— Так у нас принято.
Пар, поднимавшийся от кофе, несколько раз затуманивал мои очки, и я протирал их носовым платком, не снимая. Сюзанна бросала на меня взгляды, полные изумления. Анна Беллароза тоже смотрела на меня с любопытством. До сих пор разговор, слава Богу, не касался злосчастного случая, происшедшего в пасхальное воскресенье, и я надеялся, что беседа о том, насколько безопасно могут чувствовать себя местные жители, уже не возобновится. Но Сюзанна опять затронула эту опасную тему.
— Ты скучаешь по Бруклину? — спросила она Анну.
Я понял, куда может завести нас этот невинный вопрос.
Анна посмотрела на своего мужа.
— Мне запрещено говорить на эту тему. — Она рассмеялась.
Беллароза хмыкнул.
— Ох уж эти бруклинские итальянки! Перевези их хоть на виллу Боргезе, они и там будут ворчать, как хорошо было в Бруклине.
— О, Фрэнк, ты не представляешь себе, что такое сидеть целый день дома. Сам небось частенько наведываешься в Бруклин.
— Вы только послушайте! Сидеть дома! Да у нее есть машина с шофером, и она ездит повидаться со своей матерью и своими безумными родственниками, когда ей заблагорассудится.
— Это все не то, Фрэнк. Я чувствую себя здесь такой одинокой. — Тут ее озарило, я увидел, что для меня зажегся сигнал опасности. Но прежде чем я успел переменить тему разговора, она воскликнула: — А что было утром на Пасху! — Она поглядела на меня. — Я решила прогуляться возле нашего бассейна, там в саду. И тут этот человек, — она вздрогнула, — этот маньяк, он стоял на четвереньках, как какой-нибудь зверь, и рычал на меня.
— Неужели? — удивился я, поправляя на носу очки.
— Боже! — ужаснулась Сюзанна.
Анна повернулась к Сюзанне.
— Я побежала и на бегу потеряла мои туфли.
— Я уже рассказывал Джону про этот случай, — ввернул Беллароза. — Он сказал, что не слышал ни о чем подобном в здешних местах. Верно, Джон?
— Вы вызвали полицию? — спросила Сюзанна.
— У меня здесь своя охрана, — напомнил нам Беллароза. — Так что беспокоиться не о чем.
— Здесь так жутко по ночам, когда Фрэнк в отъезде. Так тихо кругом, — пожаловалась Анна.
— Возможно, — предложил я, — вам стоит записать на пленку бруклинский шум.
Анна Беллароза мило улыбнулась — по ее улыбке было видно, что мысль, поданная мной, не так уж плоха. Беллароза обратился ко мне:
— Стоит вам сделать им что-нибудь хорошее или пойти у них на поводу, как они начинают видеть в вас полное ничтожество.
Я покосился на Сюзанну, чтобы увидеть ее реакцию. Она улыбалась. Должен вам сказать, что Сюзанна вовсе не принадлежит к феминисткам. Женщины ее круга считают, что феминизм — это удел представительниц среднего класса. Особы ее круга владеют собственностью, живут хорошо налаженной жизнью и даже не понимают, какие могут быть проблемы у женщин. Равная оплата за равный труд — это для них такая же далекая вещь, как голодающие дети в Африке. Возможно, им более или менее понятны проблемы женщин-руководительниц, которым платят меньше, чем их коллегам-мужчинам. Я говорю обо всем этом только для того, чтобы вы поняли — для многих женщин слова Белларозы прозвучали бы как оскорбление. Но для Сюзанны Стенхоп, чья фамилия входит в список четырехсот богатейших семей США, слова какого-то Фрэнка Белларозы мало что значили. Точно так же и для меня не было бы ничего оскорбительного в словах Салли Энн из забегаловки «Звездная пыль» о том, что все мужчины — алкоголики, лгуны и садисты. Другими словами, все определяется лицом говорящего.
Беллароза тем временем выдал еще одну реплику, она, вероятно, должна была примирить женщин с его предыдущими выпадами против женского пола.
— Итальянцы-мужчины просто неспособны идти на поводу у женщин. Именно поэтому итальянки с ними постоянно ругаются. Но, с другой стороны, они же и уважают своих мужей за бескомпромиссность. Но когда итальянцы не могут поладить между собой и не идут на компромисс, вот тогда возникают проблемы.
«Которые быстро решаются, — добавил я мысленно, — например, через убийство».
— Так ваш Фрэнки сейчас в Нью-Джерси? — спросил я.
— Да. Я помог ему с покупкой хорошего бизнеса в Атлантик-Сити. Никто из моих сыновей не будет работать на чужого дядю. Они не потерпят никого над собой. Наоборот, другие будут им подчиняться. В этом мире такой закон — или ты босс или ты никто. Ты же сам себе хозяин, Джон?
— Что-то вроде этого.
— Никто не набрасывается на тебя, если ты опоздал, нет?
— Нет.
— Ну вот, значит, ты — босс.
Вот так мы и ушли от разговора о пасхальном утре. С мистером Белларозой проделать этот трюк было несложно, так как сам он перескакивал с одной темы на другую с необыкновенной легкостью и правила светской беседы писались явно не для него. Вот в деловом разговоре он был совсем другим. Я знаю этот тип людей. И я знал также, что миссис Беллароза больше не вернется к неприятной для меня теме.
Разговор наш продолжался, и ему не было конца, мы уже выпили чашек двадцать кофе и прикончили вторую бутылку самбукки. Гора пирожных стала ниже дюймов на шесть. Еще в самом начале вечера я понял, что отказываться от еды и питья было бесполезно. «Mangia, mangia», — приговаривала миссис Беллароза, не дожидаясь даже, пока я дожую предыдущее пирожное. «Пейте, пейте», — командовал мистер Беллароза, наполняя наши чашки и бокалы всем, что попадалось ему под руку.
Три раза я отправлялся в ванную и каждый раз прикидывал, не стоит ли мне облегчить желудок по примеру древних римлян. Перефразируя святого Амвросия, я убеждал себя: «Будучи в Риме, следует и блевать, как римляне». Но я так и не смог перебороть себя.
Возвратившись после одного из своих походов в ванную, я обнаружил, что миссис Беллароза удалилась (по всей вероятности, на кухню), а Сюзанна и Фрэнк остались за столом одни. До того как они заметили меня, я услышал, как Сюзанна упомянула слово «вестибюль», и испугался, не сделала ли она предложение нарисовать эту часть дома в разных видах. Но когда я сел, Сюзанна уже переменила тему разговора и сообщила мне:
— Я рассказывала Фрэнку о нашей поездке в Италию несколько лет назад.
— В самом деле?
Миссис Беллароза вернулась из кухни в сопровождении Филомены, они принесли огромное блюдо шоколада. Я старался не смотреть на эту коричневую гору и попросил миссис Белларозу дать мне содовой. Филомена поставила на стол нечто под названием «Пеллегрино». Я налил себе стакан этой минералки, и мне стало немного легче.
Так как разговор спокойно продолжался, не требуя моего участия, я принялся разглядывать Анну Белларозу. Она явно держалась подобострастно перед своим супругом, как того, по всей видимости, и требовал подписанный ею брачный контракт. Но время от времени в ней вспыхивал ее природный итальянский огонь, и ее супруг был вынужден отступать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183