— Ты прав. — В ее глазах появился холодный блеск. — Алек, я не могу позволить, чтобы мне указывали, кого я должна принимать в своем доме.
— Понимаю, что с моей стороны это было ошибкой. Хотя, — подчеркнул он, — мой взгляд на иные вещи вовсе не изменился.
— Понятно.
— Нет, Касси, тебе, по-видимому, еще непонятно. Пока непонятно. — Он выпрямился, удерживая ее взгляд. — Когда я наткнулся на эти акварели, глазам не поверил. В то утро, когда ушел от тебя, я решил пройтись, чтобы успокоить нервы. По дороге в отель я заглянул в Бофортскую галерею, а там, вижу, висят картины, на которых изображены незабываемые места нашей молодости, точь-в-точь такие, какими они мне запомнились. Я пришел к тебе с ними, как с оливковой ветвью, а… — он пожал плечами, — сама знаешь, что получилось дальше: я увидел Лайама Райли там, где мне самому хотелось находиться. Это было ударом ниже пояса. И в довершение всего ты захлопнула дверь перед моим носом.
— Так зачем было приходить? — тихо спросила она.
— Мне переадресовали из «Честертона» кучу писем. Среди них я нашел твою записку.
— Я так давно это писала, — сказала она, отворачиваясь.
— Знаю. Мне надо было поговорить с тобой.
Несколько раз я вот-вот готов был, но, черт, Касси, мне так тяжело бывает извиняться…
— Иными словами, тебе надо было, чтобы я первой обратилась к тебе, прежде чем ты сделаешь шаг!
— Да, — угрюмо ответил он. — Хотя я не мог не прийти в конце концов: я умираю от тоски по тебе.
Они молча смотрели друг на друга.
— И что теперь? — наконец спросила Касси.
— Ты вернулась к своему инспектору? — спросил он так, будто из него эти слова вытащили клещами.
Она глубоко вздохнула.
— Лайам мой друг. Нельзя «вернуться» к тому, с кем ты никогда не был. Но если мне будет приятно угостить его стаканом пива или ужином, когда у него найдется время помочь мне подобрать материал, не сомневайся: я это сделаю. Их взгляды встретились и долго сверлили друг друга. Потом Алек кивнул головой.
— Пожалуй, это справедливо. Думаю, мне удастся смириться с этим.
— Зачем это нужно? — огрызнулась она. — Я просто объясняю тебе, что живу, как хочу. Мне уже не двадцать лет.
— А выглядишь на двадцать в таком наряде. — Его лицо внезапно озарила редкостная, лучезарная улыбка, перед которой ее оборона каждый раз неизбежно рушилась. Он протянул ей руку. — Ну вот, я притащился…
— Притащился? — Касси невольно рассмеялась. — Так-то ты тащишься?
— На большее я не способен, — заверил он и коснулся ее руки. — Мир?
Касси вложила свою руку в его и недоверчиво спросила:
— Ты о чем?
— О перемирии. — Его рука сжала ее пальцы. — Брось ты эти краски, Касси. Пойдем поужинаем вместе.
Она освободила руку.
— Нет, я непременно хочу сегодня же начать красить стены.
— Займись этим завтра, — не сдавался он.
Касси сделала вид, будто обдумывает его слова.
— Ну, хорошо, — ответила она наконец. — Только тебе придется подождать, пока я отмоюсь.
— Постарайся поскорее. — Он слегка подтолкнул ее к лестнице.
— Погоди, надо помыть валик и убрать стремянку…
Алек отобрал у нее валик и указал на дверь:
— Иди. Я сам это сделаю, но не воображай, будто я стану постоянно заниматься такими вещами.
Через полчаса они сидели в машине и ехали в Пеннингтон. Касси уже казалось, что жизнь не такая уж плохая штука.
— А где мы будем ужинать? — спросила она.
— У меня. — Он бросил на нее косой взгляд. — Мне привезли мебель, и я подумал, что тебе будет интересно увидеть, как все получилось.
— С большим удовольствием. Мне придется готовить?
— Нет. Я опустошил местную кулинарию.
— Гениально, — произнесла Касси и неожиданно зевнула.
— Тебе уже скучно? — сухо спросил он.
— Просто я немного устала, — ответила она с важным видом. — Я сегодня много работала. Но обещаю не заснуть за столом.
— Если заснешь, я возьму и отнесу тебя наверх, в постель.
За этим последовало молчание и ни один из них не нарушил его до тех пор, пока Алек не поставил машину под каштанами на площади.
— Я всего-навсего имел в виду, что уложу тебя в комнате для гостей, — очень серьезно сказал он, отпирая красивую входную дверь.
— Разумеется. — Касси прошла мимо него, высоко подняв голову, и вдруг остановилась с возгласом восторга.
В прошлый раз она не обратила внимания на прихожую: тогда еще в ней не было ковра. Теперь здесь было очень уютно: над тумбочкой висело зеркало в золоченой раме, а огромный бронзовый вазон с плакучей смоковницей, гораздо выше Касси, стоял в простенке между полированными дверьми красного дерева, ведущими во врачебные кабинеты первого этажа. Она с удовлетворением заметила, что весь первый этаж был устлан ковром медового оттенка, который она советовала Алеку. В приемной стены цвета молочного шоколада оттенялись тяжелыми шторами из сурового полотна, свисавшими до пола с карнизов красного дерева. Кожаные кресла и уютные диваны стояли вокруг изящного орехового круглого столика; на нем были стопки журналов и засушенные цветы в китайской фарфоровой вазе.
— Отлично, — с восхищением сказала Касси. — Если бы мне пришлось здесь ожидать, чтобы мне сняли швы, я бы нисколько не трусила.
Посмеиваясь, Алек повел ее наверх по изящной лестнице в жилую часть дома.
— Будем надеяться, что и мои пациенты так же отнесутся к этому. Боюсь, что здесь менее шикарно: внизу-то я постарался, чтоб клиентам пыль в глаза пустить.
Касси с первого взгляда полюбила гостиную Алека. Большой потертый персидский ковер с бахромой, в нескольких местах сильно истоптанный, создавал уют в этой загроможденной комнате. Пара вольтеровских кресел с потертой кожей; еще пара, как и диван, с льняной в полоску тканью; низ штор лежал на полу, будто их неточно отмерили; камин загораживала кожаная ширма; на каминной полке стояли фаянсовые пивные кружки и французские часы с эмалью. Там же находились тумбочки с настольными лампами, телевизор, видеомагнитофон и внушительный музыкальный центр.
Касси молча осмотрелась, потом повернулась к Алеку:
— Это во вкусе твоей покойной жены?
Алек отрицательно покачал головой.
— Когда она умерла, я продал квартиру со всем, что в ней находилось. Эти вещи я покупал для дома в Рохемптоне. Кажется, надо что-нибудь сделать с этими шторами, они очень низко висят.
— А мне нравится так. — Касси прошла вслед за Алеком на кухню. Там у окна, выходящего в сад, стоял накрытый на двоих стол. Кухня была оформлена функционально и приятно для глаз: белые стены, сосновые полки и мебель, черно-белый кафельный пол и набор медных кастрюль, подвешенных к полке.
— Как у профессионального повара, — отметила она, но Алек покачал головой.
— Это бутафория. Готовлю я не часто, но пользуюсь французскими чугунками. Ты садись, чувствуй себя как дома, — добавил он и стал доставать блюда из холодильника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41