Началось все с того, что меня нанял человек по имени Слоун. Это был весьма состоятельный промышленник, ему принадлежала компания по производству широкого ассортимента товаров в аэрозольной упаковке, от краски и шеллака до различных спреев для лечения горла и смесей для приготовления оладий. Все изделия были тщательно промаркированы и снабжены этикетками, чтобы вы не вздумали спрыснуть краской или шеллаком себе сковороду или горло. В один прекрасный день к Слоуну пришли два типа и потребовали, чтобы он согласился выплачивать им "страховку от несчастных случаев" по тысяче долларов в месяц, иначе, как его заверили, несчастных случаев ему не избежать. Слоун отказался, и неприятности не замедлили начаться – пожар на фабрике, странные поломки на производственных линиях, порча продукции на складах, срывы поставок. Тогда Слоун и позвонил мне.
Я работал над этим делом четыре месяца. Здесь нет нужды останавливаться на деталях, это другая история, но уже через неделю я выяснил, что два "страховых агента" – люди Жюля Гарбена. И почти сразу же мне было сделано предупреждение. Очень остроумное предупреждение. Трое здоровенных громил неожиданно зажали меня в мужском туалете и отметелили что надо. Им, разумеется, тоже досталось, но они захватили меня врасплох, и победа осталась за ними. Додо повис у меня на одном плече, Фармер – на другом. Ноги у меня подогнулись. Тогда Карл Купер подошел к двери, открыл ее и впустил внутрь Жюля Гарбена.
Так я встретился с Жюлем.
Глаза у меня совсем заплыли, но видеть я все же еще мог. На Гарбене был отличного покроя черный костюм, сшитая на заказ белая рубашка с высоким воротничком, шелковый галстук, серебряные запонки, черные, тщательно начищенные штиблеты. Его парни держали меня, а он взялся за дело. На меня обрушился град сильных, точно рассчитанных ударов – в голову, в грудь, в живот. Казалось, он не испытывает никаких эмоций, просто выполняет необходимую работу.
Бил он меня до тех пор, пока я не свалился, думаю, бил и потом, все тело у меня оказалось в синяках и кровоподтеках. В больнице у меня обнаружили перелом трех ребер, да и почкам порядком досталось. Пришлось провести там две недели. Выйдя оттуда, я вновь занялся этим делом, но теперь у меня появился здесь и личный интерес.
Убедившись в том, что предупреждение не возымело эффекта, они предприняли попытку убить меня. Точнее, две попытки. В меня стреляли ночью. Я так точно и не узнал, кто стрелял, но думаю, это был Тей Грин. Если это так, то я был, возможно, единственным человеком, по которому Грин промахивался дважды.
Я занимался этим делом уже четыре месяца, и у меня накопилось достаточно материала на Гарбена, когда внезапно был убит Слоун. Я докладывал ему о результатах моих расследований каждый вечер. В тот вечер Гарбен с одним из своих людей неожиданно появился у дома Слоуна в западном районе Лос-Анджелеса. Слоун увидел, как они выходят из автомобиля, и прежде чем впустить, позвонил мне. Во время последовавшей бурной сцены, я в это время уже спешил на помощь своему клиенту, Гарбен выхватил пистолет и дважды выстрелил в Слоуна. Подъезжая к дому, я увидел, как двое выбежали из дома, быстро сели в машину и уехали. Слоун был еще жив и успел назвать мне имя убийцы. Я сообщил об этом властям. Гарбен и его подручный были арестованы, и последний был приговорен к пожизненному заключению в Фолсоме.
Гарбен заработал газовую камеру, но, к сожалению, так и не попал в нее.
Задолго до того, как Гарбена приговорили к смертной казни, задолго даже до того, как его засадили в каталажку, мне удалось встретиться или, по крайней мере, узнать почти всех членов его банды и людей, с ней связанных, включая Хэла Кэлвина и Летти – Летицию Гарбен, жену Жюля. Жизненные пути всей этой троицы переплелись весьма причудливым образом. Кое о чем мне рассказали, кое о чем я сам догадался, но неоспоримо было одно: Летти вышла замуж за Гарбена исключительно из-за его денег. Считая наличный капитал, деньги в банках, недвижимость, акции и ценные бумаги, он стоил три-четыре миллиона долларов. В ловкости и коварстве Летти не уступала своему супругу. Во время брачной ночи и последующих ночей, молодая образцово выполняла свои супружеские обязанности, но по прошествии некоторого времени Жюль, к своему великому изумлению и ужасу, убедился, что больше она этого делать не намерена. Вы понимаете, что все это я изложил далеко не так, как это сделал бы сам Гарбен, который в выражениях отнюдь не стеснялся.
Жюль, как бы это опять поделикатнее выразиться, был человеком с несколько неумеренным сексуальным аппетитом и потому это решение супруги заставило его искать утешения у голливудских манекенщиц, актрис, официанток и даже школьниц. Расторгнуть брак он не мог. В случае развода Летти потребовала бы раздела имущества и по суду получила бы изрядную часть состояния Жюля. На это Жюль пойти не мог. Он так и сказал: "Да я скорее подохну".
За время своей работы над делом я узнал, что красавчик Хэл довольно часто, но не всегда, сопровождает Гарбена. Не всегда, потому что проводит все больше и больше времени с Летти, а когда Жюля арестовали, эта парочка вообще стала неразлучной. Чем они занимались вдвоем, я точно не знал, но догадывался. Последующие события подтвердили мою догадку, ибо два месяца спустя после того, как Жюля опустили в могилу, Летти стала миссис Хэл Кэлвин.
Со стороны было весьма похоже, что Хэл очень хотел избавиться от Жюля, чтобы заполучить Летти. Но только никто Жюля не убивал. Он сам покончил с собой. Ту ночь я никогда не забуду.
Услышав приговор, вынесенный судом Лос-Анджелеса высшей инстанции, Гарбен поклялся, что не умрет в газовой камере. Что угодно сделает, но в камеру его не отправят. Похоже было, он сам в это верил. Думаю, действительно верил, потому что ему это в самом деле удалось.
Еще до вынесения приговора надзиратель нашел его в камере с перерезанными венами на запястье. Кровь лила ручьем, но у Гарбена оставалось еще достаточно сил, чтобы как следует обложить надзирателя.
Накануне своего перевода из тюрьмы в Сан-Квентин Жюль огорошил всех заявлением о том, что в его распоряжении есть документы, которых достаточно, чтобы губернатор штата, мэр Лос-Анджелеса, высокопоставленные судейские и полицейские чиновники города полетели со своих постов вверх тормашками. Никто ему по-настоящему не поверил, но какой-то репортер городской газеты тиснул об этом заметку, и кое-какой шум все-таки поднялся.
В свою последнюю ночь в тюрьме Жюль потребовал свидания с капитаном Филом Сэмсоном из Центрального полицейского управления и заявил, что готов отдать все бумаги, фотографии, магнитофонные ленты, словом, все компрометирующие материалы, которыми он, по его утверждению, располагал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44