Судя по ее наклону, невозможно было определить, лежит королева, сидит или стоит, но там, внутри, явно можно было делать и то, и другое, и третье.
Как объяснил Лангтун, королева при желании могла бы покинуть пределы помещения. Все сооружение стояло на колесах, как тележка, и перемещалось по рельсам, которые вели к высокой и широкой двустворчатой двери в западной стене окон, а за ней находилась терраса с живописным видом на долину. Выкатывать эту громаду на террасу, видимо, входило в обязанности Миу. А там, если свернуть драпировки, можно было спокойно подышать свежим воздухом и позагорать.
Ни стульев, ни кресел поблизости не оказалось, поэтому я так и осталась стоять у подножия постамента.
– Мисс Тэлман? – произнесла снежная голова, возвышавшаяся в метре надо мной. Голос у нее был тонкий и вместе с тем зычный. Вдовствующая королева свободно говорила по-английски, потому что это был ее родной язык. До 1949 года, то есть до замужества с покойным королем, ее звали достопочтенная леди Одри Илси.
– Миз Тэлман, если позволите, мэм.
– Что-что?
– Я предпочитаю обращение «миз», а не «мисс», ваше величество,
– Вы замужем?
– Нет, мэм, не за…
– Тогда, я полагаю, вас следует называть «мисс».
– Суть в том, ваше величество, – начала я, ругая себя за то, что в который раз уцепилась за эту злосчастную тему: различие между «мисс» и «миз», – суть в том, что за последнее время в деловом общении произошли глубокие изменения. Многие женщины моего поколения выбрали для себя нейтральное обращение «миз», Как прямое соответствие обращению «мистер», чтобы не…
– Нечего читать мне лекции по новейшей истории, милочка! Я еще не выжила из ума. Представьте себе, я наслышана о феминизме.
– О… Неужели? Мне казалось…
На правом склоне розовато-лиловой Фудзиямы, чуть пониже того места, где должно было находиться плечо вдовствующей королевы, началось какое-то шевеление, точь-в-точь вулканическая активность, готовая выплеснуться наружу.
После непродолжительного шебуршания и бормотания, сквозь вышитую прорезь в покрывале показалась сухонькая бледная ручка, сжимавшая свернутый журнал.
– Представьте себе, мисс Тэлман, я умею читать, – сказала она мне. – Почта, конечно, идет сюда медленно, но рано или поздно доходит. Если я и отстаю от времени, то не более чем на месяц. – Вторая тонкая, бледная ручка появилась из-под покрывала и развернула журнал. – Вот, пожалуйста: «Кантри Лайф» запрошлый месяц. Впрочем, не думаю, чтобы вас интересовали подобные издания. У вас скорее американский выговор.
– Некоторые из моих знакомых американцев выписывают этот журнал, мэм, но я не принадлежу к их числу.
– Так вы американка?
– Я родом из Британии, точнее, из Шотландии. У меня двойное британско-американское гражданство.
– Ясно. Хотя на самом деле ничего не ясно. Мне трудно понять, каким образом можно быть гражданином сразу двух государств, кроме как в чисто юридическом смысле. – Руки с журналом снова исчезли под покрывалами. – Итак, кому вы храните верность?
– Верность, ваше величество?
– Именно так. Чему или кому вы храните верность – королеве или американскому флагу? Или вы – из этих сумасбродных шотландских националистов?
– Скорее, я склоняюсь к интернационализму, мэм.
– Позвольте спросить, что же это значит?
– Это значит, что у меня нет закостенелых приверженностей.
– Закостенелых? – недоуменно переспросила она и часто-часто заморгала. – В каком смысле?
– Для меня важны не столько названия, сколько дела. Мне всегда казалось, что поддерживать свою страну, какие бы дела она ни творила, – это по меньшей мере печальное заблуждение.
– Ах, вам так казалось? Должна заметить, вы чрезвычайно уверены в себе, милочка.
– Благодарю вас, мэм.
Я заметила, как у нее сузились глаза. Из недр ложа опять высунулась сухонькая ручка, на сей раз с очками, через которые королева принялась меня испытующе разглядывать.
– Подойдите ближе, – потребовала она. И после паузы добавила: – Сделайте милость.
Я поднялась к основанию гигантского ложа. Мне в нос ударил сильный запах благовоний и нафталина. Дрожащие на стенах золотые листки отвлекали своим мерцанием.
Королева вытащила белый носовой платочек и протерла стекла очков.
– Вы ведь знакомы с моим сыном.
– Да, мэм.
– Что вы о нем думаете?
– Я думаю, таким сыном можно гордиться, ваше величество. Он обаятельный и… надежный человек.
– Надежный? Ха! Вы либо ничего не смыслите, либо не хотите сказать правду. Как придворные лжецы. Они говорят только то, что, по их разумению, мне будет приятно услышать.
– Возможно, мэм, вы путаете ложь с вежливостью.
– Как вы сказали?
– Видите ли, ваше величество, я очень мало знаю вашего сына. Насколько я могу судить, он настоящий джентльмен. Вежлив, хорошо воспитан… ко всему прочему, он прекрасно танцует, легко и очень изящно. – Тут королева нахмурилась, и я решила не развивать эту тему. – Иногда он грустит, иногда проявляет внимание к женщинам, но ни в коем случае не навязчиво, не грубо. – Тут я припомнила, что говорил в машине Лангтун. – Судя по всему, он не расточителен – по-моему, очень важное качество для монарха, особенно когда он путешествует за границей. Наконец, – продолжила я, тщетно пытаясь закончить хоть чем-то позитивным, – создается впечатление, что он в полной мере ощущает бремя ответственности. На это старая королева только покачала головой, будто перечеркивая все, что я наговорила:
– Когда он намерен жениться? Вот что мне надо знать.
– К сожалению, в этом вопросе я ничем не могу быть полезна, мэм.
– В этом вопросе, милочка, мало кто может быть полезен. Вы представляете, как трудно в наше время найти принцессу? Или герцогиню? Да хотя бы просто наследницу знатного рода?
– Нет, ваше величество, не имею ни малейшего понятия.
– Ну, конечно. Откуда простолюдинам это знать? Вы ведь из простой семьи, правильно я понимаю?
– Должна признать, что своего нынешнего положения достигла исключительно благодаря собственным способностям и трудолюбию, так что вы, к сожалению, правы, ваше величество.
– Было бы чем кичиться, милочка.
– Кичиться – не в моем характере, мэм. Возможно, на меня подействовала высота.
– Не смейте дерзить!
– Представить не могу, мэм, что на меня нашло.
– Вы – неучтивая и беззастенчивая особа.
– Смею уверить, ваше величество, у меня и в мыслях не было проявлять неучтивость.
– Это что, преступление, если мать беспокоится о своем ребенке?
– Ни в коем случае, мэм.
– По-моему, преступлением было бы как раз обратное.
– Совершенно с вами согласна.
– Хм. Вы полагаете, он стоящая партия?
– Конечно, ваше величество. Вне всякого сомнения, он составит счастье какой-нибудь удачливой принцессы или наследницы знатного рода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Как объяснил Лангтун, королева при желании могла бы покинуть пределы помещения. Все сооружение стояло на колесах, как тележка, и перемещалось по рельсам, которые вели к высокой и широкой двустворчатой двери в западной стене окон, а за ней находилась терраса с живописным видом на долину. Выкатывать эту громаду на террасу, видимо, входило в обязанности Миу. А там, если свернуть драпировки, можно было спокойно подышать свежим воздухом и позагорать.
Ни стульев, ни кресел поблизости не оказалось, поэтому я так и осталась стоять у подножия постамента.
– Мисс Тэлман? – произнесла снежная голова, возвышавшаяся в метре надо мной. Голос у нее был тонкий и вместе с тем зычный. Вдовствующая королева свободно говорила по-английски, потому что это был ее родной язык. До 1949 года, то есть до замужества с покойным королем, ее звали достопочтенная леди Одри Илси.
– Миз Тэлман, если позволите, мэм.
– Что-что?
– Я предпочитаю обращение «миз», а не «мисс», ваше величество,
– Вы замужем?
– Нет, мэм, не за…
– Тогда, я полагаю, вас следует называть «мисс».
– Суть в том, ваше величество, – начала я, ругая себя за то, что в который раз уцепилась за эту злосчастную тему: различие между «мисс» и «миз», – суть в том, что за последнее время в деловом общении произошли глубокие изменения. Многие женщины моего поколения выбрали для себя нейтральное обращение «миз», Как прямое соответствие обращению «мистер», чтобы не…
– Нечего читать мне лекции по новейшей истории, милочка! Я еще не выжила из ума. Представьте себе, я наслышана о феминизме.
– О… Неужели? Мне казалось…
На правом склоне розовато-лиловой Фудзиямы, чуть пониже того места, где должно было находиться плечо вдовствующей королевы, началось какое-то шевеление, точь-в-точь вулканическая активность, готовая выплеснуться наружу.
После непродолжительного шебуршания и бормотания, сквозь вышитую прорезь в покрывале показалась сухонькая бледная ручка, сжимавшая свернутый журнал.
– Представьте себе, мисс Тэлман, я умею читать, – сказала она мне. – Почта, конечно, идет сюда медленно, но рано или поздно доходит. Если я и отстаю от времени, то не более чем на месяц. – Вторая тонкая, бледная ручка появилась из-под покрывала и развернула журнал. – Вот, пожалуйста: «Кантри Лайф» запрошлый месяц. Впрочем, не думаю, чтобы вас интересовали подобные издания. У вас скорее американский выговор.
– Некоторые из моих знакомых американцев выписывают этот журнал, мэм, но я не принадлежу к их числу.
– Так вы американка?
– Я родом из Британии, точнее, из Шотландии. У меня двойное британско-американское гражданство.
– Ясно. Хотя на самом деле ничего не ясно. Мне трудно понять, каким образом можно быть гражданином сразу двух государств, кроме как в чисто юридическом смысле. – Руки с журналом снова исчезли под покрывалами. – Итак, кому вы храните верность?
– Верность, ваше величество?
– Именно так. Чему или кому вы храните верность – королеве или американскому флагу? Или вы – из этих сумасбродных шотландских националистов?
– Скорее, я склоняюсь к интернационализму, мэм.
– Позвольте спросить, что же это значит?
– Это значит, что у меня нет закостенелых приверженностей.
– Закостенелых? – недоуменно переспросила она и часто-часто заморгала. – В каком смысле?
– Для меня важны не столько названия, сколько дела. Мне всегда казалось, что поддерживать свою страну, какие бы дела она ни творила, – это по меньшей мере печальное заблуждение.
– Ах, вам так казалось? Должна заметить, вы чрезвычайно уверены в себе, милочка.
– Благодарю вас, мэм.
Я заметила, как у нее сузились глаза. Из недр ложа опять высунулась сухонькая ручка, на сей раз с очками, через которые королева принялась меня испытующе разглядывать.
– Подойдите ближе, – потребовала она. И после паузы добавила: – Сделайте милость.
Я поднялась к основанию гигантского ложа. Мне в нос ударил сильный запах благовоний и нафталина. Дрожащие на стенах золотые листки отвлекали своим мерцанием.
Королева вытащила белый носовой платочек и протерла стекла очков.
– Вы ведь знакомы с моим сыном.
– Да, мэм.
– Что вы о нем думаете?
– Я думаю, таким сыном можно гордиться, ваше величество. Он обаятельный и… надежный человек.
– Надежный? Ха! Вы либо ничего не смыслите, либо не хотите сказать правду. Как придворные лжецы. Они говорят только то, что, по их разумению, мне будет приятно услышать.
– Возможно, мэм, вы путаете ложь с вежливостью.
– Как вы сказали?
– Видите ли, ваше величество, я очень мало знаю вашего сына. Насколько я могу судить, он настоящий джентльмен. Вежлив, хорошо воспитан… ко всему прочему, он прекрасно танцует, легко и очень изящно. – Тут королева нахмурилась, и я решила не развивать эту тему. – Иногда он грустит, иногда проявляет внимание к женщинам, но ни в коем случае не навязчиво, не грубо. – Тут я припомнила, что говорил в машине Лангтун. – Судя по всему, он не расточителен – по-моему, очень важное качество для монарха, особенно когда он путешествует за границей. Наконец, – продолжила я, тщетно пытаясь закончить хоть чем-то позитивным, – создается впечатление, что он в полной мере ощущает бремя ответственности. На это старая королева только покачала головой, будто перечеркивая все, что я наговорила:
– Когда он намерен жениться? Вот что мне надо знать.
– К сожалению, в этом вопросе я ничем не могу быть полезна, мэм.
– В этом вопросе, милочка, мало кто может быть полезен. Вы представляете, как трудно в наше время найти принцессу? Или герцогиню? Да хотя бы просто наследницу знатного рода?
– Нет, ваше величество, не имею ни малейшего понятия.
– Ну, конечно. Откуда простолюдинам это знать? Вы ведь из простой семьи, правильно я понимаю?
– Должна признать, что своего нынешнего положения достигла исключительно благодаря собственным способностям и трудолюбию, так что вы, к сожалению, правы, ваше величество.
– Было бы чем кичиться, милочка.
– Кичиться – не в моем характере, мэм. Возможно, на меня подействовала высота.
– Не смейте дерзить!
– Представить не могу, мэм, что на меня нашло.
– Вы – неучтивая и беззастенчивая особа.
– Смею уверить, ваше величество, у меня и в мыслях не было проявлять неучтивость.
– Это что, преступление, если мать беспокоится о своем ребенке?
– Ни в коем случае, мэм.
– По-моему, преступлением было бы как раз обратное.
– Совершенно с вами согласна.
– Хм. Вы полагаете, он стоящая партия?
– Конечно, ваше величество. Вне всякого сомнения, он составит счастье какой-нибудь удачливой принцессы или наследницы знатного рода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91