– Не могу!
– А придется! Должен свидетель отвечать! Может, даже не здесь! – прокурор угрожающе смотрел на растерявшегося свидетеля.
Павлов впервые поднялся с места:
– Ваша честь, прошу принять заявление! Сторона обвинения оказывает серьезнейшее психологическое давление на свидетеля во время допроса. Только что прозвучала откровенная угроза в адрес свидетеля Кузьминского. Прошу занести мое заявление в протокол.
Колтунов покачал головой. Заяви Артем протест, он его сразу же отклонил бы. Есть такое право у судьи. А вот заявления, которые разрешается делать любому участнику процесса в любое время, должны заноситься в протокол и не могут быть отклонены. Пришлось согласиться. Но ничего, этого адвокатишку подловим в другом месте! Тоже мне, столичная штучка! Колтунов кивнул прокурору:
– Принято. Продолжайте, обвинение!
– Ну что же?! Раз свидетель подтверждает, что, несмотря на получение трех заявок от разных организаций, конкурс на получение земельного участка в районе Жгутово не проводился, так и отметим. Тогда поясните, кому же достался этот участок и подряд на его строительство? Отвечайте! – Джунгаров наседал. Ему оставалось лишь добить этого несчастного архитектора, который вечно бился головой о потолки и косяки. Даже приходя на допрос, оба раза набил шишку. В городской прокуратуре, в подъезде, был чрезвычайно низкий потолок. А у следователя, ведшего дело мэра, кабинет располагался на последнем этаже в мансарде. Высота потолка была ниже роста бедного Кузьминского. Ко всему прочему, при его громадном росте он страдал клаустрофобией и еле-еле дождался окончания допроса. Все это знали – и следователь, и прокурор. Потому и вызывали его дважды, получая нужные для обвинения показания. Вот и сейчас от прокурора не ускользнули растерянные и испуганные взгляды архитектора, который все чаще поглядывал на потолок и на дверь. Нужно было наносить решающий удар, чтобы зафиксировать показания. – Я спрашиваю вас, кто получил землю? Вы ведь на следствии без запинки отвечали! Или вам напомнить ваши показания? – Он потряс томом уголовного дела.
– Да-да, я помню. Мне немного не по себе. Что-то мутит. – Кузьминский ослабил ворот рубашки.
Колтунов сделал сострадательное лицо:
– Может, прервемся? Отдохнете, а после обеда продолжим допрос?
Главный архитектор испуганно дернулся и рванул ворот рубашки так, что отлетела пуговица:
– Нет! Нет! Я сейчас готов отвечать! Спрашивайте!
– А я вас и спрашиваю! Кто получил землю под строительство в районе Жгутово?
– Алена Игоревна Сабурова.
– Жена мэра Лущенко? Так? Отвечайте!
Кузьминский совсем сник и только кивнул, но беспощадный прокурор знал свое дело:
– Господин архитектор, свидетель, в протокол судебного заседания невозможно записать «Свидетель кивнул в знак согласия». У нас гласный, устный процесс. Вы должны ответить! Еще раз спрашиваю. Землю в Жгутове получила жена мэра?
– Д-д-да! – заикаясь, выдавил из себя свидетель.
– Больше вопросов не имею. Пока. – Прокурор захлопнул том уголовного дела и откинулся в кресле, победно оглядывая Павлова, Лущенко, свидетеля и журналистов, которые все это время вели свои записи, не выключая камер, микрофонов и не выпуская из рук карандаши и ручки. По залу пролетел легкий гул. Свидетель был отработан обвинением на все сто процентов. Подошла очередь защиты.
Последний бастион
Защитник – последний бастион. Он выступает после всех. После судьи, после прокурора, после потерпевших. Его сверхзадача – передопросить свидетеля таким образом, чтобы он, не противореча ранее сказанному, дал показания в защиту подсудимого. В ситуации, когда следователь на предварительном следствии дважды зафиксировал показания, а в суде, при первом допросе, эти показания были подтверждены, у адвоката практически нет шансов что-либо изменить! Это понимал не только Павлов, это осознавал и Лущенко. Он тоскливо глядел на свидетеля Кузьминского, который не думал уже ни о чем, кроме как сбежать скорее из этого душного, надвигающегося на него со всех сторон зала. Тем не менее, Павлов начал:
– Итак, Василий Борисович. Сколько у вас детей? – задал неожиданный вопрос адвокат. Колтунов хотел его одернуть – мол, вопрос не имеет отношения к делу, но прокурор не протестовал, и судья тоже промолчал. Кузьминский поднял голову:
– Трое. Три девочки. Две замужем. Одна учится в университете.
– На кого?
– На архитектора.
– Похвально! Продолжает традицию. По стопам отца?
– Да! Знаете, она мечтала с детства строить красивые дома. Планировать мосты, музеи, дворцы. – Кузьминский оживился и воспрянул духом. Павлов посадил его на любимого конька. Он души не чаял в своих девчонках и очень хотел, чтобы они стали отличными архитекторами. Глаза его загорелись, и даже потолок вроде бы не падал на него больше. И люди вокруг так не пугали.
– Вот и прекрасно! А почему вы стали архитектором в городе?
– Как почему? Пригласили. Пообещали дать возможность реализовать некоторые проекты. Заняться интересной практической работой. Знаете, я ведь почти всю жизнь преподаю. Вырастил уже три поколения учеников. Они вон строят такие здания… Просто загляденье! Даже иногда завидую! Но по-хорошему! По-хорошему! – извиняясь, добавил вдохновленный свидетель.
– Значит, пригласили. А кто пригласил?
– Игорь Петрович Лущенко и пригласил. Его как только мэром избрали, он сам ко мне и приехал. Говорит, Василь Борисович, помните, я вам обещал, что воплощу ваши мечты? Я, честно говоря, уж и не помнил. Ведь это когда было? – Он повернулся к Лущенко.
Игорь Петрович поднял глаза:
– На третьем курсе. Почти двадцать лет назад. Я помню. Привык обещания держать.
Колтунов поспешил вмешаться:
– Так, так! Сейчас не вечер воспоминаний, Игорь Петрович! Артемий Андреич, продолжайте допрос по существу. Не надо этих лирических отступлений!
Павлов сделал вид, что не заметил вступления судьи. Ведь никто не снимал его вопросы и не делал замечаний. А реплики во время процесса запрещены для всех, за исключением специальной стадии после выступлений в прениях сторон, которая так и называется – «реплики».
– Да-да! Точно, на третьем курсе. – Кузьминский тоже, казалось, не заметил замечания Колтунова. – Вот, значит, и позвал. Ну а я что? Я согласился. Меня, правда, за эти три года… Ну, почти три года, словно окрылили. Если бы не рутина бумажная, то вообще было бы прекрасно! Столько замечательных проектов реализовали.
– Ясно! А что за рутина бумажная? – Павлов сделал непонимающее лицо.
– Ну, как же! Все эти бесконечные заявки, жалобы, заявления! – Кузьминского передернуло. Видно было, что этот бумажный процесс вызывает у него отвращение.
– А кто же вел эту работу?
– Ой, вы знаете, мне очень серьезно помогал первый заместитель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109