Я уже собирался сам спуститься вниз и узнать, что ему нужно, когда заскрипели ступеньки лестницы и меня окликнул мужской голос.
— Мистер Саттер?
Я поставил стаканчик с кофе на стол и поднялся с кресла.
— Мистер Саттер?
— Я здесь, — отозвался я. Шаги приблизились, я сказал: — Вторая дверь налево.
В дверях моего кабинета возник Фрэнк Беллароза в бесформенном дождевике и серой фетровой шляпе.
— А, — воскликнул он. — Вот вы где. Я увидел у подъезда ваш джип и решил зайти.
— У меня «бронко», — заметил я.
— Да-да. У вас найдется для меня несколько минут? Я хотел бы с вами поговорить об одном деле.
— Вообще, у нас сегодня выходной, — сообщил я ему. — Сегодня ведь понедельник после Пасхи.
— Да? О, у вас тут камин. Разрешите, я присяду.
Я разрешил, указав ему на деревянное кресло. Мистер Беллароза снял свой мокрый плащ и шляпу и повесил их на вешалку у двери. Затем он сел.
— Вы католик? — поинтересовался он.
— Нет, я приверженец епископальной церкви.
— Да? И вы устраиваете в этот день выходной?
— Да. Иногда. Клиентов в такие дни почти не бывает. — Я поднял с подставки кочергу и случайно бросил взгляд на Белларозу. Его внимание в этот момент было сосредоточено не на мне, не на огне в камине, а на тяжелом предмете у меня в руках. «У него очень примитивные инстинкты», — подумал я. Я помешал угли в камине, затем, стараясь не делать резких движений, положил кочергу на подставку. Меня так и подмывало спросить у Белларозы, не подумал ли он обо мне чего дурного, но я не решился портить наши взаимоотношения сомнительными шутками.
— А у вас бывают выходные? — полюбопытствовал я.
— Да. — Он улыбнулся.
Усевшись в кресло напротив своего гостя, я спросил:
— А вообще, вы чем занимаетесь?
— Я как раз об этом хотел с вами поговорить. — Он положил ногу на ногу и несколько раз прокатился в своем кресле взад и вперед, словно никогда прежде не сидел в кресле на колесиках. — У моей бабки было такое же кресло, — задумчиво проговорил он. — Она каталась на нем целыми днями, держа в руках две палки — тогда, знаете, еще не было кресел-каталок, — так вот, она отталкивалась этими палками и ездила по дому. А если кто-нибудь пытался прежде нее войти в кухню, она била палкой по ногам.
— Зачем?
— Не знаю. Никогда не спрашивал.
— Понятно. — Я незаметно оглядел Белларозу. Сегодня он надел практически такой же костюм, как и в прошлый раз, но другого цвета — пиджак теперь был серым, а брюки голубоватого цвета. Ботинки черные, свитер белый. Но что меня поразило, так это то, что из-под пиджака виднелась портупея.
Он поднял на меня глаза и спросил:
— К вам на участок никогда не забредали странные личности?
Я закашлялся.
— Был один такой случай. Ничего серьезного. А почему вы спрашиваете?
— К нам забрел вчера утром какой-то мужик. До смерти перепугал мою жену. Мои... садовники сумели быстро его выгнать.
— Люди иногда любят прогуливаться по чужим участкам. Бывает так, что ребятишки балуются по ночам.
— Это был не ребенок. Белый мужчина, лет пятидесяти на вид. Похож на пациента, сбежавшего из психушки.
— Да? Он каким-то образом напугал вашу жену?
— Да. Он рычал на нее, как собака.
— О, Боже. Вы вызвали полицию?
— Нет. За ним погнались мои садовники с собаками. Он убежал на вашу территорию. Я хотел позвонить, но не нашел вашего телефона в справочнике.
— Спасибо, что предупредили. Буду начеку.
— Не за что. Теперь моя жена хочет обратно в Бруклин. Может быть, вам удастся убедить ее, что здесь вполне безопасное место.
— Я позвоню ей.
— Звоните. Или заходите в гости.
— Спасибо. — Я вытянулся в кресле и уставился на потрескивающие поленья. «Пятьдесят лет». Вероятно, у нее плохое зрение.
Ветер за окном подул сильнее, дождевые капли с силой колотили по стеклу. Мы сидели молча, по крайней мере, один из нас ломал себе голову о причине столь неожиданного визита. Наконец мистер Беллароза нарушил молчание:
— Так вы уже посадили рассаду в землю?
— Нет еще. Но я уже попробовал ваш салат.
— Да? Понравилось?
— Очень. Надеюсь, мы получили от вас и эту рассаду?
— Да. Там все помечено. Там есть салат, есть базилик, есть зеленый перец, есть баклажаны.
— А оливок там нет?
Он засмеялся.
— Нет. Оливки растут на деревьях, которые выращивают веками. Здесь они не произрастают. Вы любите оливки?
— Да, с мартини.
— Правда? Я здесь буду выращивать инжир. Купил пять саженцев красного и пять саженцев зеленого инжира. Но в здешнем климате надо обязательно закрывать деревья на зиму. Их полагается оборачивать специальной бумагой и присыпать листьями, тогда они не замерзнут.
— В самом деле? Садоводство — это ваше хобби?
— Хобби? У меня нет хобби. Все, что я делаю, я делаю всерьез.
Я в этом не сомневался. Я допил свой кофе и бросил стаканчик в огонь.
— Итак...
— Жаль, что вас вчера не было с нами. Очень много потеряли. Интересные люди, полно вкусной еды и питья, — посетовал Беллароза.
— К сожалению, мы никак не смогли выбраться. Как голова ягненка?
Он снова рассмеялся.
— Это еда для стариков. Если на столе нет этого блюда, старики начинают думать, что ты совсем заделался американцем. — Он задумался, потом добавил: — Знаете, когда я был ребенком, я совсем не ел кальмаров, осьминогов — всю эту нечисть. А теперь ем — и ничего.
— Но до головы ягненка дело еще не дошло?
— Нет. Не могу, хоть режьте. Господи, они вытаскивают ему глаза, отрезают язык, отъедают нос, потом едят мозги. Брр. Вот бараньи ребрышки — это другое дело. А вы здесь что едите на Пасху?
— Молодого барашка. Без головы, но зато в мятном соусе.
— Вы знаете, что я заметил? В этой стране чем старше становится человек, тем больше его тянет к обычаям своей родины. Я сам это вижу на примере моих племянников, моих детей. Поначалу они терпеть не могут ничего итальянского, потом, постепенно, им хочется все больше следовать родным традициям и все такое. То же самое с ирландцами, поляками, евреями. Вы обращали внимание?
Никогда не замечал, чтобы Эдвард и Каролин танцевали вокруг майского шеста или ели копченую селедку. Но у некоторых наций возврат к старым традициям действительно наблюдается. Ничего не имею против, лишь бы при этом не совершалось человеческих жертвоприношений.
— Я хочу сказать, — продолжал Беллароза, — что людям свойственно стремиться к истокам. Возможно, в американской культуре они не находят того, что им нужно.
Я посмотрел на Белларозу с интересом. Я, конечно, не считал его полным идиотом, но уж, во всяком случае, не ожидал услышать от него таких слов, как «американская культура».
— У вас есть дети? — спросил я.
— Да, конечно. Трое. Все мальчики. Боже их благослови, они здоровы и довольны жизнью. Старший, Фрэнки, женат, он живет в Джерси. Томми учится в колледже в Корнелле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183