На ее плечах, груди и ребрах виднелись сине-черные отметины. Стягивая шерстяное одеяло с кровати, он воскликнул:
– Что, черт возьми, случилось?
– Я то и дело падала с кровати, – ответила она, не замечая, что он заворачивает ее в одеяло, словно куклу. – Мне это надоело, и я устроилась за сундуками. Я так устала. А ты?
– Ложись, – сказал он, ласково подтолкнув ее и придвинув к стене.
Корд оказался слишком высоким, чтобы удобно вытянуться на таком маленьком ложе, но сейчас рост сослужил ему добрую службу: он уперся сапогами в одну стену, а плечами – в другую. Его мощное тело стало для нее надежной защитой. С другой стороны от Селин оказалась стена, и девушка теперь не боялась упасть.
Корд почувствовал, как Селин дрожит, прижимаясь к нему, – трудно было даже представить, что это та самая женщина, которая недавно не испугалась целой банды пиратов. Поглаживая ее по волосам, Корд постарался успокоить и подбодрить ее. Через пару минут он понял, что и сам понемногу успокаивается.
– Расскажи мне о Сан-Стефене, – прошептала она. – Я хочу представить, как там все будет, если мы все-таки доберемся до места.
– Мы доберемся, – пообещал он.
Ее теплое дыхание легко щекотало ему шею. Корд вдруг, неожиданно для себя, потерся носом о ее гладкую теплую щеку и сразу смущенно отстранился. Он закрыл глаза и позволил мыслям унестись куда-то далеко в прошлое. Долгие годы, которые он провел в Луизиане, Корд никогда ни с кем не разговаривал о своем острове. Никто никогда и не подумал спросить его об этом. Даже Алекс.
– Яркое солнце и радуги, – начал он. – Воздух теплый и душистый, наполненный ароматом разнообразных цветов.
Корд улыбнулся собственным воспоминаниям:
– Я до восьми лет ни разу не надевал башмаков. Мы вели чудесную жизнь, такую же, как остальные жители острова. Моя мама была англичанкой. Поместье «Данстан плейс» на Сан-Стефене досталось ей в наследство от бездетных дяди и тети. Она встретилась с отцом и влюбилась в него. Мой отец заботился обо всем, и мама жила очень счастливо. Они жили так же, как все остальные местные мелкие дворяне – те, кого называют джентри, но отца все-таки никогда до конца не признавали, считали чужаком – он ведь был всего-навсего креолом из Нового Орлеана, а они – титулованными особами английских кровей. Отца это никогда не волновало. Он никогда не беспокоился, что там о нем думают. Главное и единственное – чтобы мама была счастлива.
Корд обхватил себя руками, когда корабль задрожал от особенно сильного удара волны. Селин вытащила руки из-под одеяла и крепко обняла Корда. Он сверху вниз посмотрел на девушку: она лежала с закрытыми глазами, прижимаясь щекой прямо к его сердцу. Это было очень странное и совершенно новое ощущение – необходимость защитить, утешить, приласкать.
– Дом, – прошептала Селин. – Расскажи мне о доме.
– Он не похож на дома на плантациях Луизианы. Правда, он такой же большой, но не настолько величественный. Сад, за которыми всегда ухаживала моя мать, полон растений, переливающихся всеми цветами радуги. В любой момент, если захочется, можно найти спелые фрукты – только протяни руку. На холме позади большого дома стоят сахарный и ромовый заводики. Неподалеку – деревня, где живут рабы. А вокруг – бесконечные холмы и долины, покрытые сахарным тростником, – настоящее изумрудно-зеленое волнующееся море.
Селин лежала, крепко обняв Корда, ее сознание улавливало не только то, что он описывал словами, но и то, что вихрем проносилось в его воспоминаниях, похожих на запутанные сны. Никогда прежде, даже будучи маленькой, Селин не пыталась проникнуть в чужую душу. Сейчас, где-то между сном и бодрствованием, прижавшись к Корду всем телом, она позволила себе проникнуть в круговорот его бесконечно сменяющих друг друга воспоминаний.
«Ни одно другое место на земле, – подумала она, – не может сравниться по красоте с картинами острова, навсегда врезавшимися в память Корда». Она видела все, словно он специально для нее разыгрывал на сцене настоящий спектакль, перед ней чередой проходили одно за другим действующие лица.
Фостер и Эдвард. Более молодые. Заботятся о маленьком мальчугане и его семье. Элис Данстан Моро. Красавица. Мать Корда. Леди, танцующая под звездами.
Неожиданный крик. Нахлынувшая печаль. Боль потери. Черный креп. Мужчина, очень похожий на Кордеро. Вид от изножья кровати. Голова, лежащая на подушке, обмотана бинтами. Ужас и предательство. Корд слушает, замерев от горя. Он онемел и не может больше плакать.
«Твоя мама погибла из-за несчастного случая. Она никогда не вернется. Тебе уже восемь лет, ты большой и не должен плакать. Ты уедешь завтра…»
Страшная боль внезапно куда-то исчезла. Каким-то образом Корду удалось пересилить это чувство, укрыть его настолько тщательно, что оно стало недоступно для них обоих. Селин заволновалась. Она понимала, насколько глубоко он прячет свою боль и какую силу воли должен был воспитать в себе для этого. Многие-многие годы Корд оттачивал умение скрывать печаль даже от себя самого. Ей стало очень жаль его, и она снова закрыла глаза.
Остров символизировал для него надежность и безопасность, поэтому в своих мечтах он так часто туда возвращался. Она снова увидела его родные места такими, какими он видел их в последний раз. Вместе с ним она шла вдоль берега по сверкающему розоватому песку и ныряла в пенящуюся зеленую волну.
Постепенно его мысли и слова, которые он шептал, уткнувшись губами в ее волосы, успокоили ее и прогнали страх, вызванный ревом ветра и ударами волн. Она спряталась в его надежных объятиях и почувствовала себя в безопасности впервые с того момента, как бросилась бежать от окровавленного тела Жана Перо, оставшегося на выложенном булыжниками дворе его дома.
Селин позволила себе надеяться, что весь ужас той ночи действительно остался позади, и поклялась Богу, что, если они выживут в этом шторме, она сделает все, что в ее силах, чтобы быть Корду хорошей женой. Она в полной мере даст мужу то, чего ему не хватало всю жизнь: она предложит ему свою любовь. Она подарит ему свою преданность, она заставит его ожить снова.
Девушка почувствовала, как он крепче сжал объятия, придвинувшись к ней ближе. Тепло его сильного, крепкого тела пронзило ее. Медленное, ровное биение его сердца постепенно убаюкало ее, и она отдалась на волю сна.
Корд уловил ту минуту, когда Селин заснула. Она была слишком измучена и уже не могла бороться со страхом. И почти в то же самое мгновение, едва заметно, шторм начал стихать. Корабль больше не срывался с высоты каждой волны, деревянная обшивка перестала жалобно скрипеть от каждого порыва ветра. Корд позволил себе расслабиться, но от его внимания не ускользнул бы новый натиск бури.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95