И по какой-то причине он не хотел, чтобы меня прикончили. По крайней мере, сейчас. Еще не сейчас. Что ж, для начала это не так уж и мало.
Подойдя к машине, я открыл багажник. Мой «кадиллак» с виду казался совершенно стандартной новенькой машиной с откидным верхом, кузовом-купе и белой кожаной обивкой. Но в багажнике я держал всякое электронное и инфракрасное оборудование и рацию, наподобие полицейской. Порывшись, я нашел то, что требовалось — маленький, размером с карандаш, потайной фонарик. Сунув его в карман, я тяжело залез в машину и, выкурив для разгона сигарету, тронулся с места.
* * *
При любых обстоятельствах кладбище в три часа ночи не слишком-то веселенькое место. А в нынешнюю зловещую ночь оно вполне могло бы заставить даже Дракулу перегрызть в тоске собственные вены. Дул легкий ветерок, теплый и влажный, как последний выдох умирающего старца. Где-то неподалеку тихонько и зловеще постукивали и поскрипывали ветки деревьев.
И кроме тоненького, белого лучика моего фонарика — сплошная темень. Узкий пучок света выхватывал из темноты одну за другой надгробные надписи: «Спи спокойно...», «Здесь покоится...» и снова «Здесь покоится...».
Я поежился. Обстановка все сильнее угнетала меня. Вполне возможно, что основная причина крылась в моем избитом теле и той боли, которая, казалось, раскаленным оловом растекалась от головы к каждой косточке. Отважившись при случае на подобную ночную экскурсию, вы поймете, что не малую роль играет и само кладбище — пропитанное духом смерти, с унылыми гранитными надгробиями и тлеющими под ними останками умерших.
Мне вспомнилась «могила мистера Грэйвса», и я снова поежился. На кладбище братьев Рэнд меня привело настоятельное желание отыскать и взглянуть на могилу с надгробием, на котором значилось бы: «Грэйвс». Но теперь, когда я находился здесь, эта затея показалась мне совершенно бессмысленной. И все же... Я припомнил слова, произнесенные Фрэнком в сильном подпитии. «Новая могила, — сказал он. — Не старая могила, Рути, а новая». И я продолжил поиски.
Мне пришлось осмотреть надгробные камни, памятники и маленькие плиты, уложенные плашмя среди травы. В том месте, где я находился теперь, имелось несколько новеньких, совсем свежих захоронений. Первое, на которое я обратил внимание, появилось здесь всего несколько дней назад. Простая, высеченная в камне надпись гласила: «Бенджамин Пирсон, 11 января 1871 года — 19 мая 1961 года». Умер 19 мая... а сегодня было 24-е, точнее, уже наступило 25-е. То есть похоронен всего несколько дней назад. Бенджамин Пирсон умер в возрасте девяноста лет.
Были и другие, упокоившиеся в чудесном месяце мае: «Алиса Монс, 12 июля 1890 года — 16 мая 1961 года»; «Джозеф Джадсон, 14 сентября 1919 года — 13 мая 1961 года»; «Джорж Г. Вейссман, 25 декабря 1939 года — 8 мая 1961 года». Родился на Рождество и умер в двадцать один год. И еще: «Эмили Турман, 22 марта 1928 года — 2 мая 1961 года»; «Роберт Уильям Норт, 5 октября 1960 года — 1 мая 1961 года». Этого, должно быть, звали просто Робби или Бобби. Не прожил кроха и семи месяцев.
Попадались захоронения и за апрель, и за другие, более ранние месяцы нынешнего года. Могилы новые, могилы старые, но с именем «Грэйвс» — ни одной. Я осмотрел многие захоронения, но далеко не все. Однако я и так провел достаточно времени в обществе покойников, пора и честь знать.
Погасив фонарик, я в непроницаемой тьме добрался до машины и направился домой.
* * *
Наутро меня ожидало тяжкое пробуждение — томительное, кошмарное.
Мне снилось, будто я лежу под землей, а над моим изголовьем установлена тяжелая могильная плита с надписью: «Здесь покоится...» Но не сама надпись вызвала мое беспокойство во сне; невыносимым казалось давящее на голову надгробие. Вся его масса медленно опускалась вниз, неумолимо сплющивая мой череп.
Когда я окончательно проснулся, до меня дошло, что давили на голову мои собственные сцепленные замком руки. Да еще боль внутри самого черепа. И я сразу все вспомнил. И Джейка, и Пота, и несколько тревожных часов, проведенных ночью на кладбище. Я сел и провел языком по шершавым губам; в голове зашумело, я затаился и подождал, пока под черепом утихла боль. Сон еще не полностью покинул сознание, и тут меня осенило: ведь на моей могильной плите стояла и дата смерти. Несколько минут я пытался вспомнить, какое число, черт побери, было указано, не вспомнил, плюнул и скатился с кровати, едва не взвыв от боли.
Горячий душ принес некоторое облегчение, однако не смыл лихорадочного возбуждения. Было уже около десяти утра, я чувствовал себя посвежевшим и внутренне собранным. Поглощая маисовую кашу и черный кофе, я обдумывал вчерашние события. Под больной черепушкой зашевелилась одна мыслишка. Когда Пот вцепился в меня мертвой хваткой в подвале на Мэйн-стрит, он, советуя прекратить расспросы о Дэнни и Фрэнке, упомянул какого-то Мака. Правда, потом поправился и сказал «Джим». Тогда я решил, что он оговорился нарочно, притворившись, будто плохо помнит имя, но, возможно, стоило поискать и другие причины. Его бессознательная оговорка не зря ведь засела у меня в голове.
Как-то давно я разыскивал одного типа по имени Хэрольд Лансон — мелкого бандита, известного под кличкой Дэнди Хэл, которого я звал просто Дэнди. Утром я зашел в департамент полиции Лос-Анджелеса, и один приятель вскользь бросил мне:
— Слушай, Шелл, тебя ищет Хэл. Он в дежурке отдела по расследованию убийств.
Ничего не поняв, я переспросил:
— А какого черта Дэнди оказался так близко от тюрьмы?
Поскольку мой приятель имел в виду лейтенанта полиции, Хэла Райдера, то моя реплика, естественно, поставила его в тупик.
Услышав имя «Хэл», я машинально соотнес его с прозвищем «Дэнди». Так что, может быть, нечто похожее произошло и с Потом. Точно так же сработало мое подсознание и вчера, когда я заинтересовался заявлением об исчезновении Джеймса Рэнделла Маккьюни. Не исключено, что Пот, услышав, как я произнес имя «Джим», связал его с известным ему «Маком»? Джеймс — Джим? Маккьюни — Мак? Вполне возможно. Как и то, что я прямиком угодил пальцем в небо.
* * *
В заявлении указывалось, что Маккьюни владел автомобильным агентством. Поискав в телефонном справочнике Лос-Анджелеса в разделе «Продажа новых автомобилей», я обнаружил "Маккьюни моторс компании и набрал ее номер. Трубку снял мужчина.
— Здравствуйте. Вас беспокоит Скотт. Вчера я проверял заявление об исчезновении мистера Маккьюни, и у меня возникли некоторые вопросы. Вы не могли бы мне помочь?
— С удовольствием, сэр.
Хорошее начало.
— Вам по-прежнему ничего не известно о мистере Маккьюни?
— Нет, сэр. С того самого дня, когда он последний раз появился на работе.
— И когда это было?
— В субботу, тринадцатого, около полудня он ушел домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Подойдя к машине, я открыл багажник. Мой «кадиллак» с виду казался совершенно стандартной новенькой машиной с откидным верхом, кузовом-купе и белой кожаной обивкой. Но в багажнике я держал всякое электронное и инфракрасное оборудование и рацию, наподобие полицейской. Порывшись, я нашел то, что требовалось — маленький, размером с карандаш, потайной фонарик. Сунув его в карман, я тяжело залез в машину и, выкурив для разгона сигарету, тронулся с места.
* * *
При любых обстоятельствах кладбище в три часа ночи не слишком-то веселенькое место. А в нынешнюю зловещую ночь оно вполне могло бы заставить даже Дракулу перегрызть в тоске собственные вены. Дул легкий ветерок, теплый и влажный, как последний выдох умирающего старца. Где-то неподалеку тихонько и зловеще постукивали и поскрипывали ветки деревьев.
И кроме тоненького, белого лучика моего фонарика — сплошная темень. Узкий пучок света выхватывал из темноты одну за другой надгробные надписи: «Спи спокойно...», «Здесь покоится...» и снова «Здесь покоится...».
Я поежился. Обстановка все сильнее угнетала меня. Вполне возможно, что основная причина крылась в моем избитом теле и той боли, которая, казалось, раскаленным оловом растекалась от головы к каждой косточке. Отважившись при случае на подобную ночную экскурсию, вы поймете, что не малую роль играет и само кладбище — пропитанное духом смерти, с унылыми гранитными надгробиями и тлеющими под ними останками умерших.
Мне вспомнилась «могила мистера Грэйвса», и я снова поежился. На кладбище братьев Рэнд меня привело настоятельное желание отыскать и взглянуть на могилу с надгробием, на котором значилось бы: «Грэйвс». Но теперь, когда я находился здесь, эта затея показалась мне совершенно бессмысленной. И все же... Я припомнил слова, произнесенные Фрэнком в сильном подпитии. «Новая могила, — сказал он. — Не старая могила, Рути, а новая». И я продолжил поиски.
Мне пришлось осмотреть надгробные камни, памятники и маленькие плиты, уложенные плашмя среди травы. В том месте, где я находился теперь, имелось несколько новеньких, совсем свежих захоронений. Первое, на которое я обратил внимание, появилось здесь всего несколько дней назад. Простая, высеченная в камне надпись гласила: «Бенджамин Пирсон, 11 января 1871 года — 19 мая 1961 года». Умер 19 мая... а сегодня было 24-е, точнее, уже наступило 25-е. То есть похоронен всего несколько дней назад. Бенджамин Пирсон умер в возрасте девяноста лет.
Были и другие, упокоившиеся в чудесном месяце мае: «Алиса Монс, 12 июля 1890 года — 16 мая 1961 года»; «Джозеф Джадсон, 14 сентября 1919 года — 13 мая 1961 года»; «Джорж Г. Вейссман, 25 декабря 1939 года — 8 мая 1961 года». Родился на Рождество и умер в двадцать один год. И еще: «Эмили Турман, 22 марта 1928 года — 2 мая 1961 года»; «Роберт Уильям Норт, 5 октября 1960 года — 1 мая 1961 года». Этого, должно быть, звали просто Робби или Бобби. Не прожил кроха и семи месяцев.
Попадались захоронения и за апрель, и за другие, более ранние месяцы нынешнего года. Могилы новые, могилы старые, но с именем «Грэйвс» — ни одной. Я осмотрел многие захоронения, но далеко не все. Однако я и так провел достаточно времени в обществе покойников, пора и честь знать.
Погасив фонарик, я в непроницаемой тьме добрался до машины и направился домой.
* * *
Наутро меня ожидало тяжкое пробуждение — томительное, кошмарное.
Мне снилось, будто я лежу под землей, а над моим изголовьем установлена тяжелая могильная плита с надписью: «Здесь покоится...» Но не сама надпись вызвала мое беспокойство во сне; невыносимым казалось давящее на голову надгробие. Вся его масса медленно опускалась вниз, неумолимо сплющивая мой череп.
Когда я окончательно проснулся, до меня дошло, что давили на голову мои собственные сцепленные замком руки. Да еще боль внутри самого черепа. И я сразу все вспомнил. И Джейка, и Пота, и несколько тревожных часов, проведенных ночью на кладбище. Я сел и провел языком по шершавым губам; в голове зашумело, я затаился и подождал, пока под черепом утихла боль. Сон еще не полностью покинул сознание, и тут меня осенило: ведь на моей могильной плите стояла и дата смерти. Несколько минут я пытался вспомнить, какое число, черт побери, было указано, не вспомнил, плюнул и скатился с кровати, едва не взвыв от боли.
Горячий душ принес некоторое облегчение, однако не смыл лихорадочного возбуждения. Было уже около десяти утра, я чувствовал себя посвежевшим и внутренне собранным. Поглощая маисовую кашу и черный кофе, я обдумывал вчерашние события. Под больной черепушкой зашевелилась одна мыслишка. Когда Пот вцепился в меня мертвой хваткой в подвале на Мэйн-стрит, он, советуя прекратить расспросы о Дэнни и Фрэнке, упомянул какого-то Мака. Правда, потом поправился и сказал «Джим». Тогда я решил, что он оговорился нарочно, притворившись, будто плохо помнит имя, но, возможно, стоило поискать и другие причины. Его бессознательная оговорка не зря ведь засела у меня в голове.
Как-то давно я разыскивал одного типа по имени Хэрольд Лансон — мелкого бандита, известного под кличкой Дэнди Хэл, которого я звал просто Дэнди. Утром я зашел в департамент полиции Лос-Анджелеса, и один приятель вскользь бросил мне:
— Слушай, Шелл, тебя ищет Хэл. Он в дежурке отдела по расследованию убийств.
Ничего не поняв, я переспросил:
— А какого черта Дэнди оказался так близко от тюрьмы?
Поскольку мой приятель имел в виду лейтенанта полиции, Хэла Райдера, то моя реплика, естественно, поставила его в тупик.
Услышав имя «Хэл», я машинально соотнес его с прозвищем «Дэнди». Так что, может быть, нечто похожее произошло и с Потом. Точно так же сработало мое подсознание и вчера, когда я заинтересовался заявлением об исчезновении Джеймса Рэнделла Маккьюни. Не исключено, что Пот, услышав, как я произнес имя «Джим», связал его с известным ему «Маком»? Джеймс — Джим? Маккьюни — Мак? Вполне возможно. Как и то, что я прямиком угодил пальцем в небо.
* * *
В заявлении указывалось, что Маккьюни владел автомобильным агентством. Поискав в телефонном справочнике Лос-Анджелеса в разделе «Продажа новых автомобилей», я обнаружил "Маккьюни моторс компании и набрал ее номер. Трубку снял мужчина.
— Здравствуйте. Вас беспокоит Скотт. Вчера я проверял заявление об исчезновении мистера Маккьюни, и у меня возникли некоторые вопросы. Вы не могли бы мне помочь?
— С удовольствием, сэр.
Хорошее начало.
— Вам по-прежнему ничего не известно о мистере Маккьюни?
— Нет, сэр. С того самого дня, когда он последний раз появился на работе.
— И когда это было?
— В субботу, тринадцатого, около полудня он ушел домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44