– Нет! – Челси затрясла головой. – Избавь меня от этого.
– Почему? Разве в твоем участии в вечере было что-то неприличное, недозволенное?
– Нет! Но я считаю, что мне не следует туда идти.
– Ты пойдешь, потому что я этого хочу, – мягко, но твердо сказал Джонатан. – А если ты не собираешься этого сделать, то я буду вынужден послать уважаемого сенатора к черту.
Он в самом деле мог поступить так. Челси чувствовала его раздражение.
– Но что, если там будут репортеры?
– Челси, бога ради, ты не должна прятаться. – Он повернулся к Питеру. – Ладно, скажи Дженнингсу, что я встречусь с ним, если там не будет ни одного репортера. – Он снова обернулся к Челси. – О’кей?
Питер вздохнул с облегчением.
– Хорошо, я скажу ему.
Он повернулся и быстро пошел к дому. Челси воинственно расправила плечи.
– Ладно, пожалуй, я все-таки залезу на это дерево, раз завтра мы будем заняты с самого полудня. – Она глянула на Джонатана. – Хочешь посмотреть?
– Не могу же я пропустить такое зрелище: тебя на дереве. – Улыбка скользнула по его губам. – Я непременно буду рядом.
– Твоя мать с Джонатаном собираются завтра в Канны на деловое свидание, – сказал Питер. – А съемочная группа отправится туда уже сегодня вечером. Здесь станет тихо, и Вазаро опять будет только нашим.
– Отлично, – улыбнулась Мариза. – Если не считать Катрин, Жака и рабочих.
– Ты прекрасно понимаешь, что я имел в виду.
– Да, я понимаю. Ты хочешь снова окунуться в свои дневники. – Мариза прислонилась спиной к оливковому дереву, следя глазами за оранжево-золотистыми крыльями бабочки, парящей над багряным ковром фиалок. – Почему эти рукописи столь важны для тебя, Питер? Ты говорил, что Кэтлин хочет расшифровать надпись, а что интересует тебя?
Питер захлопнул дневник в коричневом кожаном переплете и посмотрел в лицо Маризе.
– Не знаю. Возможно, я испытываю какую-то странную привязанность к людям, писавшим их… нет, это не совсем так… Мне иногда кажется, что все эти события происходят со мной. Это как грезы наяву.
Мариза сорвала травинку и поднесла к губам.
– И что же это за грезы? Он ничего не ответил.
– О Танцующем Ветре?
– Не совсем.
Она встряхнула головой.
– Почему я должна вытягивать из тебя каждое слово?
«Зря я заговорил об этом», – подумал он растерянно.
Она явно почувствовала беспокойство в его голосе и теперь будет настаивать на объяснении. Он знал, что Мариза больше всего на свете ценила чистоту и ясность в отношениях между людьми, особенно бывшими с ней рядом. Она чувствовала потребность постоянно заботиться о тех, кто был ей дорог.
– Я думаю о Парадигне.
– О ком?
– Не помнишь? О Парадигне, брате царя Трои, о том, кто дал Андросу Танцующий Ветер и помог бежать из Трои накануне ее падения.
– О да. Сам он решил остаться и погибнуть от рук врагов.
Питер кивнул.
– Мне приснился сон об этом.
– Что за сон?
– Очень странный. Парадигн, сидящий в большом кресле, похожем на трон. Его голова касается резной спинки, глаза закрыты. Он ждет чего-то.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю. – Питер беспомощно пожал плечами. – Я смотрел на него и вдруг почувствовал, что он – это я, потому что ощутил его боль, терпение и ожидание смерти.
– Но все это вовсе не похоже на плохой сон. Почему он беспокоит тебя?
– Потому что я знаю, он собирается открыть глаза и посмотреть на меня. Какой-то совершенно сумасшедший сон.
Мариза отодвинулась от ствола и наклонилась к нему.
– Послушай меня. Это приснилось тебе потому, что последние четыре дня ты не отрываясь сидел над дневниками. Ты грезишь легендами. И если тебе снова приснится этот глупый сон, скажи себе, что между тобой и Парадигном нет ничего похожего. Ты не стал бы сидеть и ждать, когда ворвутся греки и убьют тебя. Ты бы бежал вместе с Андросом, или нет… ты бы придумал что-то и спас Трою.
Он усмехнулся.
– Мне приятно, что ты такого высокого мнения обо мне.
– Да. И если сегодня ночью Парадигн снова придет, скажи ему, что он должен спасаться.
– Непременно.
Мариза всегда руководствовалась здравым смыслом. Он не мог объяснить ей, какие чувства вызывал в нем этот страшный сон, девушка заблуждалась, считая, что они так уж различны. Она видела в Питере то, что хотела видеть – человека, всегда готового к борьбе, не понимая, что ему это совершенно не свойственно. В подобной ситуации он бы принял скорее позицию Парадигна.
Кроме того, у них с Парадигном было еще нечто общее, о чем не догадывалась Мариза: они оба страдали тяжелым недугом. Этот старый человек просто не мог бежать или сражаться. Он был калека. «Как и я», – горько подумал Питер.
Но вслух он сказал другое:
– Ты права, я скоро подскажу ему, как надо вести себя при таких обстоятельствах. – Питер встал и подал руку Маризе. – Пойдем. Поедешь со мной в Грасс. Я уже упаковал посылку для Кэтлин и должен теперь отправить ее.
Она кивнула и зашагала рядом с ним.
– Минутку. – Он остановился и отошел от нее на несколько шагов. – Если бы ты знала, какое чудное сияние над твоей головой от этих солнечных лучей, пробивающихся сквозь ветви деревьев! – Он снял «Никон», висевший у него на шее, и навел на нее. – Фантастический эффект. Ангел, спустившийся на землю.
– Ты уже сделал кучу снимков, – запротестовала Мариза. – И я хочу быть на них такой, какая я в жизни. Я вовсе никакой не ангел.
– Я знаю.
Подобно матери, Мариза всегда обладала живым чувством реальности. Нет, не ангел. Девушка, прекрасная и желанная, лучезарная, как этот солнечный день.
Мариза и Питер остановились посреди поля герани, чтобы поболтать с Жаком.
– Ты нанял столько новых людей, – отметила Мариза. – Зачем? Герань уже почти собрана.
Жак пожал плечами.
– Анис скоро ждет ребенка, ей больше нельзя работать в поле, Пьер собирается в Лион помочь матери в магазине. Пришлось нанять позавчера пару временных рабочих. Но эти долго не задержатся, не очень-то они привыкли пачкать пальцы в земле или жарить спину на солнце.
– Почему ты не сказал мне? Я могла бы приходить сюда по утрам. – Она обернулась к Питеру, который уже прицеливался своей камерой, выбрав красивый вид. – Завтра я приду к тебе в студию не утром, а после полудня.
– Что? – проговорил он, щелкая камерой и не вслушиваясь в ее слова. – О’кей. Замечательно.
– Ты понял меня?
– Ты собираешься стать рабыней в полях Элизия, – пошутил он, беря в кадр суровое лицо Жака. – Я тоже могу присоединиться.
– Забудь об этом. У тебя есть своя работа. – Мариза смотрела на двух мужчин в самом конце ряда. Жак был прав. Эти двое не могли двигаться размеренно, в лад с другими рабочими. Они больше зубоскалили, чем собирали. Высокий светловолосый парень походил на англичанина и, возможно, подрабатывал на каникулах. Другой был постарше, где-то чуть за тридцать, низенький, коренастый и смуглый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111