Я увидел, что тут было практически все. Например, тут были две бутылки фирменного коньяка «Наполеон»…
А Хикс, возможно, ждал снаружи…
Я прошелся по комнате, и мой взгляд упал на хрустальную чашу с цветами. Казалось, она подходила для моих намерений. Я взял вазу и выплеснул из нее воду вместе с цветами прямо на пол.
— Ну, а теперь он совсем свихнулся, — констатировала Мэнди. — Не смог вынести такого душевного гнета!
— А что вообще можно ожидать от этих мужчин! — бросила Колетт.
Чаша была в поперечнике приблизительно сорок пять сантиметров и высотой сантиметров восемнадцать. Я поставил ее перед баром и вылил туда обе бутылки коньяка. Это был отличный коньяк и очень старый.
— О'кей, мои милые! — бодро сказал я. — Поднимайтесь!
— Пошел-ка ты в… — заявила Мэнди.
Я подошел к ней, взял ее за соски указательными и большими пальцами и подтянул к себе.
— Поднимайтесь! — повторил я.
Она пронзительно закричала и вскочила. — Теперь он уже превращается в садиста! — завизжала она.
— Вы обе тоже поднимайтесь или с вами будет то же самое! — , небрежно бросил я.
В следующий момент они уже стояли. Я приказал им повернуться. Мгновение казалось, что мне придется подавлять бунт, но потом все трое действительно повернулись.
Парису было бы трудно вынести свое решение, но он бы подошел к этому не с такими мерками. У Мэнди и Джулии были округлые и милые задочки, но именно по этой причине они и исключались из соревнования.
Задочек Колетт был тоже мил, но не такой округлый. В данный момент мне бы подходил еще более узкий, но за неимением лучшего сойдет и этот. Я схватил ее за руку, повернул к себе и повел к бару.
— Что все это значит? — спросила она с недоверием и недоумением.
— Все это довольно сложно объяснить, — признался я, — и, возможно, просьба моя покажется тебе странной, но заверяю тебя, что все это поможет нам отсюда выбраться.
— Так что же я должна делать? — спросила она. — Убить тебя?
— Страшно смешно, — процедил я сквозь зубы. — Если будет время, я еще покатаюсь по полу от смеха. Но пока этого времени у меня нет. Ты видишь чашу на полу?
— Какая некрасивая!
— В ней содержится только старый добрый коньяк, — уверил я ее. — И ты должна сесть на нее.
— Что я должна?
— Сесть на нее, — повторил я. — В настоящий момент он холодный. Я имею в виду коньяк. Твой зад согреет его, и через какое-то время он будет иметь комнатную температуру.
— Я и раньше слышала о разных шутниках, — сказала она. — Но тебе полагается за это диплом первой степени!
— Я говорю серьезно, — повторил я.
— Ты опасный сумасшедший! — прошипела она.
— С холодным коньяком ничего не выйдет, — сказал я.
— О, Бог ты мой! — выдохнула Джулия. — Я слышала о людях с комплексами, но с таким встречаюсь первый раз. Это превосходит все!
— Заткнись! — набросился я на нее.
Разумными разговорами здесь, видно, добиться было ничего нельзя, поэтому я схватил Колетт за плечи одной рукой, а другой под коленки и посадил ее на чашу.
Раздался какой-то шлепающий звук, Колетт пронзительно вскрикнула и попыталась выбраться из сосуда, а так как коньяк проливать было нельзя, — у нас его больше не было, — то я уселся верхом на ее бедра и крепко держал ее руки за спиной.
— Сейчас пойдет пар, — благоговейно заметила Джулия, — и пары коньяка сорвут их обоих с чаши.
— Раньше он не был таким, — самодовольно сказала Мэнди. — Видно, он стал импотентом после того, как я бросила его.
— Отпусти меня! — выла Колетт. — Ты, развратник! Она укусила меня в мочку уха.
— Я только хочу, чтобы ты тут немного посидела, — прокряхтел я.
— Он мокрый, холодный и ужасный! — закричала она. — И ко всему прочему, так сидеть неприлично!
— Если мы не согреем коньяк, он не загорится, — объяснил я.
— За кого ты меня, черт возьми, принимаешь? — не сдавалась она. — За рождественский торт?
Ее зубы снова подобрались к моему уху. Я быстро повернул голову в сторону, и она своими зубами сорвала мне кожу. Боль была ужасная.
— Если нам удастся поджечь коньяк, то мы можем его отнести к окну и поджечь занавески! — простонал я. — И если бы вы обе подняли свои толстые задницы с кровати и помогли набросать у окна простыни, одеяла и другие хорошо горящие предметы, то вы оказали бы мне большую помощь.
— Ты хочешь поджечь дом?
Колетт так уставилась на меня, что глаза ее, казалось, вот-вот выскочат из орбит.
— Дутый кирпич не очень-то хорошо воспламеняется, — нетерпеливо сказал я. — Нам просто нужно привлечь внимание охранников. Собаки близко к огню не подбегут и, кроме того, их удержат охранники, особенно если они увидят, как из окна выпрыгивают голые девушки, чтобы спастись.
— Эта комната находится на втором этаже, — пугливо сказала Джулия.
— Это не играет никакой роли, — буркнул я. — Вы будете прыгать, договорились?
— Прямо в руки к охранникам, которые снова отведут нас в дом, — бросила Джулия. — Великолепная мысль!
— Мы должны их чем-то отвлечь, не забывайте этого, — сказал я. — Мы должны устроить маленькую панику внутри дома и вне его.
— И что потом? — спросила Мэнди.
— Об остальном я еще не подумал, — признался я. — Но самое главное — начать.
— Более идиотских слов я еще никогда не слышала, — заявила Джулия. — Я в этом не участвую.
— О'кей! — Я глубоко вздохнул. — Я не хотел вам рассказывать, потому что это очень жестоко, но вы мне не оставляете выбора.
— Что рассказывать? — спросила Мэнди.
— Они собираются впустить сюда в полночь всех охранников, чтобы они все по очереди насиловали вас, пока с вас не слезет кожа. А если этого окажется недостаточно, Курт позаботится об остальном.
Джулия так высоко подпрыгнула с кровати, словно ее укусил в зад крокодил.
— Не сиди, как глупая гусыня! — набросилась она на Мэнди. — Помоги мне перенести постельное белье к окну!
Внезапно все уверились в правоте моих слов, даже Колетт. Когда я встал, она послушно осталась сидеть на чаше; словно внезапно увидела в этом свое призвание.
— Пол, — тихо сказала она. — Я хотела бы все знать. Значит, мы разожжем костер, охранники увидят нас и примчатся сюда. И тогда мы выпрыгнем из окна, так?
— Приблизительно, — сказал я. — Если говорить точно, то выпрыгнут Мэнди и Джулия.
— А что будет со мной?
— А ты будешь мертва, — сказал я.
— Что?
— Ну да, ты должна притвориться, будто ты мертва, — сказал я, — хотя бы на тот срок, пока здесь будут те, которые сюда прибегут. Чтобы их обмануть.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
— Я тоже надеюсь, — ответил я.
С огромной кровати уже были сорваны все простыни.
Я сбросил матрац на пол и потащил его к двери. Матрац был набит какими-то искусственными волокнами, которые толком и гореть-то не будут, а только чадить.
— Как там у нас коньяк? — спросил я Колетт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
А Хикс, возможно, ждал снаружи…
Я прошелся по комнате, и мой взгляд упал на хрустальную чашу с цветами. Казалось, она подходила для моих намерений. Я взял вазу и выплеснул из нее воду вместе с цветами прямо на пол.
— Ну, а теперь он совсем свихнулся, — констатировала Мэнди. — Не смог вынести такого душевного гнета!
— А что вообще можно ожидать от этих мужчин! — бросила Колетт.
Чаша была в поперечнике приблизительно сорок пять сантиметров и высотой сантиметров восемнадцать. Я поставил ее перед баром и вылил туда обе бутылки коньяка. Это был отличный коньяк и очень старый.
— О'кей, мои милые! — бодро сказал я. — Поднимайтесь!
— Пошел-ка ты в… — заявила Мэнди.
Я подошел к ней, взял ее за соски указательными и большими пальцами и подтянул к себе.
— Поднимайтесь! — повторил я.
Она пронзительно закричала и вскочила. — Теперь он уже превращается в садиста! — завизжала она.
— Вы обе тоже поднимайтесь или с вами будет то же самое! — , небрежно бросил я.
В следующий момент они уже стояли. Я приказал им повернуться. Мгновение казалось, что мне придется подавлять бунт, но потом все трое действительно повернулись.
Парису было бы трудно вынести свое решение, но он бы подошел к этому не с такими мерками. У Мэнди и Джулии были округлые и милые задочки, но именно по этой причине они и исключались из соревнования.
Задочек Колетт был тоже мил, но не такой округлый. В данный момент мне бы подходил еще более узкий, но за неимением лучшего сойдет и этот. Я схватил ее за руку, повернул к себе и повел к бару.
— Что все это значит? — спросила она с недоверием и недоумением.
— Все это довольно сложно объяснить, — признался я, — и, возможно, просьба моя покажется тебе странной, но заверяю тебя, что все это поможет нам отсюда выбраться.
— Так что же я должна делать? — спросила она. — Убить тебя?
— Страшно смешно, — процедил я сквозь зубы. — Если будет время, я еще покатаюсь по полу от смеха. Но пока этого времени у меня нет. Ты видишь чашу на полу?
— Какая некрасивая!
— В ней содержится только старый добрый коньяк, — уверил я ее. — И ты должна сесть на нее.
— Что я должна?
— Сесть на нее, — повторил я. — В настоящий момент он холодный. Я имею в виду коньяк. Твой зад согреет его, и через какое-то время он будет иметь комнатную температуру.
— Я и раньше слышала о разных шутниках, — сказала она. — Но тебе полагается за это диплом первой степени!
— Я говорю серьезно, — повторил я.
— Ты опасный сумасшедший! — прошипела она.
— С холодным коньяком ничего не выйдет, — сказал я.
— О, Бог ты мой! — выдохнула Джулия. — Я слышала о людях с комплексами, но с таким встречаюсь первый раз. Это превосходит все!
— Заткнись! — набросился я на нее.
Разумными разговорами здесь, видно, добиться было ничего нельзя, поэтому я схватил Колетт за плечи одной рукой, а другой под коленки и посадил ее на чашу.
Раздался какой-то шлепающий звук, Колетт пронзительно вскрикнула и попыталась выбраться из сосуда, а так как коньяк проливать было нельзя, — у нас его больше не было, — то я уселся верхом на ее бедра и крепко держал ее руки за спиной.
— Сейчас пойдет пар, — благоговейно заметила Джулия, — и пары коньяка сорвут их обоих с чаши.
— Раньше он не был таким, — самодовольно сказала Мэнди. — Видно, он стал импотентом после того, как я бросила его.
— Отпусти меня! — выла Колетт. — Ты, развратник! Она укусила меня в мочку уха.
— Я только хочу, чтобы ты тут немного посидела, — прокряхтел я.
— Он мокрый, холодный и ужасный! — закричала она. — И ко всему прочему, так сидеть неприлично!
— Если мы не согреем коньяк, он не загорится, — объяснил я.
— За кого ты меня, черт возьми, принимаешь? — не сдавалась она. — За рождественский торт?
Ее зубы снова подобрались к моему уху. Я быстро повернул голову в сторону, и она своими зубами сорвала мне кожу. Боль была ужасная.
— Если нам удастся поджечь коньяк, то мы можем его отнести к окну и поджечь занавески! — простонал я. — И если бы вы обе подняли свои толстые задницы с кровати и помогли набросать у окна простыни, одеяла и другие хорошо горящие предметы, то вы оказали бы мне большую помощь.
— Ты хочешь поджечь дом?
Колетт так уставилась на меня, что глаза ее, казалось, вот-вот выскочат из орбит.
— Дутый кирпич не очень-то хорошо воспламеняется, — нетерпеливо сказал я. — Нам просто нужно привлечь внимание охранников. Собаки близко к огню не подбегут и, кроме того, их удержат охранники, особенно если они увидят, как из окна выпрыгивают голые девушки, чтобы спастись.
— Эта комната находится на втором этаже, — пугливо сказала Джулия.
— Это не играет никакой роли, — буркнул я. — Вы будете прыгать, договорились?
— Прямо в руки к охранникам, которые снова отведут нас в дом, — бросила Джулия. — Великолепная мысль!
— Мы должны их чем-то отвлечь, не забывайте этого, — сказал я. — Мы должны устроить маленькую панику внутри дома и вне его.
— И что потом? — спросила Мэнди.
— Об остальном я еще не подумал, — признался я. — Но самое главное — начать.
— Более идиотских слов я еще никогда не слышала, — заявила Джулия. — Я в этом не участвую.
— О'кей! — Я глубоко вздохнул. — Я не хотел вам рассказывать, потому что это очень жестоко, но вы мне не оставляете выбора.
— Что рассказывать? — спросила Мэнди.
— Они собираются впустить сюда в полночь всех охранников, чтобы они все по очереди насиловали вас, пока с вас не слезет кожа. А если этого окажется недостаточно, Курт позаботится об остальном.
Джулия так высоко подпрыгнула с кровати, словно ее укусил в зад крокодил.
— Не сиди, как глупая гусыня! — набросилась она на Мэнди. — Помоги мне перенести постельное белье к окну!
Внезапно все уверились в правоте моих слов, даже Колетт. Когда я встал, она послушно осталась сидеть на чаше; словно внезапно увидела в этом свое призвание.
— Пол, — тихо сказала она. — Я хотела бы все знать. Значит, мы разожжем костер, охранники увидят нас и примчатся сюда. И тогда мы выпрыгнем из окна, так?
— Приблизительно, — сказал я. — Если говорить точно, то выпрыгнут Мэнди и Джулия.
— А что будет со мной?
— А ты будешь мертва, — сказал я.
— Что?
— Ну да, ты должна притвориться, будто ты мертва, — сказал я, — хотя бы на тот срок, пока здесь будут те, которые сюда прибегут. Чтобы их обмануть.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
— Я тоже надеюсь, — ответил я.
С огромной кровати уже были сорваны все простыни.
Я сбросил матрац на пол и потащил его к двери. Матрац был набит какими-то искусственными волокнами, которые толком и гореть-то не будут, а только чадить.
— Как там у нас коньяк? — спросил я Колетт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27