Он словно боялся отвести от нее взгляд. Она не возражала, потому что его глаза излучали тепло и какой-то совершенно новый, добрый свет.
Корду мало было только дотронуться до ее руки. Он сел с ней рядом, и кровать заскрипела под его весом. Корд боролся со страстным желанием обнять ее и прижать к себе, как он не раз делал за прошедшие четверо суток. Но Корд сдержался и только откинул с ее лба прядь волос.
– Как ты нашел меня? – Ей необходимо было его прикосновение, она потянулась к нему, нашла его ладони.
– Ада, Фостер и Эдвард подняли настоящий переполох. Бобо нашел одного парня – Филипа, и он признался, что тебя похитили.
– Колдун…
– Он исчез. Они с Ганни сбежали куда-то в глубь острова. Они не могут прятаться вечно, но ты, уверяю тебя, должна чувствовать себя в полной безопасности.
– Ганни прибежала ко мне с твоим сюртуком. Он был весь пропитан кровью. Я никогда не пошла бы с ней, но подумала…
– Они как раз и рассчитывали на то, что ты поверишь, будто… со мной что-то случилось.
– Что ты умираешь.
Корд отвернулся. Она увидела, как он тяжело вздохнул и сжал челюсти, его темные брови хмуро сошлись на переносице. Он боролся не только со словами, он боролся с собой. Сердце ее бешено забилось.
– Корд? – Она принялась трясти его руки, от всей души желая заставить его говорить.
Он тяжело сглотнул, болезненно ощущая, как слабы ее пальцы, но зная, насколько сильна ее воля. Она ждала, что он скажет хоть что-нибудь… что угодно. У него было четыре долгих дня и четыре не менее длинных ночи, чтобы подумать о том, что он скажет ей, если ему предоставится еще один шанс. И вот теперь, когда такая возможность появилась, слова не шли у него с языка.
– Здесь очень душно, – наконец проговорил он, отпустил ее ладони и встал.
Он заметил разочарование в ее глазах и все-таки не мог заговорить. Он не дрогнул перед лицом страха, но, оказывается, по-прежнему трусил сейчас, когда пришло время облечь чувства в слова. Запустив пальцы в пышную шевелюру, он отошел к окну. В комнате царил полумрак, воздух был душным. Корд отдернул шторы и распахнул дверь на веранду. В комнату ворвался влажный туман. Он смотрел на дождь, хрустальными нитями падающий с крыши, до тех пор, пока снова не взял себя в руки.
На комоде рядом с кроватью стоял кувшин прохладной воды. Он наполнил стакан и подал его жене. Ее руки дрожали настолько, что он сел с ней рядом и поднес стакан к ее губам.
– Хочешь есть? – спросил Корд, наблюдая, как Селин маленькими глотками пьет воду. Глаза ее казались просто огромными.
Напившись, она кивнула:
– Немного.
– Я скажу Фостеру, чтобы он прислал чего-нибудь. Он или сторожит прямо под дверью, или присматривает за Эдвардом.
– С Эдвардом не случилось ничего страшного, правда?
– Он не может прийти в себя с момента твоего исчезновения. Ада все свое время посвящает обучению новой поварихи да еще плачет на плече Говарда Уэллса. Нам приносили и уносили целую вереницу подносов, а разного рода чтиво подобрано и разложено по стопкам, чтобы тебе было что читать, пока ты поправляешься.
– Не похоже, что ты много ел.
Корд промолчал. Вместо ответа он распахнул дверь, ожидая обнаружить за ней Фостера. Длинный коридор оказался пуст, хотя обычно у входа в хозяйские покои топталось несколько человек из домашней челяди, чтобы узнать о состоянии Селин.
Корд трижды дернул за шнурок звонка и, задумчиво почесав щетину на подбородке, вернулся к кровати. Селин лежала с закрытыми глазами, ее грудь тихо вздымалась и опускалась под тонкой простыней. Корд знал, что сон сейчас пойдет ей на пользу больше, чем все остальное. Радость, которую он испытал, когда Селин пришла в себя, принесла ему огромное облегчение, но одновременно лишила последних сил. Больше всего на свете ему хотелось лечь рядом с женой и впервые за последние несколько дней забыться по-настоящему глубоким сном. Однако вместо этого он осторожно расправил края москитной сетки, уселся в кресло возле кровати, вытянул ноги и закрыл глаза.
Корд не знал, проспал он несколько минут или час, но когда очнулся, то увидел, что рядом стоит Фостер, а дождь наконец прекратился.
– Она… уже… Она… – Фостер смотрел на Селин.
– Она пришла в себя несколько минут назад. Может, ты попросишь тетю приготовить немного супа? Ничего тяжелого и ничего слишком острого.
– Попробую.
Корд ожидал, что Фостер бросится вон из комнаты, но слуга топтался у кровати Селин, взволнованно вертя пуговицу своего жилета.
– Она будет в порядке, Фостер, – постарался подбодрить слугу Корд, но только теперь обратил внимание, что его взгляд мечется по комнате словно испуганный воробей и не может ни на чем остановиться.
– Что-нибудь не так? – спросил Корд. Фостер открыл было рот, но снова закрыл его. Старательно расправил манжеты – сначала одну, потом вторую. Посмотрел на ноги и встал так, чтобы носки ботинок образовали одну линию. Откашлялся.
– Селин может с голоду умереть, дожидаясь супа, – сказал Корд. Фостер стоял белый как полотно. – Что, черт возьми, происходит?
– Я не знаю, как вам об этом сказать, сэр, но… – Сумасшедший взгляд Фостера устремился на распахнутую дверь.
Корд проследил за его взглядом. У него перехватило дыхание, когда в дверном проеме он увидел своего отца. На мгновение ему почудилось, что он обрел способность тети Ады встречаться с привидениями, но, когда Огюст Моро вошел в комнату, Корд понял, что это не призрак, а человек, которого он вот уже пятнадцать лет считал погибшим. Человек, который не пожелал, чтобы сын жил рядом с ним.
Кордеро вскочил:
– Убирайся!
В этот крик он вложил всю свою ярость. Корд узнал бы отца где угодно. Несколько серебристо-седых прядей в пышных, черных как смоль волосах, несколько морщинок вокруг губ и глаз – в остальном тот совершенно не изменился. По-прежнему высокий и стройный, одетый в безупречный костюм, даже кожаная повязка на глазу не портила его внешности, а только придавала некий драматизм его облику.
– Я не уйду до тех пор, пока не скажу тебе то, что должен сказать.
Огюст посмотрел на кровать. Корд заметил, как смягчилось выражение отцовского лица, когда тот подошел к постели Селин. Молодого человека ждало еще одно потрясение: онемев, он наблюдал, как его жена улыбается Огюсту, а тот берет руку Селин и целует ее.
– Я так рад, что вы поправляетесь.
– Спасибо, – тихо ответила Селин.
– Отойди от моей жены! Убирайся! – взорвался Корд.
– Корд… – прошептала Селин.
Она пыталась что-то сказать ему, но он не желал слушать. Достаточно того, что отец оказался жив, а теперь выяснилось еще, что его жена с ним знакома!
– Мне не о чем с тобой разговаривать. До того момента, как ты вошел в эту комнату, ты был мертв для меня. И я предпочел бы, чтобы все так и оставалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Корду мало было только дотронуться до ее руки. Он сел с ней рядом, и кровать заскрипела под его весом. Корд боролся со страстным желанием обнять ее и прижать к себе, как он не раз делал за прошедшие четверо суток. Но Корд сдержался и только откинул с ее лба прядь волос.
– Как ты нашел меня? – Ей необходимо было его прикосновение, она потянулась к нему, нашла его ладони.
– Ада, Фостер и Эдвард подняли настоящий переполох. Бобо нашел одного парня – Филипа, и он признался, что тебя похитили.
– Колдун…
– Он исчез. Они с Ганни сбежали куда-то в глубь острова. Они не могут прятаться вечно, но ты, уверяю тебя, должна чувствовать себя в полной безопасности.
– Ганни прибежала ко мне с твоим сюртуком. Он был весь пропитан кровью. Я никогда не пошла бы с ней, но подумала…
– Они как раз и рассчитывали на то, что ты поверишь, будто… со мной что-то случилось.
– Что ты умираешь.
Корд отвернулся. Она увидела, как он тяжело вздохнул и сжал челюсти, его темные брови хмуро сошлись на переносице. Он боролся не только со словами, он боролся с собой. Сердце ее бешено забилось.
– Корд? – Она принялась трясти его руки, от всей души желая заставить его говорить.
Он тяжело сглотнул, болезненно ощущая, как слабы ее пальцы, но зная, насколько сильна ее воля. Она ждала, что он скажет хоть что-нибудь… что угодно. У него было четыре долгих дня и четыре не менее длинных ночи, чтобы подумать о том, что он скажет ей, если ему предоставится еще один шанс. И вот теперь, когда такая возможность появилась, слова не шли у него с языка.
– Здесь очень душно, – наконец проговорил он, отпустил ее ладони и встал.
Он заметил разочарование в ее глазах и все-таки не мог заговорить. Он не дрогнул перед лицом страха, но, оказывается, по-прежнему трусил сейчас, когда пришло время облечь чувства в слова. Запустив пальцы в пышную шевелюру, он отошел к окну. В комнате царил полумрак, воздух был душным. Корд отдернул шторы и распахнул дверь на веранду. В комнату ворвался влажный туман. Он смотрел на дождь, хрустальными нитями падающий с крыши, до тех пор, пока снова не взял себя в руки.
На комоде рядом с кроватью стоял кувшин прохладной воды. Он наполнил стакан и подал его жене. Ее руки дрожали настолько, что он сел с ней рядом и поднес стакан к ее губам.
– Хочешь есть? – спросил Корд, наблюдая, как Селин маленькими глотками пьет воду. Глаза ее казались просто огромными.
Напившись, она кивнула:
– Немного.
– Я скажу Фостеру, чтобы он прислал чего-нибудь. Он или сторожит прямо под дверью, или присматривает за Эдвардом.
– С Эдвардом не случилось ничего страшного, правда?
– Он не может прийти в себя с момента твоего исчезновения. Ада все свое время посвящает обучению новой поварихи да еще плачет на плече Говарда Уэллса. Нам приносили и уносили целую вереницу подносов, а разного рода чтиво подобрано и разложено по стопкам, чтобы тебе было что читать, пока ты поправляешься.
– Не похоже, что ты много ел.
Корд промолчал. Вместо ответа он распахнул дверь, ожидая обнаружить за ней Фостера. Длинный коридор оказался пуст, хотя обычно у входа в хозяйские покои топталось несколько человек из домашней челяди, чтобы узнать о состоянии Селин.
Корд трижды дернул за шнурок звонка и, задумчиво почесав щетину на подбородке, вернулся к кровати. Селин лежала с закрытыми глазами, ее грудь тихо вздымалась и опускалась под тонкой простыней. Корд знал, что сон сейчас пойдет ей на пользу больше, чем все остальное. Радость, которую он испытал, когда Селин пришла в себя, принесла ему огромное облегчение, но одновременно лишила последних сил. Больше всего на свете ему хотелось лечь рядом с женой и впервые за последние несколько дней забыться по-настоящему глубоким сном. Однако вместо этого он осторожно расправил края москитной сетки, уселся в кресло возле кровати, вытянул ноги и закрыл глаза.
Корд не знал, проспал он несколько минут или час, но когда очнулся, то увидел, что рядом стоит Фостер, а дождь наконец прекратился.
– Она… уже… Она… – Фостер смотрел на Селин.
– Она пришла в себя несколько минут назад. Может, ты попросишь тетю приготовить немного супа? Ничего тяжелого и ничего слишком острого.
– Попробую.
Корд ожидал, что Фостер бросится вон из комнаты, но слуга топтался у кровати Селин, взволнованно вертя пуговицу своего жилета.
– Она будет в порядке, Фостер, – постарался подбодрить слугу Корд, но только теперь обратил внимание, что его взгляд мечется по комнате словно испуганный воробей и не может ни на чем остановиться.
– Что-нибудь не так? – спросил Корд. Фостер открыл было рот, но снова закрыл его. Старательно расправил манжеты – сначала одну, потом вторую. Посмотрел на ноги и встал так, чтобы носки ботинок образовали одну линию. Откашлялся.
– Селин может с голоду умереть, дожидаясь супа, – сказал Корд. Фостер стоял белый как полотно. – Что, черт возьми, происходит?
– Я не знаю, как вам об этом сказать, сэр, но… – Сумасшедший взгляд Фостера устремился на распахнутую дверь.
Корд проследил за его взглядом. У него перехватило дыхание, когда в дверном проеме он увидел своего отца. На мгновение ему почудилось, что он обрел способность тети Ады встречаться с привидениями, но, когда Огюст Моро вошел в комнату, Корд понял, что это не призрак, а человек, которого он вот уже пятнадцать лет считал погибшим. Человек, который не пожелал, чтобы сын жил рядом с ним.
Кордеро вскочил:
– Убирайся!
В этот крик он вложил всю свою ярость. Корд узнал бы отца где угодно. Несколько серебристо-седых прядей в пышных, черных как смоль волосах, несколько морщинок вокруг губ и глаз – в остальном тот совершенно не изменился. По-прежнему высокий и стройный, одетый в безупречный костюм, даже кожаная повязка на глазу не портила его внешности, а только придавала некий драматизм его облику.
– Я не уйду до тех пор, пока не скажу тебе то, что должен сказать.
Огюст посмотрел на кровать. Корд заметил, как смягчилось выражение отцовского лица, когда тот подошел к постели Селин. Молодого человека ждало еще одно потрясение: онемев, он наблюдал, как его жена улыбается Огюсту, а тот берет руку Селин и целует ее.
– Я так рад, что вы поправляетесь.
– Спасибо, – тихо ответила Селин.
– Отойди от моей жены! Убирайся! – взорвался Корд.
– Корд… – прошептала Селин.
Она пыталась что-то сказать ему, но он не желал слушать. Достаточно того, что отец оказался жив, а теперь выяснилось еще, что его жена с ним знакома!
– Мне не о чем с тобой разговаривать. До того момента, как ты вошел в эту комнату, ты был мертв для меня. И я предпочел бы, чтобы все так и оставалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95