упоминались имена владельцев лошадей, допущенных на бега, и агитаторов, то есть возниц, среди которых христиане и язычники пользовались одинаковыми правами.
В большом приемном зале епископского дворца стояла душная атмосфера, и собравшиеся на совет пресвитеры были сильно взволнованы. Сегодня они решились пойти наперекор своему владыке и заранее знали, что борьба с непреклонным Феофилом обойдется им недешево. Кроме духовенства, сюда прибыли: уполномоченный императора Цинегий, городской префект Эвагрий, а также командир войск и комес Египта Роман. Императорские чиновники, которые хорошо знали Александрию и ее граждан и вместе с тем имели случай убедиться в умственном превосходстве епископа, были на его стороне; Цинегий находился в нерешительности, а пресвитеры, разделявшие отчасти предрассудки и опасения александрийцев, осмелились высказаться против крайних мер. Общественные увеселения во время серьезной опасности казались им чересчур рискованным, даже безумным шагом. Поступить таким образом, говорили они, значило искушать Господа.
На презрительный вопрос Феофила, какой опасностью угрожает городу ниспровержение кумира, которое, по словам комеса, должно совершиться не далее завтрашнего дня, один из пресвитеров держал ответ епископу от имени своих собратьев. Прежде он был знаменитым заклинателем духов, и даже теперь, сделавшись христианином, стоял во главе известной гностической секты, прилежно занимаясь магией. Этот маститый старец с большим жаром и непоколебимой уверенностью принялся доказывать, что Серапис самый страшный из языческих духов. Все оракулы древности, все пророчества и выводы магиков и астрологов должны оказаться обманом, если его ниспровержение обойдется без пагубных переворотов в природе.
Глаза Феофила гневно засверкали, и он высказал в резкой, отрывистой речи, лишенной всяких риторических прикрас, что служителю христианской церкви непристойно разделять суеверия невежественных язычников. Тленная красота кумира, созданного человеческими руками, не должна останавливать ревнителей веры. Чем больше дьявольской прелести в этом образе, тем большую сверхъестественную силу признают за ним идолопоклонники, тем ненавистнее он для последователей Христа.
– Тот, кто приписывает нечистым духам настолько могущества, что они в состоянии разрушить Вселенную, созданную Творцом, недалеко ушел от идолопоклонства и когтей сатаны, – прибавил в заключение владыка, бросая суровые взгляды на присутствующих.
Многие из духовенства побледнели как полотно при этом обвинении. После этого ни один из них не посмел возразить на слова епископа, когда он потребовал, чтобы римское войско немедленно разрушило Серапеум, как только христианам удастся овладеть его твердыней.
– Мы должны стереть с лица земли нечестивое идольское капище, которое служит соблазном целому городу, – заключил он с пафосом. – Если языческие оракулы были правы, а мы заблуждались, то пусть с ниспровержением Сераписа вся Вселенная рассыплется прахом, – самая гибель при этом была бы блаженством для истинно верующих. Но как несомненно то, что я, милостью Божией, сижу на моем епископском престоле, так же и несомненно и полное ничтожество Сераписа. Его безграничное могущество только нелепый вымысел ослепленных глупцов, и в целом мире нет другого Бога, кроме Того, Которому я служу.
– Его же царствию не будет конца, аминь! – протяжно произнес один из старейших пресвитеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99