Она ушла, но обещала сразу вернуться.
— Крутилась тут одна блондиночка. Все при ней — есть на что посмотреть. И исчезла — не меньше двадцати — двадцати пяти минут миновало.
— В бледно-голубом платье?
— Ага. Если это можно считать платьем.
— Та самая.
Сообщение портье здорово озадачило меня. Двадцать пять минут назад мы подъехали к отелю. Минут десять я потратил на то, чтобы проверить квартиру. Джун оставалась в холле. А может, не в холле? У меня все внутри похолодело.
— А что она делала внизу? — спросил я. — Разговаривала с вами?
— Просто прошла мимо. Я не заметил, когда она входила. Но через полминуты она вплыла обратно с улицы и поднялась наверх. К вам, надо полагать.
— А кто-нибудь еще был?
— За весь вечер — ни души. Что вы с ней сделали? Напугали?
— Нет, навряд ли... Спасибо.
Я положил трубку и понял, что озадачен. Или одурачен? Очень странно. Вряд ли Джун все это время торчала в «кадиллаке». Если только... нет, эта мысль мне определенно не нравилась. Я наспех закрыл квартиру, спустился по лестнице черного хода, вышел на улицу. Моя машина стояла там же, где я ее припарковал. Я направился было к ней, но внезапно остановился как вкопанный.
Около машины маячили две тени.
Взявшись за рукоятку кольта, я наполовину вынул его из кобуры и тут же разглядел, что незнакомцы в форме.
Яркий свет фонарика ослепил меня. Я нагнул голову и прищурился; мои мышцы напряглись. А вдруг это вовсе не полицейские, а переодетые бандиты? Так я и стоял — набычившись, не убирая руки с рукоятки револьвера, готовый в любой момент метнуться в сторону.
Один из них сказал:
— Ты там полегче. Скотт.
Голос знакомый. Луч фонарика скользнул ниже, и я рассмотрел лицо говорившего.
— Таннер? — спросил я. — Это ты?
— Я, Скотт.
Таннер служил патрульным в управлении полиции Голливуда. Наше знакомство было шапочным — так, салютовали друг другу при встрече. Чуть в глубине аллеи стояла полицейская машина.
— Что случилось?
Он подошел ко мне.
— Ты арестован, Скотт.
— Я... что? Арестован?
— Совершенно верно. — Таннер по-быстрому обыскал меня и забрал кольт.
— Постой-ка, Таннер. Шутки шутками, но объясни...
— Какие уж тут шуточки. — Голос его звучал спокойно, по-деловому. — Не усложняй нам жизнь, Скотт.
Я открыл было рот — задать вопрос, возразить, матюгнуться, но сдержался. Вдох-выдох для успокоения, и я спросил примирительно:
— Объясни, за что.
— Не расскажешь ли, что ты делал сегодня вечером?
— С какого времени?
— С какого хочешь.
Другой офицер подошел и стал рядом с Таннером. Я объяснил, что ушел из дома около девяти вечера, в девять пятнадцать встретился с девушкой и так далее. Добавив некоторые детали, которые можно проверить, я бодро закончил:
— И был с ней до тех пор, пока она не ушла — всего-то миновало пятнадцать — двадцать минут.
— Вы вернулись в отель примерно полчаса назад?
— Да.
— А до этого все время находились в твоем «кадиллаке»?
— Да.
— И машину вел ты?
— Конечно, я.
— Значит, с девяти вечера до настоящего времени «кадиллак» постоянно был у тебя?
— В чем, черт возьми, дело?
— Отвечай на вопрос. Скотт.
— «Кадиллак» был только у меня; вел его только я; я ни разу не расставался с машиной — за исключением последнего получаса, что она простояла здесь...
Постой, постой, не гони лошадей. Машина-то находится в тени, и пока развеселый Скотт порхал петушком и разводил коктейли-муры, понятно, что я не мог контролировать ее. А ведь Джун намеревалась забрать из нее сумочку.
— Там, в машине... там нет девушки? — неуверенно спросил я.
— Девушки?
— Блондинки. Я только что говорил тебе о ней. Джун. Джун Кори. Она спустилась сюда и не вернулась.
Таннер не ответил.
— Кончай, черт возьми, важничать. Она в машине? С ней ничего не случилось?
— В машине никого нет.
Я слегка успокоился.
— А ты ее не видел? Высокая, симпатичная блондинка?
— Нет. Мы ее не видели. — Помолчав, Таннер без тени юмора огорошил меня: — А была ли блондинка, Скотт? А? Это уж слишком.
— Знаешь, дружище, я не собираюсь пересказывать тебе все заново.
— Ну и где же она? Эта твоя блондинка?
— Она спустилась к машине, чтобы, по ее словам, забрать забытую сумочку. Но в квартиру не вернулась. Вот почему я вышел сюда. Хотел убедиться, все ли в порядке. Поверьте, ребята. Я не понимаю...
И тут я замер. Внутри у меня все похолодело. Ведь на подобные мелочи, как правило, не обращаешь внимания, и уж тем более они редко откладываются в памяти. Но сейчас я отчетливо видел перед собой Джун — как она подходит к машине и садится в нее. А потом — в баре и на холме. Странно, куда смотрели мои глаза раньше?
Никакой сумочки у нее не было.
Несколько долгих секунд никто не проронил ни слова. Тяжело вздохнув, я спросил:
— В чем все-таки дело, Таннер?
— Ты проезжал сегодня вечером по Двадцать первой? Где-то в районе десяти тридцати?
— По Двадцать первой? В Лос-Анджелесе? Я же толкую тебе, что мы все время находились в Голливуде, а потом поднимались на холм.
— И в десять тридцать ты тоже был на холме?
— Мы приехали туда до десяти тридцати и были там в десять тридцать, а также после десяти тридцати. — Я с шумом втянул воздух сквозь зубы. — Ну хватит, Таннер! Сколько можно? Сейчас ты или расскажешь все от начала до конца, или я ухожу, а ты попробуй помешать мне.
— Нам придется забрать тебя. Скотт. У нас сейчас работает несколько ребят из центрального управления. Ты подозреваешься в том, что совершил наезд и скрылся с места преступления.
— Совершил наезд и скрылся... Я? Да ты что, рехнулся... Неожиданно я съежился. Офицеры угрюмо молчали только тот, у которого был фонарь, направил луч на мой «кадиллак». Правый клык переднего бампера оказался вдавленным внутрь, решетка радиатора помята. На капоте, рядом с эмблемой, тоже вмятина. И клык, и бампер чем-то испачканы. Подойдя поближе, я наклонился, чтобы посмотреть.
— Это кровь, — подсказал Таннер.
Мне показалось, что мой разум помутился и отказывается что-либо понимать. Словно в него вколотили неразрешимую задачу, которая, естественно, оказалась ему не по зубам, и беднягу зашкалило. Наконец я обернулся и сказал:
— Бред какой-то. Машина не моя.
— В самом деле?
— Такое попросту невозможно. Весь вечер я не отходил от нее — не считая последнего получаса.
— Да нет. Машина твоя, Скотт. Черт возьми, нам отлично известен твой «кадиллак». Ты, главное, не нервничай.
Таннер вовсе не строил из себя крутого — он просто делал свое дело. Насколько я могу судить, он симпатичный, покладистый парень, который, как мне казалось, относится ко мне вполне дружелюбно.
Надо постараться сосредоточиться и успокоиться.
— Таннер, эта машина не может быть моей. Не должна быть моей.
Я подошел к дверце, нагнулся и посмотрел на регистрационную карточку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44