– Иногда я не верю сам себе, мне кажется, что вы – миф, фантазия, – тихо проговорил Гильом, – но я давно уже не верю в сказки, Розали… Беркли.
Он как бы намеренно подчеркнул последнее слово. Розали нахмурилась. Стараясь убедить себя, что это ей просто показалось, она испытующе посмотрела на Гильома.
Но настроение его неожиданно изменилось, и он, стараясь развлечь ее, принялся рассказывать истории о труппе бродячих актеров, к которым они с Мирель однажды присоединились, а потом разыграл несколько забавных сцен. Розали от души смеялась, в то время как рассказчик оставался совершенно серьезным.
– ..А между действиями мы с Мирель развлекали публику, пока актеры меняли декорации, – сказал он, поднимая с земли три персика и ловко жонглируя ими. – У Миры было изящное маленькое платье, оно едва доставало ей до колен. Конечно, учитывая ее рост, оно не было слишком коротким…
Мирель, смеясь, бросила в него спелым персиком, а он, легко увернувшись, продолжал жонглировать.
– Твоя ловкость свидетельствует о большом опыте по части уверток! – услышали они чей-то голос.
Гильом довольно улыбнулся.
– Совершенно верно, месье.
Услышав голос Рэнда, Розали облегченно вздохнула.
Странное чувство миновавшей опасности наполнило ее. Он стоял за спиной Розали, и она явственно ощущала аромат сандалового дерева, исходивший от его тонкой белой рубашки.
– Ты опоздал, я ждала тебя утром, – тихо сказала она.
Рэнд улыбнулся. Наклонившись к Розали, словно намереваясь шепнуть ей что-то на ухо, он вдруг тихонько куснул ее за маленькую розовую мочку, оставив на ней нежный влажный след.
Между тем Гильом и Мирель уже вместе жонглировали шестью персиками, и Розали засмеялась, аплодируя им. Но вот все персики попадали на землю, и они, устав, уселись на траву, причем Мирель уже не заботилась о своем наряде.
Розали положила голову на плечо Рэнда.
– Я думала о стихах, о поэзии, – сказала Мирель.
– О, я обожаю стихи, – ответила Розали, думая, что, если бы они с Рэндом были сейчас одни, она прижалась бы к нему, жадно вдыхая аромат его кожи.
– Но это по-французски, и я не скажу, пока вы не пообещаете перевести их на английский язык.
– Я с удовольствием переведу. Но разве ты не справишься без моей помощи? – шутливо проговорила Розали, но Мирель вполне серьезно ответила:
– Почти, мадемуазель, но рифмы, конечно, мне пока не под силу. Для этого мне нужно…
Рэнд вдруг весело тряхнул головой.
– Мирель, почему бы тебе не позволить Гильому проводить тебя до дому? Страшно подумать, что это кошмарное пятно от раздавленного персика так и останется на подоле твоего нового платья. Может быть, мадам Альвин поможет тебе…
– Пятно на платье! – с ужасом воскликнула Мирель, вскакивая с места и быстро-быстро говоря по-французски.
Гильом бросил на Рэнда многозначительный взгляд и нехотя последовал за Мирель.
Когда они удалились, Розали повернулась к Рэнду и тихо засмеялась, глядя на него сияющими глазами.
– Не слишком-то деликатно ты выпроводил их, – сказала она.
– Мне всегда было сложно оставаться деликатным рядом с тобой, – мягко ответил он и наклонился, чтобы поцеловать Розали. Смех ее мгновенно растаял, как сахар в воде, и все наполнилось вдруг сияющей хрустальной радостью. Исчезли пустота и грусть, и она обняла его, стараясь уловить это ощущение, окутавшее ее тонкой прозрачной паутиной, пока окончательно не растворилась в нем, беспомощно дрожа всем телом.
Рэнд понял, что все его мысли и чувства настолько сосредоточены на Розали, что она стала центром и смыслом его существования.
Он ласкал Розали, и ему казалось, что он впервые держит ее в своих объятиях. Он искал эту тайну, загадку ее тела, постигая то, чего она сама еще о себе не знала, кончиками пальцев запоминая все прикосновения, доставлявшие ей удовольствие и будившие страсть. Она ответила ему с теплотой и нежностью, заставившими его вздрогнуть от удивления. Застенчивые прикосновения ее губ, ищущие растерянные руки приводили Рэнда в состояние страстного безумия, которого он никогда прежде не знал.
Сердце Розали билось сильно и неровно. Не от страха, а от желания. Рэнд посадил ее на колени и припал губами к ее груди, целуя и лаская ее. Негромкий стон вырвался из ее уст, а тело затрепетало от наслаждения.
Розали со стыдливым смущением понимала, что ласки Рэнда были сейчас иными, чем она ожидала и помнила. В Париже они провели вместе всего лишь две ночи. В первый вечер он был очень осторожен, зная, что она девственница, и смиренно уступая ей. Во второй же раз был требователен, почти деспотичен в стремлении доказать ей, что она принадлежит только ему и никому больше.
Но сегодня нечего было доказывать и ни к чему осторожничать – страстное взаимное желание горело в них.
Внезапно, услышав шум ветра в листве, Рэнд поднял голову и быстро осмотрелся вокруг. Розали вспомнила их последнее свидание, так неожиданно прерванное в самом начале пылких объятий. Она чувствовала, что не вынесет, если он и теперь покинет ее.
Боясь этого, Розали прошептала:
– Не уходи!
Глаза ее наполнились слезами при мысли, что он может уйти, оставив ее одну с разочарованием и пустотой в сердце.
– Прошу тебя, не сейчас, когда ты так нужен мне… пожалуйста, я еще никогда не нуждалась в тебе столь сильно!
– Любовь моя, – прошептал Рэнд. – Все, что ты хочешь от меня, всегда твое, разве ты не знаешь этого?
Они замерли, словно околдованные этим ослепительным мгновением, и вдруг Рэнд легко встал и поднял Розали. Она смотрела на него своим сапфировым взглядом и не замечала ничего вокруг, кроме склонившегося над ней лица.
Рэнд шел довольно долго, неся ее на руках, пока тропинка не стала петлять и кружить и они не оказались в глухих зарослях, надежно укрывших их от любых неосторожных взглядов.
Рэнд снял белую батистовую рубашку и бросил ее на траву, и теперь Розали видела его обнаженное тело. Он был прекрасен. Наверное, только античные боги обладали таким же великолепным сложением.
Кончиками пальцев Розали прикоснулась к его груди, и желание Рэнда вспыхнуло с еще большей силой под этими прохладными, тонкими, изучающими касаниями. Приподнявшись на цыпочки, она слегка поцеловала его в шею.
– Рози, – прошептал он в ответ на ее объятие. – О Боже… Розали…
Она чувствовала смущение, понимая, где они и что собираются делать. Люди благородного происхождения не занимаются любовью вот так, в саду, при ярком свете дня, лежа на земле как дикари. Что потом будет думать о ней Рэнд?
– Ш-ш, тихо.., не бойся, – сказал он, горячими губами касаясь ее кожи. – Между нами не может быть ничего плохого, – прошептал он. – Я никогда не сделаю тебе больно.., милая, не думай ни о чем, позволь мне любить тебя!
Его слова, его руки и взгляд обладали странным гипнотическим свойством, заставляя ее забыть обо всем, кроме желания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75