Гореть вам в аду! Немедленно привезите рукопись, слышите?
– Слышу ли я? Да вас, черт возьми, главный врач слышит.
– Немедленно приезжайте в «Уэстон-Мейси»!
– Но сперва я должен обсудить с вами еще одну вещь. Речь идет о размере моего гонорара. Насколько я помню, вы сказали, что я могу рассчитывать на все, чем вы располагаете.
– Я и сдержу свое слово, будьте вы прокляты! Но в пределах разумного. Не пытайтесь меня ободрать.
– Ни в коем случае! Но если бы я получил в качестве оплаты своих трудов ваше жизнеописание и сжег бы его в искусственном камине моей уютной квартирки, я был бы полностью удовлетворен.
Разумеется, я бы этого не сделал. По крайней мере, без разрешения Гидеона Чейма.
В трубке послышался страшный шум, настоящая какофония звуков.
Я собирался сказать мистеру Чейму, что пошутил и привезу его проклятую рукопись. Только сначала посплю часиков двенадцать. Но докричаться до него я не смог. Шум в трубке продолжался.
Вначале мне показалось, что Гидеон Чейм пытается что-то сказать. Потом снова раздались эти: «Гх», «Акх», «Ккх» – и наконец последовал такой поток междометий, что я не в силах его описать.
Я услышал грохот, тяжелый глухой удар и что-то вроде бульканья. Чейм, наверное, уронил телефон. Послышались шаги, скрип ботинок, сначала тихий, потом громкий и снова тихий. Наверное, рядом с трубкой кто-то ходил.
– Алло! – крикнул я. – Алло! Гидеон? Послушайте, старина...
Кто-то поднял трубку. Мне ответил женский голос. Наверное, это была медсестра.
– Алло! – сказала она.
– Алло! Что происходит? Куда делся мистер Чейм?
– Он... О! Он... О господи! – Голос был крайне взволнован. «Видно, новенькая», – подумал я. – Он упал и... умер.
– Что! Вы шутите!
Она спросила, кто звонит. Вопрос прозвучал нелепо. Ведь было очевидно, что обитатель этой палаты больше не ответит.
Я положил трубку. Сел. Задумался.
Заметил, что в комнате стало прохладно. В Южной Калифорнии на рассвете, перед восходом солнца, поднимается легкий ветерок и наступает приятная прохлада.
Это потому, что вы не читали и не прочтете "Я", автобиографию Гидеона Чейма.
Глава 19
С третьим бокалом виски в руке я высунулся из окна и вдохнул утренний смог, наполнив легкие бензином, керосином, радиоактивными осадками, стронцием-90, ДДТ, опьяняющим чадом дизельного топлива и другими ароматами просыпающегося города.
Говорят, глубокое дыхание полезно, но я как-то не почувствовал себя лучше. Отчего бы? Депрессия? Но это не похоже на меня. Может быть, подействовал восход солнца? На горизонте показался край светила. Но я видел также маслянисто-серые клубы, проблески зловеще-красного, мертвенные оттенки зеленовато-синего и желто-зеленые тона, напоминающие о желчи. И это картина кисти природы? Пожалуй, ей следует избрать другое хобби.
Вот, наверное, в чем дело: в этом угрюмом восходе. А может, в том, что столько людей недавно отдали концы. Всего за несколько последних часов. И за несколько последних минут. Не только здесь, в Лос-Анджелесе и Голливуде, но и повсюду. В разных уголках Земли. Люди умирают как мухи. Грустно было об этом думать.
Вообще размышлять о смерти – невеселое дело. Обычно я все-таки думаю о живых.
Возможно, нехарактерное для меня чувство депрессии, опустошенности объяснялось еще и тем, что я, как оказалось, выкладывался, расследуя это дело, задаром. Практически задаром.
От скончавшегося Чейма я не мог уже получить ничего. Но на Глэдис Джелликоу, хотя оно и не требовало всех двадцати четырех часов, у меня все же ушло два календарных дня, и я почти непрерывно был занят, за исключением тех двадцати минут, что мне удалось поспать. Так что я предъявил ей счет на двести долларов. Ей это показалось жестоким, о чем она мне и сообщила по телефону. Я разозлился и сказал, что, если ей кажется это дорого, она может пустить по ветру эти доллары, бумажку за бумажкой.
Итак, от Чейма никаких миллионов. От дорогой Глэдис, может, двести долларов, а может, – ни шиша.
Но кто говорит, что счастье в деньгах? Только не я. Конечно, деньги играют в жизни важную роль. Но черт с ними! Была и другая сторона в этом деле, более существенная: оно закончилось для меня счастливо.
В меня стреляли, но ни разу не попали. Я участвовал всего в одной рукопашной схватке, да и то вышел победителем.
Но самым замечательным событием, благодаря которому все мне казалось пустяком, было знакомство с Сильвией Ардент и Зиной Табур.
Не так часто мужчине выпадает такая удача в жизни – познакомиться и, скажем так, узнать даже одну такую женщину, как Зина Табур или Сильвия Ардент. Мне казалось, счастье мое безмерно.
Отнять это счастье у меня никто не мог – кроме меня самого. И исполнившись мазохистскими настроениями, я мысленно простился с этими красавицами навсегда. На миг я ощутил боль потери. Но только на миг.
Ведь у меня останутся воспоминания. Чудесные воспоминания. Моя память навсегда сохранит прекрасные мгновения, которые из двадцати четырех часов непрерывной деятельности, разговоров и прочего были самыми яркими минутами. Эти картины всегда будут стоять перед моим взором.
Я все еще стоял у окна, глядя на небеса, окрашенные в багряные, красные и желтые тона. Казалось, они были больны и вот-вот испустят последний хриплый вздох.
Позади зазвонил телефон.
Кто мог звонить в такой час? Еще одна Глэдис? Это было бы уже слишком. Я сразу понял, что меня ждет, стоило мне взглянуть на ее лицо и удавоподобную фигуру... Нет, вряд ли это какая-нибудь Глэдис. Таких, как она, найдется немного.
Я знал, кто мне не мог позвонить: Эдди Лэш, Рыкун Макги, Маккиффер, Виктор Пайн. Все они мертвы. А также Гидеон Чейм и Уилфред Джефферсон Джелликоу. Не могли позвонить Кларенс Ладлоу, Уоррен Барр, хозяин бара и некоторые другие, кто оказался за решеткой. Сколько людей угодило в тюрьму или в могилу! Похоже, все, кого бы я ни коснулся, превращались в хладные трупы. Но оказалось, не все.
Я схватил трубку.
– Да! – рявкнул я. – Что за...
– Зелл?
– Гм?
– Зелл, это ты?
– Привет... Зина? Да, это Шелл. Что... что ты хочешь?
– Тебя, Зелл. – Голос был немного странный не похожий на Зинин, но с ее звонким "з".
– Меня? – настороженно спросил я.
– Тебя.
– Зачем?
– Зкажу, когда приедешь зюда.
– Приеду? Да я только что уехал... навсегда... я полагаю. Зина?
– Да?
– У тебя какой-то чудной голос. Непохожий.
– Прозто потому, что это Зильвия.
Я окаменел:
– Зиль... Сильвия? Какая Сильвия?
– Сильвия Ардент.
Я услышал ее веселый смех:
– Зелл?
– Сильвия?
– Нет, это Зина. Хочешь поговорить з Зильвией?
– Послушай, у меня нет настроения для... для... Что это все значит?
– Ну... ты значала разбудил Зильвию, потом разбудил меня. И теперь мы обе зовзем уже прознулизь.
– Это я, кажется, уже понял. Но Сильвия была на «Индейском ранчо», когда я ее разбудил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
– Слышу ли я? Да вас, черт возьми, главный врач слышит.
– Немедленно приезжайте в «Уэстон-Мейси»!
– Но сперва я должен обсудить с вами еще одну вещь. Речь идет о размере моего гонорара. Насколько я помню, вы сказали, что я могу рассчитывать на все, чем вы располагаете.
– Я и сдержу свое слово, будьте вы прокляты! Но в пределах разумного. Не пытайтесь меня ободрать.
– Ни в коем случае! Но если бы я получил в качестве оплаты своих трудов ваше жизнеописание и сжег бы его в искусственном камине моей уютной квартирки, я был бы полностью удовлетворен.
Разумеется, я бы этого не сделал. По крайней мере, без разрешения Гидеона Чейма.
В трубке послышался страшный шум, настоящая какофония звуков.
Я собирался сказать мистеру Чейму, что пошутил и привезу его проклятую рукопись. Только сначала посплю часиков двенадцать. Но докричаться до него я не смог. Шум в трубке продолжался.
Вначале мне показалось, что Гидеон Чейм пытается что-то сказать. Потом снова раздались эти: «Гх», «Акх», «Ккх» – и наконец последовал такой поток междометий, что я не в силах его описать.
Я услышал грохот, тяжелый глухой удар и что-то вроде бульканья. Чейм, наверное, уронил телефон. Послышались шаги, скрип ботинок, сначала тихий, потом громкий и снова тихий. Наверное, рядом с трубкой кто-то ходил.
– Алло! – крикнул я. – Алло! Гидеон? Послушайте, старина...
Кто-то поднял трубку. Мне ответил женский голос. Наверное, это была медсестра.
– Алло! – сказала она.
– Алло! Что происходит? Куда делся мистер Чейм?
– Он... О! Он... О господи! – Голос был крайне взволнован. «Видно, новенькая», – подумал я. – Он упал и... умер.
– Что! Вы шутите!
Она спросила, кто звонит. Вопрос прозвучал нелепо. Ведь было очевидно, что обитатель этой палаты больше не ответит.
Я положил трубку. Сел. Задумался.
Заметил, что в комнате стало прохладно. В Южной Калифорнии на рассвете, перед восходом солнца, поднимается легкий ветерок и наступает приятная прохлада.
Это потому, что вы не читали и не прочтете "Я", автобиографию Гидеона Чейма.
Глава 19
С третьим бокалом виски в руке я высунулся из окна и вдохнул утренний смог, наполнив легкие бензином, керосином, радиоактивными осадками, стронцием-90, ДДТ, опьяняющим чадом дизельного топлива и другими ароматами просыпающегося города.
Говорят, глубокое дыхание полезно, но я как-то не почувствовал себя лучше. Отчего бы? Депрессия? Но это не похоже на меня. Может быть, подействовал восход солнца? На горизонте показался край светила. Но я видел также маслянисто-серые клубы, проблески зловеще-красного, мертвенные оттенки зеленовато-синего и желто-зеленые тона, напоминающие о желчи. И это картина кисти природы? Пожалуй, ей следует избрать другое хобби.
Вот, наверное, в чем дело: в этом угрюмом восходе. А может, в том, что столько людей недавно отдали концы. Всего за несколько последних часов. И за несколько последних минут. Не только здесь, в Лос-Анджелесе и Голливуде, но и повсюду. В разных уголках Земли. Люди умирают как мухи. Грустно было об этом думать.
Вообще размышлять о смерти – невеселое дело. Обычно я все-таки думаю о живых.
Возможно, нехарактерное для меня чувство депрессии, опустошенности объяснялось еще и тем, что я, как оказалось, выкладывался, расследуя это дело, задаром. Практически задаром.
От скончавшегося Чейма я не мог уже получить ничего. Но на Глэдис Джелликоу, хотя оно и не требовало всех двадцати четырех часов, у меня все же ушло два календарных дня, и я почти непрерывно был занят, за исключением тех двадцати минут, что мне удалось поспать. Так что я предъявил ей счет на двести долларов. Ей это показалось жестоким, о чем она мне и сообщила по телефону. Я разозлился и сказал, что, если ей кажется это дорого, она может пустить по ветру эти доллары, бумажку за бумажкой.
Итак, от Чейма никаких миллионов. От дорогой Глэдис, может, двести долларов, а может, – ни шиша.
Но кто говорит, что счастье в деньгах? Только не я. Конечно, деньги играют в жизни важную роль. Но черт с ними! Была и другая сторона в этом деле, более существенная: оно закончилось для меня счастливо.
В меня стреляли, но ни разу не попали. Я участвовал всего в одной рукопашной схватке, да и то вышел победителем.
Но самым замечательным событием, благодаря которому все мне казалось пустяком, было знакомство с Сильвией Ардент и Зиной Табур.
Не так часто мужчине выпадает такая удача в жизни – познакомиться и, скажем так, узнать даже одну такую женщину, как Зина Табур или Сильвия Ардент. Мне казалось, счастье мое безмерно.
Отнять это счастье у меня никто не мог – кроме меня самого. И исполнившись мазохистскими настроениями, я мысленно простился с этими красавицами навсегда. На миг я ощутил боль потери. Но только на миг.
Ведь у меня останутся воспоминания. Чудесные воспоминания. Моя память навсегда сохранит прекрасные мгновения, которые из двадцати четырех часов непрерывной деятельности, разговоров и прочего были самыми яркими минутами. Эти картины всегда будут стоять перед моим взором.
Я все еще стоял у окна, глядя на небеса, окрашенные в багряные, красные и желтые тона. Казалось, они были больны и вот-вот испустят последний хриплый вздох.
Позади зазвонил телефон.
Кто мог звонить в такой час? Еще одна Глэдис? Это было бы уже слишком. Я сразу понял, что меня ждет, стоило мне взглянуть на ее лицо и удавоподобную фигуру... Нет, вряд ли это какая-нибудь Глэдис. Таких, как она, найдется немного.
Я знал, кто мне не мог позвонить: Эдди Лэш, Рыкун Макги, Маккиффер, Виктор Пайн. Все они мертвы. А также Гидеон Чейм и Уилфред Джефферсон Джелликоу. Не могли позвонить Кларенс Ладлоу, Уоррен Барр, хозяин бара и некоторые другие, кто оказался за решеткой. Сколько людей угодило в тюрьму или в могилу! Похоже, все, кого бы я ни коснулся, превращались в хладные трупы. Но оказалось, не все.
Я схватил трубку.
– Да! – рявкнул я. – Что за...
– Зелл?
– Гм?
– Зелл, это ты?
– Привет... Зина? Да, это Шелл. Что... что ты хочешь?
– Тебя, Зелл. – Голос был немного странный не похожий на Зинин, но с ее звонким "з".
– Меня? – настороженно спросил я.
– Тебя.
– Зачем?
– Зкажу, когда приедешь зюда.
– Приеду? Да я только что уехал... навсегда... я полагаю. Зина?
– Да?
– У тебя какой-то чудной голос. Непохожий.
– Прозто потому, что это Зильвия.
Я окаменел:
– Зиль... Сильвия? Какая Сильвия?
– Сильвия Ардент.
Я услышал ее веселый смех:
– Зелл?
– Сильвия?
– Нет, это Зина. Хочешь поговорить з Зильвией?
– Послушай, у меня нет настроения для... для... Что это все значит?
– Ну... ты значала разбудил Зильвию, потом разбудил меня. И теперь мы обе зовзем уже прознулизь.
– Это я, кажется, уже понял. Но Сильвия была на «Индейском ранчо», когда я ее разбудил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54