Блеск исчез. И с этим она ничего не могла поделать, как ни старалась. Горе стало частью ее натуры, подобно необычному оттенку серых глаз и особому тембру голоса.
Если они не могут обсудить их юность и не осмеливаются говорить о будущем, остается только настоящее, эти мгновения, освещенные мягким сиянием свечей и прерываемые звоном хрусталя и шорохом крахмальных салфеток. Они почти не разговаривали, каждое слово было редким и драгоценным, как жемчужины, нанизанные на шелковую нить.
Жанна не раз обедала в Версале, да и Волан, их родовое поместье, не уступал в великолепии королевским дворцам. Ее трудно было удивить роскошью, но эта уютная столовая оказалась самым приятным местом из всех, где ей довелось бывать в последние годы. Интересно, что сказал бы Дуглас, если бы знал, что ей достаточно находиться в теплом и сухом месте, чтобы чувствовать себя довольной?
Далеко же она ушла от избалованной девушки ее юности.
Впрочем, они оба изменились. Теперь Дугласа окружала какая-то мрачная аура, которая интриговала и страшила Жанну.
— У вас красивый дом, — сказала она.
— Спасибо. Я добился кое-каких успехов в бизнесе.
— Могу я спросить, чем вы занимаетесь?
Как странно, что она не знает.
— Торговлей, — улыбнулся он. — Я владею судоходной компанией, которая доставляет товары с Востока в Англию и Шотландию.
— Звучит впечатляюще.
— Пожалуй, — согласился Дуглас. — Макреи всегда были морскими капитанами, но за последнее десятилетие мы расширили нашу деятельность. Теперь у нас имеются интересы в самых разных сферах бизнеса. Мой старший брат. Алисдер, по-прежнему строит корабли в нашем фамильном поместье, в Гилмуре. Джеймс торгует льняными тканями, которые производят в Эйлшире, где он поселился Брендан возглавляет винокуренный завод в Инвернессе, а Хэмиш по-прежнему плавает.
— А вы главный купец в семье.
— Вам это кажется вульгарным, мисс дю Маршан? — поинтересовался Дуглас, словно они не любили друг друга этой ночью Словно она не лежала в его объятиях, умоляя прекратить сладкую пытку и позволить ей ощутить экстаз.
— Торговля? — Она улыбнулась. — Отнюдь нет. Человек познается по его характеру, мистер Макреи, а не по занятию — И какой же у меня, по-вашему, характер?
Она посмотрела на него в упор:
— Я недостаточно хорошо вас знаю, чтобы судить о характере Дуглас подождал, пока лакей, явившийся с супницей, поставит ее на стол, величественно кивнул ему, и молодой человек удалился. Вместо того чтобы оспаривать реплику Жанны, Дуглас задал неожиданный вопрос:
— Почему вы уехали из Франции?
Потому что она провела в заточении девять лет, потому что не могла вынести того, что они сделали с Воланом, потому что хотела начать новую жизнь и потому что там осталось слишком много мучительных воспоминаний.
Там стало небезопасно, — уклончиво ответила она.
Откровения, может, и облегчают душу, но оставляют горький привкус Ответ, однако, не удовлетворил Дугласа. Он откинулся на стуле, пристально глядя на нее.
Дважды Жанна чуть не заговорила, чтобы прервать затянувшееся молчание. Затем взяла ложку и попробовала суп.
— Вы выросли во Франции? — спросил он.
Вот, значит, как. Они будут притворяться и дальше.
Впрочем, игра дает определенную свободу, возможность притвориться незнакомкой, словно они только что встретились. Отлично, она подыграет ему и постарается убедить себя, что притворство не так мучительно, как правда.
— Да, — ответила Жанна. — Детские годы я провела в Волане, нашем замке под Парижем, а потом жила в нашем городском дворце.
— Интересный город Париж.
— Вы бывали там? — поинтересовалась Жанна только для того, чтобы придать этой глупой игре подобие реальности.
— Я провел там свою юность. Однако предпочитаю другие города.
Жанна сосредоточилась на еде, стараясь не обращать внимания на эмоции, вызванные этими словами.
— Жаль, — заметила она. — Многие считают, что Париж был красивейшим из городов. До последних беспорядков, разумеется.
— Кстати, как вам удалось избежать этих беспорядков? Вы были в своем загородном поместье?
— Нет. — Жанна отложила столовые приборы, промокнула губы салфеткой и аккуратно сложила ее.
Она не собирается вот так запросто выкладывать ему все. Если он хочет что-нибудь знать, пусть спрашивает.
Если же он будет молчать, она ничего не скажет. Жанна начала понимать, что это не праздный разговор. Под прикрытием светской беседы они удовлетворяют свое любопытство, пряча его за довольно обыденными вопросами и ответами.
— Ax да, вы же были в монастыре.
Итак, он решил признать, что помнит прошлую ночь.
Жанна кивнула.
— Мне кажется, было бы проще и безопаснее оставаться в стенах монастыря, — заметил Дуглас. — Особенно если учесть нынешнюю обстановку во Франции.
Она улыбнулась:
— Пожалуй. Пребывание в монастыре, возможно, спасло мне жизнь. Я была в сотнях миль от Парижа и не пострадала от народных волнений. Меня не было в Волане, когда его сожгли. Я даже не знала, что творится во Франции.
— Когда вы узнали об этом?
Жанна невесело хмыкнула:
— Когда, проснувшись в одно прекрасное утро, обнаружила, что монастырь покинут. Монахини в страхе разбежались, оставив ворота распахнутыми настежь. Это было первым свидетельством того, что происходит что-то неладное.
— Вас оставили одну? — спросил Дуглас с таким недоверием в голосе, что Жанна с трудом удержалась, чтобы не сказать ему, что это не самое худшее из того, что с ней случилось. Путешествие по Франции навсегда останется ее тайной за семью печатями.
— Никого не осталось, кроме нескольких послушниц. — Таких же, как она, пленниц. Но им по крайней мере повезло. На монастырском кладбище было немало могильных плит, отмечавших место последнего успокоения женщин, сосланных в обитель Сакре-Кер за прегрешения, подобные тем, что совершила Жанна.
Вместе с двумя другими девушками она бродила по пустынному монастырю, не в состоянии поверить в свою неожиданную свободу. В то же утро они покинули обитель, опасаясь снова оказаться в заточении, если кто-нибудь из монахинь вернется.
Остановившись вечером на холме, Жанна оглянулась на окутанную пеленой тумана серую каменную громаду и содрогнулась, подумав о том, что монастырь отнял у Нее девять лет жизни.
Несколько долгих минут Дуглас молчал, и Жанне показалось, что он тщательно обдумывает свои вопросы. Пожалуй, ей следует проявлять такую же осторожность в ответах.
— Куда вы направились, покинув монастырь?
— Домой. — Интересно, сознает ли он, что его вопросы потеряли свой безликий характер. Теперь это больше похоже на допрос. — В Волан.
Возвращение домой явилось для нее тяжелым ударом.
Жанна не знала, что Волан сожгли, пока не увидела пепелище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Если они не могут обсудить их юность и не осмеливаются говорить о будущем, остается только настоящее, эти мгновения, освещенные мягким сиянием свечей и прерываемые звоном хрусталя и шорохом крахмальных салфеток. Они почти не разговаривали, каждое слово было редким и драгоценным, как жемчужины, нанизанные на шелковую нить.
Жанна не раз обедала в Версале, да и Волан, их родовое поместье, не уступал в великолепии королевским дворцам. Ее трудно было удивить роскошью, но эта уютная столовая оказалась самым приятным местом из всех, где ей довелось бывать в последние годы. Интересно, что сказал бы Дуглас, если бы знал, что ей достаточно находиться в теплом и сухом месте, чтобы чувствовать себя довольной?
Далеко же она ушла от избалованной девушки ее юности.
Впрочем, они оба изменились. Теперь Дугласа окружала какая-то мрачная аура, которая интриговала и страшила Жанну.
— У вас красивый дом, — сказала она.
— Спасибо. Я добился кое-каких успехов в бизнесе.
— Могу я спросить, чем вы занимаетесь?
Как странно, что она не знает.
— Торговлей, — улыбнулся он. — Я владею судоходной компанией, которая доставляет товары с Востока в Англию и Шотландию.
— Звучит впечатляюще.
— Пожалуй, — согласился Дуглас. — Макреи всегда были морскими капитанами, но за последнее десятилетие мы расширили нашу деятельность. Теперь у нас имеются интересы в самых разных сферах бизнеса. Мой старший брат. Алисдер, по-прежнему строит корабли в нашем фамильном поместье, в Гилмуре. Джеймс торгует льняными тканями, которые производят в Эйлшире, где он поселился Брендан возглавляет винокуренный завод в Инвернессе, а Хэмиш по-прежнему плавает.
— А вы главный купец в семье.
— Вам это кажется вульгарным, мисс дю Маршан? — поинтересовался Дуглас, словно они не любили друг друга этой ночью Словно она не лежала в его объятиях, умоляя прекратить сладкую пытку и позволить ей ощутить экстаз.
— Торговля? — Она улыбнулась. — Отнюдь нет. Человек познается по его характеру, мистер Макреи, а не по занятию — И какой же у меня, по-вашему, характер?
Она посмотрела на него в упор:
— Я недостаточно хорошо вас знаю, чтобы судить о характере Дуглас подождал, пока лакей, явившийся с супницей, поставит ее на стол, величественно кивнул ему, и молодой человек удалился. Вместо того чтобы оспаривать реплику Жанны, Дуглас задал неожиданный вопрос:
— Почему вы уехали из Франции?
Потому что она провела в заточении девять лет, потому что не могла вынести того, что они сделали с Воланом, потому что хотела начать новую жизнь и потому что там осталось слишком много мучительных воспоминаний.
Там стало небезопасно, — уклончиво ответила она.
Откровения, может, и облегчают душу, но оставляют горький привкус Ответ, однако, не удовлетворил Дугласа. Он откинулся на стуле, пристально глядя на нее.
Дважды Жанна чуть не заговорила, чтобы прервать затянувшееся молчание. Затем взяла ложку и попробовала суп.
— Вы выросли во Франции? — спросил он.
Вот, значит, как. Они будут притворяться и дальше.
Впрочем, игра дает определенную свободу, возможность притвориться незнакомкой, словно они только что встретились. Отлично, она подыграет ему и постарается убедить себя, что притворство не так мучительно, как правда.
— Да, — ответила Жанна. — Детские годы я провела в Волане, нашем замке под Парижем, а потом жила в нашем городском дворце.
— Интересный город Париж.
— Вы бывали там? — поинтересовалась Жанна только для того, чтобы придать этой глупой игре подобие реальности.
— Я провел там свою юность. Однако предпочитаю другие города.
Жанна сосредоточилась на еде, стараясь не обращать внимания на эмоции, вызванные этими словами.
— Жаль, — заметила она. — Многие считают, что Париж был красивейшим из городов. До последних беспорядков, разумеется.
— Кстати, как вам удалось избежать этих беспорядков? Вы были в своем загородном поместье?
— Нет. — Жанна отложила столовые приборы, промокнула губы салфеткой и аккуратно сложила ее.
Она не собирается вот так запросто выкладывать ему все. Если он хочет что-нибудь знать, пусть спрашивает.
Если же он будет молчать, она ничего не скажет. Жанна начала понимать, что это не праздный разговор. Под прикрытием светской беседы они удовлетворяют свое любопытство, пряча его за довольно обыденными вопросами и ответами.
— Ax да, вы же были в монастыре.
Итак, он решил признать, что помнит прошлую ночь.
Жанна кивнула.
— Мне кажется, было бы проще и безопаснее оставаться в стенах монастыря, — заметил Дуглас. — Особенно если учесть нынешнюю обстановку во Франции.
Она улыбнулась:
— Пожалуй. Пребывание в монастыре, возможно, спасло мне жизнь. Я была в сотнях миль от Парижа и не пострадала от народных волнений. Меня не было в Волане, когда его сожгли. Я даже не знала, что творится во Франции.
— Когда вы узнали об этом?
Жанна невесело хмыкнула:
— Когда, проснувшись в одно прекрасное утро, обнаружила, что монастырь покинут. Монахини в страхе разбежались, оставив ворота распахнутыми настежь. Это было первым свидетельством того, что происходит что-то неладное.
— Вас оставили одну? — спросил Дуглас с таким недоверием в голосе, что Жанна с трудом удержалась, чтобы не сказать ему, что это не самое худшее из того, что с ней случилось. Путешествие по Франции навсегда останется ее тайной за семью печатями.
— Никого не осталось, кроме нескольких послушниц. — Таких же, как она, пленниц. Но им по крайней мере повезло. На монастырском кладбище было немало могильных плит, отмечавших место последнего успокоения женщин, сосланных в обитель Сакре-Кер за прегрешения, подобные тем, что совершила Жанна.
Вместе с двумя другими девушками она бродила по пустынному монастырю, не в состоянии поверить в свою неожиданную свободу. В то же утро они покинули обитель, опасаясь снова оказаться в заточении, если кто-нибудь из монахинь вернется.
Остановившись вечером на холме, Жанна оглянулась на окутанную пеленой тумана серую каменную громаду и содрогнулась, подумав о том, что монастырь отнял у Нее девять лет жизни.
Несколько долгих минут Дуглас молчал, и Жанне показалось, что он тщательно обдумывает свои вопросы. Пожалуй, ей следует проявлять такую же осторожность в ответах.
— Куда вы направились, покинув монастырь?
— Домой. — Интересно, сознает ли он, что его вопросы потеряли свой безликий характер. Теперь это больше похоже на допрос. — В Волан.
Возвращение домой явилось для нее тяжелым ударом.
Жанна не знала, что Волан сожгли, пока не увидела пепелище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73