Ишь разговорился, как в кабаке!
Фемио замолчал. Витора, понемногу остывая, отступила к другому стулу и уселась, держась очень прямо. Кико следил за солдатом со все возрастающим вниманием. Вдруг он спросил:
— У тебя есть кинжал?
— Нет, паренек.
— И ты едешь в Африку?
— Что поделаешь!
— А когда вернешься, убьешь Вито?
Фемио заерзал на стуле.
— Вот постреленок, — сказал он. — Поглядишь, так у него только одно на уме: убивать да убивать.
Витора молчала. Фемио замурлыкал какую-то песенку, постукивая пальцами по пуговице, и сделал шаг к перемирию:
— И это самый младший?
— Это пятый, — ответила Витора.
— Надо же, как я!
— Я — как ты? — сразу же спросил Кико.
— Ну да.
— Но у меня нет костюма.
— Костюма? Какого костюма?
Мальчик вытянул палец и уважительно дотронулся до форменных штанов.
— Твое счастье, — отозвался Фемио и взглянул на Витору. — Ишь ты, рассуждает как взрослый. Разговорчивый какой. Так это самый младший?
— Младшая — девочка, — сказала Витора.
— Шестеро, — заключил Фемио и склонил голову набок. — Однако они не теряются.
— И еще один на подходе, — добавила Витора.
— Вот это да! Впрочем, что говорить, ему легче поднять две дюжины, чем мне одного.
— Да ты почем знаешь?
Большим пальцем Фемио указал на дверь в коридор.
— Начальник-то? — сказал он. — Да для него сто миллионов не деньги, разве не так?
— Нынче деньги, что вода.
Фемио развел руками.
— Пускай так, — сказал он. — Ну, а коли тебе нравится надрываться здесь за семь реалов, это уже другая песня.
Кико не шевелился, но когда Фемио замолчал, он спросил:
— А пистолета у тебя тоже нет?
— Нету.
— А мне обещала пистолет тетя Куки.
— Тебе легче.
Витора сидела как в воду опущенная. Поставив локти на стол, она подперла голову рукой:
— А что Абелардо?
— Он-то остается. Но с ним мы уже поговорили, я выложил ему все начистоту.
— Вы что, поцапались?
— Ну, не совсем, но кое-что было. Вышли мы с призывного пункта, он и говорит: «Ну и невезуха тебе, лопух», а я ему: «Постой, постой, у меня есть отец, есть мать, по пять пальцев на каждой руке и кое-что еще, так что смотри выбирай слова». Парень сразу же на попятный: «Да я… Да я не о том. Тебе вечно достается что погорячей». А я ему на это: «Знаешь, Абелардо, прежде чем говорить, надо подумать, не то вдруг тебя неверно поймут». Здорово, да?
Фемио поднял голову и стал обозревать кухню. Потом поднялся со стула. Он понемногу осваивался. Кико оглядывал его с ног до головы. Фемио расстегнул карман гимнастерки и вытащил из пачки сигарету «Сельта». Закурив, склонил голову набок и прикрыл глаза. После глубокой затяжки сказал:
— Занятно тут у тебя.
Оглядев плиту с красным верхом, он оперся на нее и ткнул сигаретой в сторону колонки:
— А это для чего?
— Чтобы мыть посуду горячей водой, — ответила Витора.
Фемио усмехнулся.
— Надо же, все удобства, — сказал он.
Кико робко потянул его за штанину.
— Фемио, — спросил он, — ты там убьешь много плохих?
— Нет, парень, — солдат наклонился к мальчику, — охота была.
— А папа убил сто плохих.
— Твой папаша везде поспел.
Вдруг безо всякого перехода Витора громко зарыдала, прикрыв глаза рукавом. Фемио шагнул к ней.
— Ну, не надо уж так, — сказал он.
Витора всхлипывала, икала, бормотала неразборчивые слова. Мальчик обнял ее ноги.
— Не плачь, Вито, — заныл он.
Фемио добавил:
— И чего это тебе вздумалось, скажи на милость? Там и женщин-то нет, так что можешь не беспокоиться.
Витора подняла залитое слезами лицо.
— А черные? — спросила она.
Фемио презрительно скривил губы:
— Черные — да разве это женщины?
Плач Виторы внезапно оборвался.
— Ну, положим, — сказала она, — для того, что вам надо, они еще как сгодятся.
Фемио обнял одной рукой ее спину, его пальцы скользнули за вырез платья.
— Мне по душе беленькое, сама знаешь, и чем белее, тем лучше.
Витора отвела его руку.
— Ну-ка брось, — сказала она и улыбнулась сквозь слезы. — Когда еще теперь мы проведем с тобой вечерок у сеньора Макарио…
— У сеньора Макарио? — переспросил Фемио. — Да меня туда после воскресного и на аркане не затянешь.
— Вот еще! Да он-то чем виноват?
— А тем, что надо все устраивать по-человечески, вот чем. По-твоему, это дело: драть с человека по восемь монет, чтобы потом ты целый вечер прыгал из окна всякий раз, как учуешь полицию?
— Ой, не говори, я чуть не напрудила со смеху.
Кико подошел к ней.
— Ты описалась, Вито? — спросил он.
Витора подскочила как ужаленная.
— Убери руку, живо!
Фемио бросил окурок на пол.
— Смотри-ка, малец не промах.
Витора смутилась.
— Не думай, он это не со зла, — сказала она.
Они стояли друг против друга.
— Я ничего не думаю. — И он обнял ее за талию.
Кико снова подергал его за штанину.
— Почему ты не останешься здесь ночевать, Фемио?
Витора отстранилась от солдата.
— Да у нас нету лишней кровати, голубь.
— Есть, — сказал Кико.
— Есть? Где же это?
Мальчик указал на гладильную.
— Пусть спит с тобой, на кровати Севе.
Витора прижала обе руки к лицу.
— Господь с тобой! — сказала она. — Придержи язык.
— Как папа и мама, — продолжал Кико.
Фемио смеялся, чтобы скрыть смущение.
— Знаешь, ты хоть и клоп, но у тебя водятся толковые мыслишки.
Он лукаво посмотрел на мальчика, потом вытащил еще одну сигарету и зажег ее, прикрыв глаза и защищая огонек рукой. Кико спросил:
— Фемио, а Африка далеко?
— Далеко.
— Дальше, чем пруд с утками?
— Дальше.
— Дальше, чем ярмарка?
— Дальше.
Кико призадумался на секунду.
— Даже дальше, чем Другой папин дом?
— Дальше, паренек.
Кико взмахнул правой рукой.
— Обалдеть! — сказал он.
Витора все еще была в смущении.
— Этому ребенку чего только не придет в голову, — сказала она.
— Ну, у него губа не дура, — и Фемио подошел к Виторе. — Значит, мир?
Витора нежно посмотрела на него:
— Что уж тут поделаешь.
— Плакать больше не будешь?
Витора покачала головой. Они стояли лицом к лицу, ничто их не разделяло, и он шагнул еще ближе, обнял ее за талию и поцеловал в губы. Рука Виторы цеплялась за спину солдата, возле складки на гимнастерке. И поскольку она не противилась, Фемио поцеловал ее еще раз, покрепче, охватив весь рот девушки приоткрытыми губами. Кико смотрел на них ошеломленными глазами и, видя, что поцелуй не кончается, заколотил Фемио по ноге, крича:
— Эй ты, не смей ее кусать!
Но ни Витора, ни Фемио не слышали его, и он продолжал бить и кричать:
— Ты, не смей ее кусать!
Фемио не обращал на него ни малейшего внимания. Тогда мальчик отскочил от солдата, привстал на цыпочки, открыл дверь и бросился в коридор, громко сзывая всех:
— Мама, Доми, Хуан, сюда! Фемио кусает Вито!
6 часов вечера
Когда Мама и следом за ней Доми вошли на кухню, Фемио стоял навытяжку — пятки вместе, носки врозь, — наклонив голову, словно больше всего на свете его интересовала фуражка, которую он крутил в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Фемио замолчал. Витора, понемногу остывая, отступила к другому стулу и уселась, держась очень прямо. Кико следил за солдатом со все возрастающим вниманием. Вдруг он спросил:
— У тебя есть кинжал?
— Нет, паренек.
— И ты едешь в Африку?
— Что поделаешь!
— А когда вернешься, убьешь Вито?
Фемио заерзал на стуле.
— Вот постреленок, — сказал он. — Поглядишь, так у него только одно на уме: убивать да убивать.
Витора молчала. Фемио замурлыкал какую-то песенку, постукивая пальцами по пуговице, и сделал шаг к перемирию:
— И это самый младший?
— Это пятый, — ответила Витора.
— Надо же, как я!
— Я — как ты? — сразу же спросил Кико.
— Ну да.
— Но у меня нет костюма.
— Костюма? Какого костюма?
Мальчик вытянул палец и уважительно дотронулся до форменных штанов.
— Твое счастье, — отозвался Фемио и взглянул на Витору. — Ишь ты, рассуждает как взрослый. Разговорчивый какой. Так это самый младший?
— Младшая — девочка, — сказала Витора.
— Шестеро, — заключил Фемио и склонил голову набок. — Однако они не теряются.
— И еще один на подходе, — добавила Витора.
— Вот это да! Впрочем, что говорить, ему легче поднять две дюжины, чем мне одного.
— Да ты почем знаешь?
Большим пальцем Фемио указал на дверь в коридор.
— Начальник-то? — сказал он. — Да для него сто миллионов не деньги, разве не так?
— Нынче деньги, что вода.
Фемио развел руками.
— Пускай так, — сказал он. — Ну, а коли тебе нравится надрываться здесь за семь реалов, это уже другая песня.
Кико не шевелился, но когда Фемио замолчал, он спросил:
— А пистолета у тебя тоже нет?
— Нету.
— А мне обещала пистолет тетя Куки.
— Тебе легче.
Витора сидела как в воду опущенная. Поставив локти на стол, она подперла голову рукой:
— А что Абелардо?
— Он-то остается. Но с ним мы уже поговорили, я выложил ему все начистоту.
— Вы что, поцапались?
— Ну, не совсем, но кое-что было. Вышли мы с призывного пункта, он и говорит: «Ну и невезуха тебе, лопух», а я ему: «Постой, постой, у меня есть отец, есть мать, по пять пальцев на каждой руке и кое-что еще, так что смотри выбирай слова». Парень сразу же на попятный: «Да я… Да я не о том. Тебе вечно достается что погорячей». А я ему на это: «Знаешь, Абелардо, прежде чем говорить, надо подумать, не то вдруг тебя неверно поймут». Здорово, да?
Фемио поднял голову и стал обозревать кухню. Потом поднялся со стула. Он понемногу осваивался. Кико оглядывал его с ног до головы. Фемио расстегнул карман гимнастерки и вытащил из пачки сигарету «Сельта». Закурив, склонил голову набок и прикрыл глаза. После глубокой затяжки сказал:
— Занятно тут у тебя.
Оглядев плиту с красным верхом, он оперся на нее и ткнул сигаретой в сторону колонки:
— А это для чего?
— Чтобы мыть посуду горячей водой, — ответила Витора.
Фемио усмехнулся.
— Надо же, все удобства, — сказал он.
Кико робко потянул его за штанину.
— Фемио, — спросил он, — ты там убьешь много плохих?
— Нет, парень, — солдат наклонился к мальчику, — охота была.
— А папа убил сто плохих.
— Твой папаша везде поспел.
Вдруг безо всякого перехода Витора громко зарыдала, прикрыв глаза рукавом. Фемио шагнул к ней.
— Ну, не надо уж так, — сказал он.
Витора всхлипывала, икала, бормотала неразборчивые слова. Мальчик обнял ее ноги.
— Не плачь, Вито, — заныл он.
Фемио добавил:
— И чего это тебе вздумалось, скажи на милость? Там и женщин-то нет, так что можешь не беспокоиться.
Витора подняла залитое слезами лицо.
— А черные? — спросила она.
Фемио презрительно скривил губы:
— Черные — да разве это женщины?
Плач Виторы внезапно оборвался.
— Ну, положим, — сказала она, — для того, что вам надо, они еще как сгодятся.
Фемио обнял одной рукой ее спину, его пальцы скользнули за вырез платья.
— Мне по душе беленькое, сама знаешь, и чем белее, тем лучше.
Витора отвела его руку.
— Ну-ка брось, — сказала она и улыбнулась сквозь слезы. — Когда еще теперь мы проведем с тобой вечерок у сеньора Макарио…
— У сеньора Макарио? — переспросил Фемио. — Да меня туда после воскресного и на аркане не затянешь.
— Вот еще! Да он-то чем виноват?
— А тем, что надо все устраивать по-человечески, вот чем. По-твоему, это дело: драть с человека по восемь монет, чтобы потом ты целый вечер прыгал из окна всякий раз, как учуешь полицию?
— Ой, не говори, я чуть не напрудила со смеху.
Кико подошел к ней.
— Ты описалась, Вито? — спросил он.
Витора подскочила как ужаленная.
— Убери руку, живо!
Фемио бросил окурок на пол.
— Смотри-ка, малец не промах.
Витора смутилась.
— Не думай, он это не со зла, — сказала она.
Они стояли друг против друга.
— Я ничего не думаю. — И он обнял ее за талию.
Кико снова подергал его за штанину.
— Почему ты не останешься здесь ночевать, Фемио?
Витора отстранилась от солдата.
— Да у нас нету лишней кровати, голубь.
— Есть, — сказал Кико.
— Есть? Где же это?
Мальчик указал на гладильную.
— Пусть спит с тобой, на кровати Севе.
Витора прижала обе руки к лицу.
— Господь с тобой! — сказала она. — Придержи язык.
— Как папа и мама, — продолжал Кико.
Фемио смеялся, чтобы скрыть смущение.
— Знаешь, ты хоть и клоп, но у тебя водятся толковые мыслишки.
Он лукаво посмотрел на мальчика, потом вытащил еще одну сигарету и зажег ее, прикрыв глаза и защищая огонек рукой. Кико спросил:
— Фемио, а Африка далеко?
— Далеко.
— Дальше, чем пруд с утками?
— Дальше.
— Дальше, чем ярмарка?
— Дальше.
Кико призадумался на секунду.
— Даже дальше, чем Другой папин дом?
— Дальше, паренек.
Кико взмахнул правой рукой.
— Обалдеть! — сказал он.
Витора все еще была в смущении.
— Этому ребенку чего только не придет в голову, — сказала она.
— Ну, у него губа не дура, — и Фемио подошел к Виторе. — Значит, мир?
Витора нежно посмотрела на него:
— Что уж тут поделаешь.
— Плакать больше не будешь?
Витора покачала головой. Они стояли лицом к лицу, ничто их не разделяло, и он шагнул еще ближе, обнял ее за талию и поцеловал в губы. Рука Виторы цеплялась за спину солдата, возле складки на гимнастерке. И поскольку она не противилась, Фемио поцеловал ее еще раз, покрепче, охватив весь рот девушки приоткрытыми губами. Кико смотрел на них ошеломленными глазами и, видя, что поцелуй не кончается, заколотил Фемио по ноге, крича:
— Эй ты, не смей ее кусать!
Но ни Витора, ни Фемио не слышали его, и он продолжал бить и кричать:
— Ты, не смей ее кусать!
Фемио не обращал на него ни малейшего внимания. Тогда мальчик отскочил от солдата, привстал на цыпочки, открыл дверь и бросился в коридор, громко сзывая всех:
— Мама, Доми, Хуан, сюда! Фемио кусает Вито!
6 часов вечера
Когда Мама и следом за ней Доми вошли на кухню, Фемио стоял навытяжку — пятки вместе, носки врозь, — наклонив голову, словно больше всего на свете его интересовала фуражка, которую он крутил в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28